— Что за извращенную игру ты затеял?

Он садится на край ванны и тяжело вздыхает:

— Ты пахнешь потом и чужими руками, меня бесит чужой запах. Кроме того, я хочу смыть сперму с твоих ног, чтобы потом заменить ее.

Я стискиваю зубы. Его слова все еще шокируют — грубые, циничные, собственнические.

— Я не буду твоей игрушкой только потому, что ты так решил.

Он встает, уголки его губ подергиваются в зловещей улыбке. В полумраке выделяются острые скулы и припухшие губы, еще помнящие мои укусы и жадные поцелуи. Он прижимает меня к раковине, опирается руками по обе стороны.

— Тебе ведь нужен тот, кто будет шептать сладости на ушко. Кто-то хороший.

Я фыркаю от смеха:

— Серьезно? Ты пытаешься быть… милым?

Он равнодушно пожимает плечами:

— Скорее, эгоистичным. А теперь сними свое платье, пока я сам его не снял.

У меня перехватывает дыхание. Что, если он просто утопит меня, как трофей?

— Нет, я не собираюсь топить тебя в своей ванне, — насмешливо говорит он. Я содрогаюсь от мысли, что он только что прочитал мои мысли, или от осознания, что стала для него абсолютно прозрачной.

Лука опускается на колени, и я вздрагиваю, когда он бережно начинает расстегивать ремешок на моей туфельке. Почти комично видеть огромного мужчину, который возится с маленьким ремешком. Он снимает первую туфельку и аккуратно откладывает в сторону.

Слегка сбитая с толку, я все-таки расстегиваю платье. Взглянув в зеркало, замечаю два синяка на своей заднице. Ого. Тогда было больно… но и приятно. Видеть его отметины — почти нереально, напоминание о том, что его жестокость скрыта под оболочкой, всегда готовая проявиться.

Я выскальзываю из второй туфли, чувствуя себя почти обнаженной, когда он поднимает взгляд и смотрит на меня из-под густых ресниц. Я стала ниже без каблуков и теперь вынуждена задирать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Кажется, он борется с собой. Я вижу огонь желания в его глазах, но он делает шаг назад и, прочистив горло, указывает на ванну.

— Я не собираюсь тебя топить, — добавляет он, поднимая бокал с вином и делая глоток. — Сейчас принесу тебе воды. Когда вернусь, ты должна быть в ванной.

Он закрывает дверь, оставляя меня одну. Я жду, когда из-за угла кто-нибудь выскочит, но ничего не происходит. Вглядываюсь в зеркало, будто вижу себя впервые. Небольшие синяки от его цепких рук остались на теле. Провожу пальцем, чувствуя остатки прикосновений, его и своих.

Неужели я совсем свихнулась, переспав с этим мужчиной? Да, я на таблетках, но они ведь не панацея.

Опускаюсь в ванну, горячая вода обжигает кожу. Ванна глубокая, и я позволяю ей поглотить меня целиком. Сажусь на край, смотря на город в окне, позволяя теплу и алкоголю захватить меня.

Лука возвращается, протягивает мне бутылку воды и берет свой бокал с вином. Я осторожно принимаю воду, подозрительно щурясь.

— Нет, она не отравлена, — добавляет он, усаживаясь на край ванны, все еще в одежде.

Его внезапная забота сбивает с толку. Хочется спросить, собирается ли он присоединиться, но вопрос кажется слишком интимным. Он берет мочалку и мой любимый гель для душа.

— Повернись, — приказывает он.

— Зачем?

— Чтобы я мог тебя вымыть.

Я, нахмурившись, поворачиваюсь. Либо я ударилась головой в клубе, либо выпила слишком много, потому что происходящее абсолютно не похоже на Луку Армани, которого я знаю. Теплая мочалка скользит по моей спине, и я затаив дыхание, сосредоточившись на каждом движении.

— Зачем тебе меня мыть? — Нервно спрашиваю, чувствуя себя неуютно от такой близости. Это не тот Лука, которого я знаю. Или, скорее, не совсем понимаю, как справляться с такой нежной стороной.

— Все питомцы нуждаются в купании время от времени, разве нет?

Я сжимаю зубы, но вдруг за спиной слышу его смех. Оглядываюсь через плечо, изумленная. Его настоящий смех — редкий и пугающе красивый. Раз уж я его услышала, значит, мне уже не спастись.

Мочалка скользит по плечу к груди. Слишком чувственно, слишком внимательно. Беру бутылку с водой и делаю жадный глоток. Может, я просто пьяна?

— Спрошу еще раз, Ара. Почему ты следишь за мной? — Спрашивает он.

— Следила, — поправляю. — В прошедшем времени. Ты мне больше не интересен.

Он усмехается, его голос ласков, но обещает неприятности.

— О, милая, неужели ты думаешь, что сможешь просто уйти?

Его рука скользит ниже по животу, и наши взгляды встречаются.

— Ты не владеешь мной, Лука.

Он лишь усмехается, шершавая поверхность губки касается моего клитора. Он смещает руку так, что его пальцы трутся о мои половые губы.

— Думаю, кое в чем я тебя все-таки контролирую, согласна?

Мое тело естественным образом наклоняется к нему, и я ненавижу, когда его грудь превращается в опору, в которой я нуждаюсь, когда его палец погружается в мою набухшую киску.

— Повторю вежливо, милая, — шепчет он. — Что тебе нужно от меня?

— Твоя очаровательная личность, разумеется, — отвечаю сухо.

Второй палец скользит внутрь, и я понимаю, что намочила его рубашку спиной, но мне плевать. Теплая вода добавляет давления, делая каждое движение острее.

Он наклоняется ближе, его дыхание у моего уха:

— Меня звали как угодно, но не очаровательным. Ты моя, Ара, пока я не решу иначе. Ты меня поняла?

Слова звучат с такой яростью, что я медленно открываю глаза, борясь между желанием и решимостью. Черт, как он умеет выбивать из колеи.

— Я планирую держать тебя здесь. Трахать тебя своим членом в течение следующих двадцати четырех часов. Я хочу, чтобы к понедельнику твоя киска так набухла, что каждый раз, когда попытаешься сесть, будешь вспоминать, как мой член чувствуется в твоей сладкой пизде. Я поставлю на твоей заднице черно-синее клеймо, и ты будешь умолять меня о большем.

Блять.

Он вводит третий палец, и я стону каждый раз, когда они достигают нужной точки.

— Почему? — Тяжело выдыхаю я. — Ты можешь получить кого угодно.

— Я хочу только тебя.

Эти слова не должны приносить никакого утешения, но последние несколько толчков заставляют меня забыться, и тело предает меня. Черт, как он пахнет. Как чертовски хорошо ощущается.

Но тут приходит осознание — это ведь руки убийцы. Мужчины, который носит маску и обманывает других, заставляя их подчиняться.

И я сама попалась в ловушку. Ну, по крайней мере, мое тело.

24

Черные волосы Ары разметались по подушке, пока она спит рядом. Я успел насладиться ею еще дважды, прежде чем она отключилась рядом со мной с наступлением рассвета. Оказалось, пьяная Арабелла куда честнее: ее тело реагирует на меня, даже если ее ядовитый язык сопротивляется.

Отодвигаю прядь ее волос, не удержавшись от желания прикоснуться к ней еще раз. Темные круги под глазами выдают усталость. Надеюсь, ее ночные бессонницы вызваны мыслями обо мне.

Этой ночью я смыл с нее каждый след и заново нарисовал новый. Мне нравилось втирать в нее свою сперму, клеймить ее снова и снова. Я уже знаю, что она принимает противозачаточные средства, но часть меня думает о том, как приятно было бы обрюхатить дочь Александра Бароне. И в этом-то вся загвоздка, потому что у меня никогда не было желания заводить детей.

Я должен убить ее.

Я это знаю. Раньше я бы не колебался ни секунды.

Скорее всего, все как-то связано с ее отцом. И если мне придется вывести его на чистую воду, используя ее — пусть будет так.

Лоренцо отправляет сообщение с фотографией, где пьяная Лили сидит на заднем сиденье его машины. Короткий текст:

Сегодня я превратился в няньку.

Удовлетворенно кладу телефон на тумбочку. Внутри ящика лежит пистолет, ножи и тонкая цепочка, украденная из квартиры моей маленькой сталкерши. Кручу его перед собой, как делал уже многие ночи, раздумывая, что за роль играет в этом всем Ара. Кто-то явно подрывает мой бизнес. Зачем она вломилась в особняк?

Вдобавок, имена, которые дал Дмитрий не вяжутся, значит, у него тоже есть резон натравить Ару на мою семью. Перевожу взгляд на женщину, мирно спящую рядом.