Так что, думаю, «зазнайка» было хорошим термином для моих друзей. Скука. Когда я начал встречаться с Меган, мне понравилось, что у нас есть общие черты. Но потом я понял кое-что еще.

Все, что связано с Меган, не может быть менее чем идеальным. Это ужасает. Она зацикливается на мелочах, которые могут заставить ее почувствовать, что она не контролирует ситуацию.

Манипулятор всегда должен все контролировать.

Вот почему она трогает мои волосы сразу после того, как ставит мою чашку на стол. Она переставляет все так, как ей нравится, как будто мы находимся в какой-то телевизионной реальности и за нами постоянно наблюдают.

Она наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, и в этот момент я тянусь к ее шее. Я встаю со стула, заставляя ее перегнуться через стол, и прихлопываю ее спиной, как только она пытается бороться со мной.

Взяв свою чашку с кофе, я шатко балансирую над ее головой. Жидкость пышет паром, угрожая прожечь все на своем пути.

— Ты совсем охренел, Кристофер? — кричит она. — Отпусти меня!

Дикое животное, умирающее, чтобы сбежать из зоопарка, в котором его держат. Вот кто я. Это ярость, которая выплескивается через край.

— Слушай меня, — шиплю я над ней. — Потому что я не буду предупреждать тебя дважды.

Она отчаянно пытается вырваться, когда я наклоняю чашку еще немного, и хнычет от страха.

— Если ты снова причинишь ей боль, я уничтожу тебя. Я не могу убить тебя. Я не могу уйти, и я не могу причинить тебе непоправимую боль. Но я превращу твою жизнь в ад, ты поняла?

— Я покончу с твоим отцом.

Яд в ее голосе леденит мою кровь, но я не отпускаю ее.

Вот оно, безумие, которое бурлит, когда речь заходит об Элле. Защищать и оберегать ее важнее, чем дышать.

— Запомни одну вещь, Меган. Если ты выпустишь Круг на моего отца, тебе больше нечего будет держать у меня над головой. А знаешь, что опасно? Человек, которому нечего терять. Так что выбирай, как часто ты будешь использовать эту угрозу. Я остаюсь с тобой. Я посвятил тебя в Круг. Твоя рука — та, за которую я держусь в кампусе. Ты сделал это, детка. Все девчонки думают, что я выбрал именно тебя, все это дым и зеркала, которые ты хотела. А теперь оставь. Эллу. В покое.

Чтобы убедиться, что она понимает, насколько я серьезен, я выливаю горящий кофе прямо ей на голову. Она кричит, хотя кофе ее не коснулся.

Я знаю, что это глупо, но иногда, когда дело касается Эллы, я веду себя глупо. Единственное мое преимущество перед ней сейчас — это то, что я застал ее врасплох. Но когда страх и шок пройдут, она вспомнит, что угрожать она может не только моему отцу. Есть еще мама и Джульетта. Она очень быстро поняла, как близка мне моя семья и как сильно я их люблю. Что я переехал сюда, чтобы поддерживать их обоих.

Контролирующее поведение Меган после этого не прекратится, но она хотя бы поймет, что иногда бывают последствия.

Я не собирался отпускать ее так скоро, но звонок входной двери не оставляет мне выбора.

Мы оба замираем, мой взгляд устремляется на дверь кухни.

— Приберись, — приказываю я, наконец отпуская ее.

Пожалуйста, пусть это будет не кто-то из ее семьи. Папина дочка при любом удобном случае бросит меня под автобус.

Остановившись у зеркала в прихожей, я провожу пальцами по волосам, придавая себе презентабельный вид. Я опускаю рукава своей светло-голубой рубашки на пуговицах и делаю успокаивающий вдох. Эта женщина и ее семья меня доконают.

Но за дверью стоит не отец Меган. Это другой человек, готовый уничтожить меня.

— Люк.

Если бы он был наблюдательным, то заметил бы мой короткий вдох и то, как я почти задыхаюсь от того, что вижу его здесь.

Он выглядит слишком сердитым, чтобы что-то понять.

— Нам нужно поговорить.

Он проталкивается внутрь, и я позволяю ему.

— Я знаю, о чем ты думаешь, и я это исправлю, — вру я, следуя за ним в свой собственный дом.

Мы почти сталкиваемся с Меган, когда она выходит из кухни, и мой лучший друг даже не обращает на нее внимания, проходя прямо через прихожую и заходя в большую гостиную, где мы обычно проводим время.

— О чем я думаю? — рычит он, когда наконец поворачивается ко мне лицом. — Что ты будешь исправлять?

— Элла…

— Она должна была быть защищена от этого.

Мне нужно сделать паузу на секунду. Спокойствие означает контроль. Контроль означает власть.

— Люк, — говорю я ровно. — Я не знаю, как она получила приглашение на инициацию. Все, что я знаю, это то, что она там была.

Отвернувшись от меня, он дергает себя за волосы. Элла делает то же самое, когда злится. И когда он начинает ходить по комнате, это еще одно доказательство.

— Ты знаешь, сколько раз Круг предлагал выдать её замуж? И сколько раз я отказывался? И что, чтобы она в итоге стала чертовой…

— Не надо.

Это сложно — сделать вид, что я не разозлился еще больше, чем он, когда собирался назвать свою сестру шлюхой.

Называй свою сестру как хочешь.

Но не называй мою девочку шлюхой.

Он поймал себя на мысли, осознав, что сейчас вырвется из его уст.

— Что же мне делать? — прохрипел он.

Я не буду лгать. Чувство вины сжимает мою грудь при мысли о том, через что мне предстоит пройти Элле, но зубы от волнения впиваются в мою душу. Теперь она в Круге. Люк ничего не может с этим поделать. И я могу играть с ней, как захочу.

Я борюсь за то, чтобы твердо стоять на ногах. — Даю слово, что не позволю, чтобы с ней случилось что-то плохое.

— Как и ты обещал, что Круг не приберет ее к рукам? И что ты теперь планируешь?

Он снова зашагал по комнате с таким видом, будто хочет что-то пнуть. Я бы позволил ему, если бы Меган не была такой безумной. Если что-то не в порядке, она вымещает это на домашнем персонале.

— У меня не было той силы, что есть сейчас. Но я инициирован. Я — Тень, — объясняю я. — Я прослежу, чтобы никто ее не тронул.

И в этот раз я не лгу. Никто ее не тронет. Кроме меня. Я буду прикасаться к ней. Я буду так занят, что ни у кого не будет шанса даже приблизиться к ней.

Он почти задыхается, когда наконец останавливается и смотрит на меня.

— Уверен, Меган нравится идея, что ты защищаешь Эллу. Ее ревность, должно быть, хорошо это воспринимает.

Я ничего не могу с собой поделать. Как только ее имя упоминается, когда в этом нет необходимости, мое сердце ожесточается. Я сочувствующий человек, но не для нее. Я не чувствую ничего, кроме презрения, когда речь заходит об этой женщине. Настолько очевидно, кому принадлежит мое сердце, что я никогда не смогу почувствовать ничего, кроме презрения, к своей нынешней невесте.

— Меган не имеет значения. — И не успел я опомниться, как слова вырвались из моего рта. — Я бы хотел жениться на Элле, поверь мне…

Тишина застилает воздух в комнате. Люк плохо реагирует на шок. Ему нужно время, чтобы все обдумать. А я не привык проигрывать. И все же я продолжаю это делать, когда дело касается Эллы.

Сузив глаза до щелей, он наклоняет голову в сторону. — Что ты только что сказал?

Я смеюсь, притворяясь, что ничего страшного не происходит. Если мне нужно запудрить мозги своему лучшему другу, я это сделаю. И это, наверное, самая невинная вещь, которую я сделаю, чтобы вернуть ее.

— Я имел в виду, что если бы меня заставили жениться на ком-то, чтобы войти в Круг, и если бы это был способ спасти Эллу от нынешней ситуации, я бы сделал это.

— Ты сказала моей маме, что не сделаешь этого. Пусть так и будет.

— Конечно. Но когда я это сказал, мы пытались остановить Эллу от инициативы. Сейчас ситуация другая. И если бы одним из решений было жениться на ней, а Меган не была бы частью картины, я бы женился. Я хочу сказать, что всегда помогу, чем смогу.

— Абсолютно, черт возьми, нет. Ты бы не женился на ней, даже учитывая новую ситуацию. Потому что я бы тебе не позволил.

От Люка редко можно услышать такую холодность, но это неудивительно, когда речь идет об Элле. Она значит для него все. В семье, где нет любви, они держались друг за друга так, будто от этого зависела их жизнь.