— Ты сломал меня. Ты сломал нас. Остановись! — кричу я.

— Ты ничего не знаешь о том, почему я сделал то, что сделал… Я должен был.

— Нет. Ты мог бы быть честным. Ты мог бы… ты мог бы… остановись!

На его животе появляется еще одна линия, на которой будет шрам. Меня тошнит от этого зрелища, в груди щемит от отчаяния, что нужно это прекратить. Остановить все.

— Послушай меня, — говорит он низким, почти угрожающим голосом. — Ты не хотела, чтобы я возвращался, и я предупреждал тебя. Нет абсолютно ничего, и я имею в виду ничего, что я не сделал бы, чтобы вернуть тебя.

И он снова режет себя.

— Я истеку кровью, если понадобится. Я разрушу все твое будущее. Я буду тащить тебя, пиная и крича, но чего я не сделаю, так это не позволю тебе уйти от меня.

Он задыхается, его мышцы напрягаются, пресс напрягается, когда он собирается сделать еще один рывок. Остановившись, он смотрит на меня, лежащую на полу.

— Если тебе больно, то и мне больно, — повторяет он более спокойным голосом. Затем он опускается передо мной на колени и кладет руку мне на щеку. — Почему ты это сделала?

— Моя жизнь рушится, — сокрушенно всхлипываю я.

Вытерев слезы большим пальцем, он подносит другую руку к моему лицу и повторяет процедуру.

— Позволь мне собрать ее обратно. Пожалуйста. Пожалуйста, я умоляю тебя. Позволь мне собрать осколки.

— Не осталось никаких кусочков, Крис. Все пропало. Больше нечего исправлять, и это все твоя вина.

— Тогда построим новую жизнь со мной. Давай построим наш собственный мир. Ты будешь солнцем, а я буду греться в твоем свете. Будь воздухом, и я буду вдыхать тебя. Дай мне жизнь, дай мне цель. Будь моим всем. Я знаю… — Он глубоко вдыхает, вбирая в себя все. — Я знаю, что хочу многого. Я знаю, что тебе будет трудно отказаться от контроля, но я также знаю, что ты можешь стать тем, кем ты должна быть на самом деле. Я не художник, не поэт. Я не художник, который изобразит тебя в прекрасном виде. Единственное, что я могу сделать, — это придать тебе форму богини, которой ты являешься.

Он нажимает на мой затылок, притягивая меня к своей груди. — Дыши, сладкая. Дыши для меня, пожалуйста.

Это кажется невозможным. Но потом, прижавшись ухом к его горячей коже, я слышу стук его сердца. Он делает еще один вдох, и я чувствую, как оно успокаивается.

— Как я, — тихо говорит он. — Как я.

Я слежу за тем, как расширяется, сжимается и опадает его грудная клетка. Я делаю то же самое, подражая ему.

— Еще раз.

Вдох.

— Молодец. Посмотри на себя, детка. — Он гладит мои волосы. — Ты такая хорошая девочка для меня.

Я киваю, прижимаясь к его груди. — Я больше так не буду.

Он отстраняет меня, заглядывая в мои глаза. Он уловил ложь. Я вижу это. — Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить.

Еще больше слез катится по моим щекам. Я чувствую, что меня разрывает на части. — Я не знаю, что делать.

— В следующий раз, когда ты сделаешь шаг к тому, чтобы навредить себе, позвони мне. Неважно, в какое время суток. Неважно, где ты, с кем ты, что ты планируешь делать. Если думаешь, что будет больно, звони.

Он целует мои губы, жестко и неистово.

— Ты чувствуешь это? — рычит он, прижимаясь ко мне. Мне кажется, что мое тело живет только в тех местах, где он прикасается ко мне.

— То, что ты чувствуешь, когда я обнимаю тебя. Это важно. Вот на чем нужно сосредоточиться.

Он прижимает руку к моему сердцу, и оно бьется ровнее. — И это.

Он снова целует меня. Грубо, как будто для того, чтобы удержать меня в настоящем.

— Где же остальное? Покажи мне, детка.

Я отодвигаюсь в сторону, показывая шкаф за собой, и открываю дверцу. Вместо того чтобы дать ему что-нибудь, я прижимаю к груди коробку со ста бритвенными лезвиями.

— Не смотри, — всхлипываю я, но это больше похоже на крик. — Пожалуйста, пожалуйста, не надо.

Он отстраняет мои руки. — Все в порядке. Я не буду тебя осуждать.

— Я не знаю, почему, — повторяю я. — Я не знаю, почему я это делаю.

И это правда. Все, что я знаю, — это то, что это происходит, и это приятно, но мой разум никогда не бывает достаточно ясным, чтобы понять, что происходит.

— Я понимаю. — Он берет у меня коробку, и когда я осмеливаюсь посмотреть на него, его лицо бледнее, чем я когда-либо видела, но он все равно дарит мне маленькую, ободряющую улыбку. — Все наладится.

Я думала, что покачаю головой и не соглашусь с ним, но поймала себя на том, что киваю, и отчаянная мольба покидает мои легкие, — Ты обещаешь?

Он прикусывает дрожащую нижнюю губу, делая глубокий вдох через нос. — Я обещаю, что буду рядом, чтобы сделать все лучше.

Облегчение, которое нахлынуло на меня, как волна, оказалось недолгим.

— Убирайся к чертовой матери от моей сестры, пока я не вышиб тебе мозги.

Я тебя люблю

Если для того, чтобы исправить ситуацию, мне потребуется время до самой смерти, я буду неустанно трудиться каждый день своей жизни. Все, чего я хочу, — это увидеть твои прекрасные глаза, сияющие любовью, прежде чем я закрою свои на веки вечные.

Глава 36

Крис

I’ll Make You Miss Me — Artemis

Я вижу, как Элла возвращается к реальности. Это происходит мгновенно. Как только до нас доносится голос ее брата, дымка рассеивается, и ее ненависть ко мне возвращается в десятикратном размере.

Я начинаю думать, что держать ее в плену в моем доме — не такое уж безумное решение. Я мог бы просто отрезать ее от остального мира. Те чары, которым она поддается, когда позволяет мне заботиться о ней, никогда не снимутся. Это то, что нам нужно. Время, только она и я.

Или это уже слишком?

Она отталкивает меня, но я изо всех сил пытаюсь отпустить ее. Пожалуйста, не заставляй меня отпускать тебя. Я просто хочу все исправить.

Только когда я чувствую дуло пистолета у своего затылка, я начинаю думать о том, чтобы отойти. Это не из-за меня. А потому что я не хочу, чтобы она была покрыта моими мозгами и травмирована навсегда.

— Элс, ты в порядке? — спрашивает Люк, охваченный паникой. Уверен, что кровь не помогает мне.

— Я в порядке, — хрипит она, поднимаясь на шаткие ноги.

Она раскачивается на месте, и я, стоя на коленях, стабилизирую ее, положив руки ей на бедра. Люк сильнее прижимает пистолет к моей голове.

— Убери от нее свои гребаные руки.

Широкие, полные слез глаза Эллы смотрят на брата, когда она отталкивает мои руки.

— Отпусти, — бормочет она мне. — Пожалуйста, отпусти.

Я делаю это только потому, что она в таком состоянии. Ей нужна помощь, чтобы успокоиться, и я не хочу усугублять ее состояние. Я встаю, когда она исчезает из моего поля зрения и идет за мной, чтобы присоединиться к своему брату. Повернувшись, я поднимаю руки вверх, чтобы у Люка не возникло ощущения, что я собираюсь что-то предпринять.

— Он причинил тебе боль? — спрашивает он, обхватывая ее за плечи свободной рукой, а пистолет по-прежнему направлен на меня. — Тебе нужно…

— Я в порядке. Мне нужно, чтобы он ушел. Вот и все.

Она пожимает плечами и исчезает в своей комнате, оставляя меня с моим лучшим другом.

— Ты предал меня.

Ярость в его голосе перекрывает боль, но я все равно ее слышу.

— Ты не держался от нее подальше.

Он сжимает зубы, едва ли в состоянии сформулировать свои мысли.

— Ты скрывал это от меня.

Его ноздри раздуваются, когда он разминает шею.

— И я мог бы это простить. Ты мой лучший друг. Я мог бы не обращать внимания на предательство, если бы она была счастлива.

В стиле Бейкера, как брат и сестра, он проводит ладонью по лбу, а затем дергает за корни волос.

— Но ты причинил ей боль, Крис.

— Она порезалась, — медленно объясняю я, стараясь не вызвать у него бурной реакции.

Моя единственная цель — вернуться к Элле. Мне все равно, что он подумает.

— Я знаю это. Видишь ли, я ее старший брат. Я знаю ее лучше, чем ты когда-либо. Я бы застрелил тебя на месте, если бы думал, что это ты заставляешь ее истекать кровью. Я знаю, что она делает это сама. Я единственный, кому она об этом рассказала. Но ты поступил хуже. Ты предал ее доверие. Ты посвятил ее в Круг, а мне солгал, что защитишь ее от него. Ты притворился, что ты на моей стороне, только для того, чтобы предать меня еще сильнее.