Я смотрю на телефон, едва слыша его слова. — Кто такой Прометей?

Он делает паузу, когда я поднимаю глаза. Посмотрев в конец книжного ряда, а затем снова на меня, он говорит, — Отец Меган.

Я тебя люблю

В идеальном мире моя любовь к тебе была бы легкой.

По крайней мере, в этом мире она того стоит.

Глава 28

Элла

Say Don’t Go — Taylor Swift

Я снова устраиваюсь в постели, пытаясь поудобнее устроиться под одеялом. Дождь стучит в окно, тяжелые струи размывают лес возле нашего дома. Алекс уехала к Ксаю, а Пич позвонили отцы и попросили вернуться домой на ночь. Это не так уж плохо, поскольку я не могу поддерживать разговор с этой ужасной головной болью и все еще пытаюсь закончить эссе.

Положив ноутбук на колени, мои тяжелые глаза перечитывают несколько написанных слов, но я не могу сосредоточиться. И дело не только в том, что я чувствую себя как смерть. Что-то ползет в моем животе. Тревога, которая заставляет меня каждые две минуты проверять телефон, не пришло ли сообщение от Круга. Уже почти 20:30, а я не знаю, что делать.

У меня не должно быть выбора. Если позвонит Тень, я должна буду явиться в храм. И они пришлют машину. Этого не избежать, верно?

Проглотив страх, я закрываю ноутбук и решаю принять правду. Я прошла инициацию в этом обществе. Я стала Афродитой. Последствия наступают, когда я делаю то, что должна была сделать, чтобы сохранить маму и Люка в безопасности. Откинув одеяло в сторону, я заставляю себя подойти к шкафу и выбрать удобное черное платье. Нижнее белье я тоже надела простое. Не хочу, чтобы отец Меган подумал, что я старалась быть красивой для него.

Прометей. Интересно, как его зовут на самом деле? Я никогда раньше не слышала об этом человеке и понятия не имею, когда он стал членом Круга. Знаю только, что он хочет видеть меня сегодня вечером, и у меня нет другого выбора, кроме как пойти.

Когда я смотрю на себя в зеркало, мои голубые глаза сияют. Не от волнения, а скорее от непролитых слез человека с высокой температурой. Именно так я себя чувствую и выгляжу. У меня заметные мешки под глазами, и у меня едва хватает сил поднять руку, чтобы расчесать волосы. Никакой макияж не сможет скрыть побитый вид моей тусклой кожи. Поэтому я даже не пытаюсь. Последнее, на чем задерживается мой взгляд, — это ожерелье Афродиты, которое я ношу. Эта маленькая ракушка означает, что Прометей призывает меня в храм.

Прежде чем спуститься, я выглядываю из окна посадочной площадки. Сейчас 8:29 вечера, машины нет, но я уверена, что они приедут вовремя. И вот я спускаюсь по лестнице с удрученным вздохом и новым страхом, от которого мой позвоночник становится похожим на стальной прут. Неужели это действительно моя жизнь?

Поход к двери кажется сюрреалистичным, как будто я иду по вате, а весь дом проносится вокруг меня. Я снова это делаю, не так ли? Я диссоциирую. Открыв входную дверь, я смотрю на темно-серые тучи в ночном небе, не позволяющие луне пробиться сквозь них. Но едва я ступаю на улицу, как из-за угла появляется тень, толкает меня обратно и захлопывает дверь. Шок возвращает меня к реальности, и я уже собираюсь закричать, как вдруг рука зажимает мне рот, вдавливая в стену.

— Разве я не говорил тебе не уходить? — ругает он шипящим шепотом.

Голос Криса замедляет мое сердцебиение, тело понимает, что я не в реальной опасности. Я пытаюсь покачать головой, чтобы ответить, но он не сдвигается с места.

— Ты думаешь, я позволю Габриэлю Маклейну наложить на тебя руки? Не будь наивной.

Я жду, когда он ослабит хватку, но этого не происходит. Спустя несколько секунд раздается стук шагов по мокрой земле и стук в дверь. Крис подносит палец к губам, приказывая мне не шуметь. Не похоже, что я могу что-то сделать. Я не свожу с него глаз, наблюдая за каплями дождя, стекающими с прядей карамельных волос на его лоб. Намокшие ресницы кажутся длиннее, придавая новую мягкость его чертам. На его красивом лице нет ни капли злобы. Возможно, именно благодаря этому ему так легко удается сохранять вид идеального джентльмена. Все в нем кричит о доброте. И даже зная, кто он на самом деле, я теряюсь в его глазах.

Я вздрагиваю, когда в дверь снова стучат. Мы не двигаемся, застряв в темноте, без света, в лимбе моего теплого тела против его холодного. Его мокрая одежда на моей коже говорит о том, что он уже давно ждал меня у дома, проверяя, что я сделаю. Он был готов поймать меня, если я уйду, готов остановить меня.

Я просто хочу знать, что это — ревность или защита.

Или и то, и другое.

Мои глаза расширились, когда темный голос снаружи позвал меня по имени.

— Элла Бейкер? Ты дома?

Мое дыхание ускоряется через нос, тело напрягается от страха. Только моя грудь беспорядочно вздымается и опускается, заставляя прижиматься к промокшей черной рубашке Криса. Он подносит свободную руку к моей груди, поглаживая линии покрасневшей от гнева кожи, которою я царапала. Осторожно проводя по ним подушечкой большого пальца, он не сводит с меня глаз.

— Элла, это Джон из Фонда сообщества Стоунвью.

Под таким названием скрывается «Безмолвный круг». Фальшивая благотворительная организация, которую большинство из них использует в качестве налогового вычета, чтобы потом вернуть деньги себе.

— Если ты здесь, то я хотел бы напомнить тебе, что сегодняшнее мероприятие обязательно для членов фонда.

Я зажмуриваю глаза, страх ослушаться заставляет меня дергаться в объятиях Криса. Я должна пойти. Я не могу так рисковать. Я отталкиваюсь от него, ухватившись за его предплечье, чтобы попытаться убрать его руку от моего рта. Но он без труда удерживает меня, сильнее прижимая к стене. Я хнычу в его ладонь, и он прижимается губами к моему лбу, сдержанно шепча.

— Останься.

И в этот момент я слышу удаляющиеся шаги, и все, что остается снаружи, — это шум дождя, бьющего по крыльцу.

Его хватка ослабевает, и он проводит рукой по моей щеке. — Ради всего святого, Элла. Ты вся горишь.

— Я в порядке, — кричу я. Ложь, но мне нужно убедить себя.

Я чувствую, как внутри него нарастает напряжение, и он делает шаг назад, явно пытаясь сдержать себя.

— Ты знаешь, что я чувствую, когда ты нездорова и не заботишься о себе, — рычит он.

— Я большая девочка, и мне не нужно, чтобы ты заботился обо мне из-за глупой простуды.

— Ты принимала какие-нибудь лекарства?

— Я…

— Ты лежала в постели и отдыхала?

— Лежала, пока…

— Ты ела? Ты пьешь достаточно воды?

— Пока нет, но…

— Иди в гостиную. Прямо сейчас. И не усугубляй ситуацию. Я и так достаточно зол.

Я открываю рот в последний раз, но понимаю, что это бесполезно. Когда Крис хочет о чем-то позаботиться, с этим невозможно бороться. А я слишком устала, чтобы пытаться.

Как будто мое тело хочет сказать ему, что он прав, я чихаю, пока иду в гостиную, и к тому времени, как он приносит мне одеяло и чай, я уже дрожу от холода. Я смотрю на него, не зная, что делать, но он прерывает меня.

— Даже не думай мне в чем-то отказывать. Ты собиралась пойти в храм, когда я прямо сказал тебе не делать этого. Единственная причина, по которой тебя сейчас не наказывают, заключается в том, что твое тело не может этого вынести. Будь послушной, сладкая, потому что я не хочу, чтобы к завтрашнему дню мне пришлось подводить итоги.

Я молча беру у него чай и потягиваю его, пока он расстилает одеяло на моих коленях. Он уходит и возвращается со стаканом воды и таблетками.

— От лихорадки.

Отложив чай в сторону, я меняю его на лекарство и воду, а затем ставлю и это на стол.

— Я не хочу сегодня драться, — признаюсь я хрипло. Горло опухло и болит, а веки тяжелые. Я просто хочу отдохнуть.

Он опускается передо мной на ковер и деликатно кладет руку мне на бедро.

— У нас возникают проблемы только тогда, когда ты отказываешься принять неизбежное, сладкая.

Я медленно качаю головой, и из меня вырывается вздох.