Но Крис… он такой высокий и сильный. Он защитник. Ему не все равно. Как спросить мужчину, который кажется непобедимым, если женщина, на которой он должен жениться, издевается над ним?

Это кажется абсурдным.

И все же я знаю. Я знаю это в глубине своей души. Я чувствую это нутром. Я вижу это своими глазами, когда смотрю на его шею.

Я хочу защитить его эго. Я хочу посмеяться над этим и притвориться, что никогда этого не видела.

Но я видела. И я знаю, что это такое.

— Она… бьет тебя?

Он отмахивается. — Не говори глупостей. Ты меня видела? Как ты думаешь, что она сделает?

— Вот это.

Я показываю на красные линии. Они выглядят болезненными и глубокими. Он истекал кровью.

— Элла, я в два раза больше ее.

Он все еще не отказался.

— Дело не в том, больно тебе или нет. Дело не в ее размере. Дело в том, что она пытается. Она реагирует на свой гнев и причиняет тебе боль.

— Она не может причинить мне вреда. Я бы ее раздавил.

— Но ты этого не сделаешь, — настаиваю я. — Потому что она использует твою же доброту против тебя. Она знает, что ты не причинишь ей вреда, и пользуется этим.

Я провожу ладонью по лбу, хватаясь за корни.

— Крис. — Все мои силы уходят на то, чтобы не прошептать следующие слова, но кто-то из нас должен назвать это. — Это домашнее насилие.

— Не надо, — фыркает он. Отступив назад, он кусает кулак, отворачивая голову от меня. Когда он снова смотрит на меня, он в ярости. — Сколько раз мне приходилось объяснять тебе, что такое насилие, когда дело касалось твоего отца? Ты никогда мне не верила. — Он никогда…

— Ударит тебя. Я знаю твои оправдания наизусть. Он сделал из тебя беспорядок. — Он прижимает указательный палец к моему затылку. — Он трахал твой мозг, пока ты не стала думать о себе так мало, что поверила, будто я — хороший вариант для тебя.

От его слов по позвоночнику пробегает холодок, заставляя меня прижаться к стене.

— Он сделал тебя уязвимым подростком для таких, как я, и я воспользовался этим, как и подобает ублюдку. И посмотри на себя сейчас. Ты все еще зациклена на мне, податлива, как маленькая кукла из глины. Жертва каждого моего шага. Вот это и есть жертва насилия. Я позволил Меган ударить меня… и что? В конце концов, она получит по заслугам, и я могу сказать это со смертельной уверенностью.

Я понимаю, что моя грудь дрожит, только когда он замолкает. Мое горло сжимает невидимая хватка, но я протискиваюсь вперед, потому что должна. Я должна заставить его понять, как далеко зашло его отрицание.

— Мой отец.

Я облизываю дрожащие губы.

— Мой отец — это не тема, — пролепетала я. — Его больше нет. Умер. Он больше не может причинить мне боль.

— Ах да. — Он драматично кивает, используя мою проницательность как сарказм. — И как ты думаешь, почему, моя милая Элла? Кто-то должен был избавиться от него.

Он замирает. Возможно, его слова и привели меня в замешательство, но его реакция на промах сразу же все проясняет.

Я нахожусь в комнате с убийцей.

Глава 31

Элла

Wrong Direction — Hailee Seinfeld

Я судорожно глотаю воздух, мои глаза расширяются до такой степени, что могут выскочить из головы. Не чувствуя ног, я по дюйму отползаю в сторону, медленно пытаясь выбраться из этой ситуации, пока он не заметил.

Его рука ударяется о стену рядом с моей головой, и я вздрагиваю, зажмурив глаза.

— Ты не убивал, — прохрипела я. — Ты не убивал моего отца.

— Твоя наивность снова берет верх, — говорит он низким голосом. — Твой отец был в лучшем случае занудой, а на самом деле — злоумышленником. Я бесчисленное количество раз предупреждал его, что чем ближе я становлюсь к Тени, тем больше он рискует потерять свою жалкую жизнь, если не начнет менять свое поведение по отношению к тебе.

Я сжимаюсь, отказываясь смотреть на него в поисках выхода. — Люк… ты бы не поступил так с Люком.

— Люк помог мне, Элла.

Мой пульс участился, когда я потянулась к телефону в кармане, и паника охватила меня. Мой родной брат не поступил бы так с нашей семьей. Я набираю его номер, прежде чем Крис выхватывает предмет из моих рук.

— Он знал.

— Отпусти меня, — задыхаюсь я. — Я хочу домой.

— Тебе нужно слушать.

— Пожалуйста, — хнычу я. Но мой отказ смотреть на него вызывает смертельную хватку на моей челюсти, пока затылок не ударяется о стену, и у меня не остается выбора, кроме как посмотреть ему в лицо.

— Твой отец — причина, по которой мы находимся в этой больничной палате. Из-за него я застрял с Меган, из-за него ты подвергалась насилию и была вовлечена в эти секс-вечеринки. Твой брат согласился со мной. А теперь он ушел.

Я знала это. Я знала, что мой отец не покончил с собой… но такого я даже представить себе не могла.

— Ставлю свою жизнь на то, что мой брат не соглашался, пока ты им не манипулировал.

Я пытаюсь покачать головой, но его разочарование проявляется в более крепкой хватке. Он достает бумажник и вынимает что-то, поднося к моим глазам.

Это открытка, которую я знаю слишком хорошо. Рождественская открытка, которую отец поручил мне раздать некоторым членам Круга на прошлое Рождество. Почти год назад.

Мой отец был членом правления, и каждый год он отвечал за отправку членам Круга подтверждения, что они приглашены стать частью Круга еще на один год. Членство в Круге не бывает пожизненным; каждый должен постоянно доказывать свою полезность, иначе его рискуют выгнать. К сожалению, «выгнать» часто означает хуже, чем они думают. Лучше быть полезным, если ты вступил, иначе твоя жизнь окажется под вопросом.

На карточке было простое послание, и Крис показал ее мне.

— Помнишь это?

Я киваю так слабо, что мне интересно, видит ли он это.

— Ты взял это из моей спальни, — хриплю я. В горле так сухо. От каждой попытки сглотнуть меня тошнит.

— Взял.

Сожаление о том, что я пустила его в свою постель на прошлое Рождество, все еще имеет горький вкус. Настолько горький, что он прожигает дыру в моем желудке.

— Прочти это, Элла.

Я не читаю это вслух. Но я читаю.

Счастливого Рождества тебе

Наслаждайся новым порядком.

Новый год ждет тебя, если ты захочешь остаться.

Оглянувшись на него, я замечаю тихую ярость, горящую в янтаре его глаз. Огонь, который не желает ничего, кроме как разрушить все. Но он ничего не делает для этого. Он просто говорит:

— Это была не какая-то случайная рождественская открытка или обычное приглашение погостить в Круге. Это был призыв к убийству.

— Что…

— Посмотри на первую и последнюю буквы в каждой строке.

Внезапно возненавидев то, как он разговаривает со мной, словно учитель с трудным учеником, я бросаю на него взгляд, а затем снова сосредотачиваюсь на карточке, на этот раз на первой и последней букве каждой строки.

М. Ю. Р. Р. Е. Й.

Мне требуется секунда, чтобы проглотить эту новость. Я смотрю на кровать рядом с нами, и на этот раз мне кажется, что я влипла по самые уши. Что такого мог сделать Томас Мюррей, чтобы предать Круг?

Прочитав удивление на моем лице, он объясняет, — Он отказался больше защищать мужчин, которые участвовали в вечеринках твоего отца.

Он даже не отводит взгляд, когда добавляет, — В том числе и твоего отца.

Я обхватываю себя руками, мое тело напрягается, пока мой мозг перегружается. — Место твоего отца в Круге — защищать его членов от полиции?

Отец Криса — адвокат по громким делам. Он работает со знаменитостями, не часто бывал в Стоунвью, но у него определенно были связи в высших кругах полиции.

— Да, это так. И он сказал ему прекратить эти вечеринки, но твой отец отказался. Тогда он сказал, что перестанет присматривать за ним.

— Значит, именно из-за него полиция стала присматривать за моим отцом. Он больше не хотел его защищать. И правильно сделал.

— Да. И когда пришло время, Круг свалил все на твою семью.