— Ты слышал, что я сказала?

— Мне не нужно слышать твои слова. Я знаю, что ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. Твоё сердце говорит всё вместо язычка. Но почему-то ты продолжаешь упираться и идти против себя и своих желаний. Моё самообладание не безгранично, а ты ещё и дразнишь меня, — он приблизился к моим губам, а пальцы скользнули по спине вверх. От этого прикосновения, даже сквозь ещё не успевшую высохнуть ткань рубашки, меня охватил прежде невиданный пожар. Никогда ничьё касание не пробуждало во мне такого. Меня трясло, но это было приятное, волнительное подрагивание. Оно растекалось по всему телу от места, по которому прошлись его руки.

Что я творила? Зачем я сама так приблизилась к нему? Зачем продолжала перебирать пальцами затычки? Зачем дразнила? А я делала именно это?

— Я не разрешала к себе прикасаться, — напомнила я.

— Это единственное, что тебя спасало какое-то время. Пока ты не дала позволение на это там, в лесу.

Я вспомнила момент, о котором шла речь. Отогнав все посторонние мысли, я отвела взгляд, ведь глаза мужчины гипнотизировали меня. Во всём точно были виноваты они. У кого ещё могли оказаться именно такие? Моего любимого, жёлтого цвета… Только у самого наглого ищейки в мире!

— Так каков твой ответ? — дрожащим голосом спросила я.

— Я всё сделаю сам. Только позволь мне доставить тебе удовольствие, после которого ты уже ни о ком другом думать не сможешь. — Мне казалось, что в стоявшей вокруг тишине, нарушаемой плеском волн и шелестом листвы, я слышала стук его сердца. Что в таком случае мог слышать он?

— И сам меня разденешь? — продолжила я вопросы приглушённым голосом.

— Иголочка, если ты не перестанешь дразнить меня, я за себя не отвечаю… — выдохнул Прай мне в щёку. Вторая его рука начала сползать вниз, к краю моей рубашки.

— Так что ты сделаешь?

— Возьму тебя прямо здесь, и плевать я хотел на тех, кто может нас услышать или увидеть, — прошептал мужчина. Он нагнулся так близко, что почти поцеловал меня. Мне показалось, что я ощутила это прикосновение. Я зашла слишком далеко.

— Раз ты знаешь, что я спросила, значит, ты даже с затычками мог слышать стук моей кочерги по полу? И как я могу тебе доверять в таком случае? — выговорила я ему в самые губы.

— Сейчас я не валюсь с ног от бессилия после большой кровопотери. Этот момент ты не учитываешь? — он нахмурился.

— Если ты мне врешь… — начала я, но внезапно оказалась прижата спиной к траве.

Мужчина навис надо мной, позволив ощутить вес своего тела, но не придавливая, как это делал Лиам. Лицо Прая не отодвинулось от моего, продолжая оставаться на опасно близком расстоянии. Колено наглеца проскользнуло между моих ног и заставило раздвинуть их. Его ладонь переместилась на талию и медленно поползла вверх по боку, пока не добралась до груди, но под ней она остановилась.

В этот момент вместо всех задуманных слов, ругательств, сопротивления и попыток спихнуть его с себя, я забыла как дышать и замерла. Бешеный стук сердца сдавал меня с потрохами, и Прай прекрасно его слышал. Он знал всё, что я чувствовала, и наслаждался этим. Сдвинув ладонь выше, он прошёлся пальцами по груди, коснулся её самого верхнего бугорка, легонько сжал его, вынудив меня прикусить губу, лишь бы не издать ни звука.

Закрыв глаза от наслаждения, я запрокинула голову. Выпустив из рук его затычки, я обвила шею Прая и запустила ладони в волосы. Они почти высохли и оказались мягкими на ощупь. А ведь сейчас я могла заставить его сделать всё, что захочу. Могла приказать слезть с меня и никогда в жизни не прикасаться. Но вместо этого с трудом сдерживалась, подавляя желание велеть ищейке немедленно поцеловать меня, и ни в коем случае не прекращать то, что творили пальцы с моей грудью сквозь влажную ткань рубашки.

— Я уже заслужил право прикасаться не только к одежде? — шепнул он.

— Нет… — с трудом промямлила я. — Я пока ещё не доверяю тебе в этом.

— Просто прикажи мне сказать правду, и я выполню это. Отвечу на любой твой вопрос.

Он словно читал мои мысли. Это пугало ещё больше. Предложение выглядело заманчиво. Главный вопрос почти сорвался с губ. Правда о той сцене в таверне могла лишить меня всех сомнений в отношении Прая и это стоило бы мне сердца.

— Почему я? — прямо спросила я вместо этого.

— Почему ты, что? — уголки губ ищейки дёрнулись, но он не улыбнулся.

— Почему ты захотел именно меня?

Какое-то время мужчина молчал, его жёлтые глаза выглядели тёмными, он смотрел на меня с нескрываемым желанием во взгляде, и я невольно начала всматриваться в него, любуясь…

— Твой оберег прилетел мне в затылок, — напомнил он.

— При чём тут оберег?

— У всех остальных людей день солнцестояния проходит не так, как привыкли вы. Это у вас, в высшем свете Гебирда, из-за слишком большого внимания к… — он запнулся, подбирая слова специально для меня. Я мимолётно улыбнулась. — Невинности незамужних дам, мужчина вынужден сразу жениться на той, чей оберег нашёл. В остальных городах всё проще. Нашёл, угадал, провёл ночь, забыл имя. Для девушек всё точно так же. Захотелось ласки, сделала оберег, выкинула. Если его нашли, то получила удовольствие и забыла. Именно в этом цель праздника, а не в браке. В сказочной ночи удовольствия, которая может зародить новую жизнь. Это же праздник в честь божества солнца, покровителя продолжения рода, того, кто даёт всем нам жизнь. Дети, зачатые от такой связи, не считаются бастардами, их зовут детьми солнца.

Я смотрела на Прая широко распахнутыми глазами. Такую трактовку и способ проведения дня солнцестояния я слышала впервые.

— И ты решил, что мне всё равно, с кем спать, раз я выбросила оберег, и пришёл объявить об этом на всю столовую? — возмущённо заявила я чуть громче.

— Я видел в окне только волосы и слышал голос. И я торчал возле двери столовой несколько часов в ожидании той, в ком узнаю тебя. На моё счастье, рыжих в Гебирде оказалось не так много, а твой сладкий голосок я теперь узнаю везде и всегда.

— И ты бы спокойно… — я запнулась. Слова крутились на языке, но я не могла их произнести. — Получил желаемое и вернулся в Митл, забыв обо мне?

Прай снова помолчал некоторое время. На его лице шевелились желваки. Он усиленно хмурился, стискивая зубы.

— Сомневаюсь, что забыл бы. Но таковы правила дня солнцестояния в остальном мире, Иголочка. Правду на то, как праздник проводится в Гебирде, мне открыл твой отец, прежде я этого не знал…

— Встань с меня, Прай, — резко скомандовала я, сдвинув руки на его плечи и пытаясь оттолкнуть.

— Тебе так нравится моё имя? Стонать его куда приятнее, чем произносить, — посмеялся он, вернув себе прежнюю весёлость. Мои ладони соскользнули с его плеч. Оттолкнувшись коленом от земли, мужчина поднялся на ноги, предварительно убрав от меня руки, но всё же протянул одну, чтобы помочь встать.

— Просто мерзавец… — выпалила я, отряхивая штаны.

Прай резко снова притянул меня к себе, обняв за талию, и прижался губами к уху. Я успела только ахнуть, понимая, что если бы он захотел поцеловать меня, то мог сделать это в любой момент.

— Тсс… — прошептал он приглушённым голосом, — в лесу кто-то есть.

— Если ты хочешь уйти от разговора… — попыталась вырваться я, но Прай приставил палец к моим губам, вынуждая молчать.

— Идём, — он потащил меня в сторону от лагеря.

Не успев подхватить вещи, я неуверенно переставляла ноги, не понимая, что происходит. Серьёзное выражение лица Прая вызывало волнение. Его ухо едва заметно подёргивалось, а значит, мужчина что-то слышал или пытался расслышать.

Ищейка тянул меня к берегу залива в то место, где был крутой обрыв. Спрыгнув первым, он нагло обхватил меня и спустил следом за собой. Нагнувшись к уху, он прошептал настолько тихо, что я едва расслышала его:

— Ни звука, ни шороха. Спрячься здесь и сиди, пока не услышишь меня, поняла?

Молча кивнув, я пригнулась и забралась в небольшой овраг. Места здесь хватило только на меня. Сверху сыпалась земля и торчали какие-то омертвевшие растения или корни. Прай сразу ушёл.