Глаз молчит, будто впервые в жизни о таком задумался. Он то фокусируется на мне, то вращается в пределах невидимой глазницы. Хотя почему «невидимой»? Если присмотреться, граница между пространством, в котором висит глаз, окружающей темнотой всё-таки видна, хоть и не слишком выделяется.

— Это всё, что тебе в данном случае интересно? — наконец соображает перевести стрелки таинственный незнакомец. — Раз уж посчастливилось лично повстречать Вороньего бога.

Усмехаюсь:

— А точно «посчастливилось»? Что-то вокруг меня вашего брата как собак нерезанных в последнее время развелось. Куда ни плюнь — не промахнёшься.

Глаз пристально в меня вглядывается. Чёрный зрачок расширяется, поглощая радужку. А я чувствую себя муравьём под микроскопом.

— Ты в меня не веришь, — наконец констатирует самоназванный бог. — С кем же ты в таком случае разговариваешь?

— А мне почём знать? — пожимаю плечами. — Очередной апостол какой-нибудь дряни. Системы, Бездны — мне без разницы.

Цвет радужки глаза меняется на лиловый.

— Есть разница, — произносит он. — Бездна дарует. Но и забирает тоже. Система — лишь поглощает. Я же предпочитаю поощрять.

Киваю:

— Всё понятно. Лупишь пряниками, значит. Тоже дело. Может, расскажешь тогда, как я здесь очутился?

— Тебя посчитали достойным, — величественно провозглашает глаз. — И дозволили пройти последнее испытание.

Ещё чего не хватало! Закинули неведомо куда, чтобы участвовать непонятно в чём. Ну, страж пернатый, удружил так удружил.

— У меня другая версия, — отвечаю нахально. — Твой страж помер и решил забрать с собой побольше народа. А я так, случайно под клюв подвернулся.

Глаз встречает новость тяжёлым молчанием. Даже двигаться в своей орбите перестаёт.

— Помер, значит, — наконец подаёт голос. — Это многое объясняет. Например, почему ты совсем не походишь на возлюбленных мной кхелотов.

Страдальчески морщусь:

— Ой, только давай обойдёмся без возлюбленных, ладно? Расскажи, как отсюда выбраться, вот и вся недолга!

— Легко и просто, — покладисто соглашается глаз. — Назови моё имя.

— Вороний бог?

Ну а что? Я ж должен был попытаться.

Глаз усмехается:

— Настоящее имя. То, которое известно лишь Владыкам.

— Ага! А звезду с неба тебе достать не надо? — интересуюсь раздражённо. — Откуда мне его знать? Мы люди простые, с Владыками вашими сношений не имеем…

— Не моё дело, — отпирается глаз. — Как хочешь, так и разбирайся. У нас, богов, времени навалом.

— У людей зато его нету! — восклицаю совсем уж сердито. — Кончай придуриваться и отправляй меня обратно!

— Ой, всё, — скучнеет глаз. — Ты мне надоел.

Обрадоваться, что всё закончилось, не успеваю. Потому что внезапно оказываюсь в лесу. Высоченные деревья шумят, будто море, и закрывают кронами небо. Только по общей освещённости можно понять, что сейчас день.

Делать нечего. Топаю вперёд. Должен же я, наверное, куда-то прийти!

И почти сразу выхожу на цветочную поляну.

В центре, спиной ко мне, стоит молодая женщина. Она держит в руках букет и что-то напевает.

В душе поднимается ярость. Погоди, воронья морда, ещё встретимся!

Женщина медленно поворачивается и счастливо улыбается:

— Максим!

— Здравствуй, Вера, — отзываюсь обречённо. Сколько ещё этот мир будет использовать мою память в своих целях?!

Женщина освобождает одну руку и протягивает её ко мне:

— Иди сюда, Максим. Я слишком давно тебя жду.

Прикусываю губу и упрямо качаю головой.

— Максим умер двенадцать лет назад, — сообщаю спокойно. — Как и ты. А я Макс. И у меня своя дорога.

— Вот как, — улыбка Веры становится печальной. — Значит, прощай?

Киваю:

— Прощай, Вера. На этот раз навсегда.

Женская фигура взрывается цветочным вихрем.

На миг зажмуриваюсь — и внезапно оказываюсь в сокровищнице.

Здесь так ярко, что глаза хочется закрыть заново. Груды золота и драгоценные камни сверкают так ярко, как никогда не смогли бы в реальности.

Из-за них даже не сразу замечаю, что это помещение представляет собой каменный мешок без дверей и окон.

Ясно-понятно. Снова шутки Вороньего бога. Или это то самое испытание, о котором он болтал?

Тогда, получается, придётся его пройти…

Оглядываюсь кругом — глаза разбегаются. Чего тут только нет — кольца, браслеты, какие-то цепочки с медальонами… Крупные монеты по-простому навалены грудами прямо по углам.

И всё блестит, сверкает — будто я в сказку попал.

А ведь в самом деле сказка и есть. Хитрая воронья морда явно хочет сбить меня с толку. Ждёт, что сейчас начну хвататься за всё подряд.

Ага, щас!

Если тут что и выбирать, то что-то не слишком заметное. И, конечно, связанное с вороньим культом. Судя по имеющимся у меня знаниям из мифологии, боги такое любят.

Внезапно взгляд цепляется за знакомый предмет. Серебристая фигурка раскинувшего крылья ворона — то ли сломанная брошь, то ли столь же испорченный кулон.

Точно такой, как тот, что лежит сейчас в оставленном мной на квартире Цеада гире.

Моё!

Раньше, чем отдаю себе в этом отчёт, мои пальцы смыкаются на украшении. И тут же в ушах раздаётся звучный голос:

— Я, Владыка Фех Цуд, присягаю на верность Вороньему богу. Да хранит он мой народ так же, как сохраним мы его истинное имя.

И что, даже не назовёт ни разу? Ну вот, я так не играю.

— Я, Азерон, — раздаётся после непродолжительного молчания, — принимаю твой народ под сень своих крыльев. Отныне и вовек.

— Азерон, — бормочу я. И тут же оказываюсь под пристальным взглядом огромного глаза. Цвет его радужки сменился на зелёный.

— Угадал, — без особой радости сообщает бог. — Теперь мне ничего не остаётся, кроме как исполнить твоё заветное желание.

Недоверчиво хмурюсь:

— Слишком уж легко это всё получилось. В чём подвох?

— Его нет, — голос Вороньего бога предельно серьёзен. — Просто у меня слишком мало времени, а условности требуется соблюсти. Так уж у нас, неназываемых, принято.

— Условность — это испытание? — уточняю на всякий случай.

— Да, — соглашается глаз. — Всё равно ты единственный, у кого получилось войти в убежище после Фех Цуда. А лишних тридцати лет на ожидание у меня больше нет.

— А как же «у бога много времени»? — поддеваю Азерона. — Врал, получается?

— Скорее провоцировал, — хмыкает бог. — А теперь перейдём к исполнению…

Останавливаю:

— Погоди. Раз уж мне посчастливилось встретить настоящего бога, то я кое-что должен передать. Не хочешь стать хранителем этой планеты? А то одна Система совсем берега попутала…

— Нет, — радужка глаза бледнеет почти до белого цвета. — Я не смогу этого сделать, хоть с Системой у меня свои счёты. Выслушай и сам всё поймёшь.

— Ладно, — усаживаюсь прямо там, где только что стоял. — Рассказывай.

Взгляд глаза устремляется в пространство поверх моей головы. Кажется, бог прямо сейчас погружается в воспоминания.

— Стыдно признавать, — начинает он, — но среди неназываемых я всегда был одним из слабейших.

— А неназываемые — это у нас кто? — вклиниваюсь деловито.

Вороний бог охотно поясняет:

— Смертные создания считают нас высшими силами или богами. Но на самом деле большинство из нас с вами мало соотносится. Смысла нет с вами возиться.

Ну а что? Логично. Людям, если уж на то пошло, тоже нет нужды заниматься проблемами муравейника. И плевать, что про нас думает каждый отдельный его обитатель.

— Зато мы часто противостоим друг другу, — продолжает глаз. — И тот, кто проигрывает, либо питает победителя, либо бежит так далеко, как только может. У меня был второй вариант.

Догадываюсь:

— Ты сбежал и оказался на этой планете?

— Именно, — поддакивает глаз. — Тогда я встретил первого Владыку кхелотов и заключил с ним соглашение. Мне нужно было восстановить силы, чтобы вернуться и отомстить. Но чем дольше я оставался среди кхелотов, тем сильнее врастал в этот мир, растворялся в нём. И когда пришла пора, просто не смог его оставить.