Цеад трогается, не дожидаясь, пока я захлопну дверь: из сломанных ворот один за другим высыпают незадачливые стражники.

Только вот сделать то ли ничего не могут, то ли не хотят.

— Вы в порядке, бабушка Улу? — заботливо интересуется Ешиля, поворачиваясь к нам. — Вот же сволочи!

— Я-то в порядке, — хихикает старушка. — А вот Мареона, верно, рвёт и мечет.

— Так ей и надо, — отзывается Цеад, внимательно следя за неудобной дорогой. Мобиль на этой улочке вызывает ассоциации со слоном в посудной лавке. Надеюсь, хоть не с тем же результатом.

А ещё надеюсь, что таких чокнутых водителей один на весь город. Со второй машиной мы тут просто не разъедемся.

— А вы, бабушка Улу, роковая женщина, — усмехаюсь и я. — Так хорошо знаете Владычицу и ни словом об этом не обмолвились.

Старушка отмахивается. Её настроение снова пошло на спад.

— Как выяснилось, не знаю. А о чём в курсе — лучше бы никогда не слышала.

— Так вы правда её мать?

— Когда-то была, — вздыхает Улу. — С тех пор много воды утекло.

Повезло же мне — сходу наткнуться на Цеада! Кстати, о нём.

— А ты ей, получается, кто?.. — легко тыкаю пальцем в его плечо.

— А я — не мать, — бурчит он в ответ. Даже его затылок излучает недовольство.

— Цеад — мой внук, — отрубает бабуся. — Этого ему более чем довольно.

Пожимаю плечами: не так уж мне интересно ковыряться в их семейных отношениях. Тут в своих собственных разобраться бы.

— А что Гайла? — вспоминаю вдруг странное сходство Владычицы с девушкой. — Она имеет к вам какое-то отношение? Или просто все кхелоты похожи между собой?

— Нет, — бабушка Улу качает головой. — Расскажу тебе об этом позже. Такой разговор потребует не одной чашки чая. Да и выходить уже скоро.

Едем мы правда не слишком долго. Останавливаемся, по моим ощущениям, где-то на окраине. Хотя кто её разберёт, эту кхелотскую столицу. Может, тут центр так выглядит.

Мобиль Цеад загоняет в какой-то сарай. Прикрывает ворота и рисует на них знак, напоминающий витиеватый круг. Контур под его пальцем вспыхивает и тут же гаснет. Хитрый магический замок? Очень может быть.

— А вовремя мы к вам приехали? — хвастливо спрашивает парень. Видно, хочет, чтобы любимая бабушка его похвалила.

И бабушка не разочаровывает.

— Я ведь тебе, остолопу, ясно сказала, чтобы не смел приближаться к Чёрному дворцу! — спохватывается она и замахивается на внука кулачком. — Или ты забыл?

— Да ладно, — уклоняется от чисто символического удара Цеад. — Я же в мобиле был.

Бабушка Улу сердито сопит.

— Не спорь со старшими! — ругается она. — Я обещала, что в следующий раз ты войдёшь туда со всеми почестями. Почему не даёшь мне сдержать свою клятву, как нужно?

Старушка выглядит по-настоящему огорчённой. Хотя спорить с тем, что забрали нас очень даже вовремя, не приходится.

— Прости-и-ите… — вдруг плаксиво сморщивается сидящая впереди Ешиля. — Это я водить до сих пор не умееею…

— Нашла, о чём плакать, — тут же смягчается бабуся. — Водителя лучше Цеада во всём Зехга́ле не сыскать.

Судя по его манере управления мобилем — бедняги просто прячутся. Но хитрая Ешиля своего добивается: всё оставшееся время пути мы прилежно слушаем, какого прекрасного внука собственноручно вырастила Улу.

Сам он молчит, пылая ушами. А я поддакиваю, вгоняя беднягу в ещё большую краску.

Наконец мы оказываемся возле дома. Самого обычного, каких немало что с той, что с другой стороны улицы.

Старушка замолкает и прикладывает раскрытую ладонь к металлической пластине, закреплённой в самом центре ворот. Которые, против ожидания, не распахиваются.

Зато чуть в стороне от них бесшумно открывается маленькая дверка, в которую мы входим один за другим.

В дом, стоящий на этом участке, нам тоже оказывается не нужно. Мы обходим его стороной и добираемся до чайного домика.

— Ну вот, — вздыхает бабушка Улу, — мы почти дома, ребятки.

Спросить, что это за дом такой, я не успеваю. Цеад отодвигает стенную панель, за которой обнаруживается самый обычное устройство для перемещения.

— В Зехгале эти штуки наперечёт, — произносит женщина со сдержанной гордостью. — Хорошо, что в Великой Росии у меня есть свои люди.

— Рах Шан? — усмехаюсь. Ведь если красноглазый приходится Гайле дядей, то для бабушки Улу он…

— Сынок, — охотно кивает старушка. — Лучше бы тогда его бог Владыкой избрал…

Чувствую себя в индийском фильме. Все друг другу родственники, а больше ничего толком не понятно. Сейчас ещё песни с танцами запустят — вообще не отличишь.

— Так, — интересуюсь у нетерпеливо ожидающей перемещения Ешили, — а ты у нас кто? Потерянная в младенчестве внучатая племянница старшего мужа?

Девушка возмущённо сверкает глазищами:

— Я дрейни, рос! Ни к кому из них отношения не имею!

— Посмотрим, — бормочет Цеад еле слышно. И тут же обращается к бабушке нормальным голосом. — Я отправлюсь первым.

Включает портал — и только его видели.

Следом перемещается бабушка. За ней — я. Последней остаётся голубоволосая, которая должна предварительно всё там привести в первоначальный вид.

Стоит мне ступить внутрь портального контура, как меня чуть не сбивает порывом ледяного ветра.

— Как бы не захворал, — скептически хмурится Улу. — Худосочный всё-таки, в чём душа только держится.

— Не захвораю, — с усмешкой демонстрирую объятые пламенем ладони. Жаль, гира на мне нет — а то показал бы им тут файер-шоу.

— Пойдём в дом, — старушка бесцеремонно цапает меня за руку. — Цеад пока девочку дождётся.

Ничего против такого предложения не имею. Да, мне не холодно, но стоять здесь, на открытом пространстве, весьма неприятно.

— Это наше тайное убежище, — объясняет Улу, пока мы идём с ней к виднеющемуся вдалеке каменному строению. — Вороньи Притулки именуется.

— Высоко же вы забрались, — оглядываюсь по сторонам.

И правда — мы явно находимся в горах, на сравнительно ровном участке плоскогорья. Вокруг только камень, снег, да жухлая трава. А ещё — несколько неказистых домиков.

Вместе с бабушкой мы направляемся к самому большому из них — приземистому и плоскому, будто по нему прошлась лавина.

— Пришлось подготовить запасное гнёздышко, — хмыкает старушка. — Я многое потеряла после прошлой попытки переворота. Но больше тех ошибок не совершу.

— Вы так легко рассказываете о подобном постороннему… — не то чтобы я был против, просто хочу понять, что ею движет.

Улу лукаво сверкает в мою сторону красными радужками.

— Когда человек связан с кхелотом, это сразу заметно, — отвечает после паузы. — И сила в тебе особенная, нездешняя. Даже через Эфирный океан перелетел без эфилёта. Такому, как ты, можно довериться не глядя.

Смущённо откашливаюсь:

— Спасибо, конечно. Но с Эфирным океаном случайно получилось.

— Нет ничего более закономерного, чем случайности, — отзывается бабушка. — Заходи, не стесняйся.

Она гостеприимно распахивает передо мной двери.

Конечно, по сравнению с убранством Чёрного дворца здесь бедновато. Но не в пример уютнее, чем в том общежитии, куда изначально привёл меня Цеад.

Бабушка Улу усаживает меня на низкий диванчик, а сама торопится на небольшую кухню, откуда тут же начинает греметь посудой.

— Люди считают, что кхелот выбирает нужного человека, делает его своим социмом и возводит на вершину мира, — зачем-то объясняет она, колдуя над плитой. — Но на деле этот человек уже таковым является. И просто получает себе арма, который поможет ему возвышаться как можно более эффективно.

— Получается, мне тоже надо становиться правителем? — усмехаюсь. — Что-то неохота.

— Рассуждаешь, как мой внук, — сердито выговаривает бабушка, наполняя чайник и выставляя на поднос чашки. — Беда в том, что пока достойные бездействуют, власть забирают… всякие. И к чему это приводит — даже бог порой не может предугадать.

Встаю с места, чтобы помочь женщине отнести посуду на столик рядом с диваном.