— И правда. Если задуматься, в храме столько народу должно быть, что не протолкнуться. Как они живут друг у друга на голове?..

— Вот вы где! — прорезает насыщенный эфиром воздух скрипучий старческий голос. — Сейчас я вам устрою, безобразники!

Мы дружно подрываемся, готовые бежать или сражаться — как получится. Но ничего такого не нужно: неподалёку стоит бабушка Улу с двумя сопровождающими, один из которых держит над ней зонтик.

И, судя по выражению лица старушки, сейчас нас будут бить. Возможно, ногами.

— Бабушка, — тут же расплывается в улыбке Цеад и топает к ней, раскрывая объятия. — Не иначе, вы услышали чаяния моего сердца и пришли встретиться с любимым внуком.

— Нету среди сыскарей моих внуков, — ворчит старушка, выхватывая у сопровождающего зонтик и отмахиваясь им от наглеца. — И не стыдно в таком виде перед моими глазами появляться?

Цеад срывает с головы кепку и покаянно кланяется.

— И в самом деле, — спохватываюсь я и начинаю раздеваться, — нечего нам в этих костюмах по городу разгуливать.

Бабушка Улу с лукавым интересом сверкает красными радужками, но посмотреть оказывается не на что: под формой у меня загодя надет костюм по местной моде. Гир пришлось с сожалением оставить на секретной квартире: в добытую Цеадом сыскарскую одежду он попросту не влезал.

Остальные следуют моему примеру.

Снятое заботливо заворачиваем в заранее подготовленную ткань. Выбрасывать подобные вещи было бы слишком глупо.

— Не стоит тебе, Цеад, так запросто по городу разгуливать, — произносит старушка, когда мы приводим себя в порядок и наконец выбираемся из закоулка на широкую дорогу.

— Ничего, — беззаботно отмахивается внук. — У них всё равно на меня ничего нет, одни подозрения.

— Чего ж они тогда дом крушили? — сварливо интересуется Ешиля.

Цеад беспечно пожимает плечами:

— В «Вороне» давно не были. И песни послушать хотели. А я не допел, эх.

— Весь в деда, — со вздохом подытоживает старушка. И одобрения в её голосе нет ни на грамм. — Иди-ка сюда, огнеглазый. Пошепчемся.

Это она мне что ли?

Улу несколько раз пригласительно взмахивает ладошкой, так что сомнений не остаётся.

Стоит мне подойти, как женщина вручает мне снова отнятый у сопровождающего зонтик и цепко хватает под руку.

— Ну и как тебе наш Зехга́л? — начинает она светскую беседу. А я запоздало соображаю, что так называется столица Кхелотского княжества и единственный портовый город острова. Город, в котором мы сейчас находимся, в общем.

— Не очень, — отвечаю честно. Вряд ли она завела этот разговор, чтобы посудачить о местных достопримечательностях.

Бабушка согласно прикрывает глаза.

— Было не очень. Теперь совсем худо станет, — произносит печально. — Птичку-то нашу назад привезли. А Мареона только и мечтает, как бы её слопать.

— Вы про Гайлу сейчас говорите? — уточняю.

Улу кивает:

— Да, да, так её звали. Не успела на свободу вылететь, уж назад вернули… — она заглядывает на ходу мне в лицо. — Ты ведь за ней следом прилетел? Из клетки выпустить, верно, хочешь?

Усмехаюсь:

— И откуда вы только всё знаете?

Женщина замолкает и некоторое время смотрит вперёд, шустро переставляя ноги.

— Положение обязывает, — со странной горечью произносит она. — Знать — это самое меньшее, что я могу сделать. Ведь в том, что сейчас происходит, моя вина тоже имеется.

И что-то есть в её словах, что заставляет поверить: сказаны они совсем не просто так. Будто именно она принимала непростые решения и до сих пор несёт на своих хрупких плечах нелёгкое бремя.

— Вина и ответственность — вещи разные, — напоминаю осторожно. — На некоторые вещи не всегда получается повлиять.

Бабушка Улу усмехается:

— Какой добрый мальчик. Именно поэтому я отведу тебя туда, куда не так-то просто попасть.

— Мы что, идём в Чёрный дворец? — как раз вовремя вопрошает Цеад. И тревожно оглядывается, будто ему вдруг стало неуютно от одной этой мысли.

— Мы с огнеглазым — да, — степенно ответствует Улу. — А вы подождёте нас в «Жасминовом вихре». Молчи, — останавливает она желающего что-то возразить Цеада. — Когда призывает Владычица, отказаться невозможно.

Внук пытается протестовать, но старушку не переспорить.

Наконец мы с женщиной остаёмся наедине. А впереди уже виднеются высокие стены. Совсем не чёрные, как можно было подумать, если судить по названию дворца.

— Что бы ты там не услышал или не увидел — молчи, — инструктирует Улу, пока мы подходим к деревянным резным воротам. — И в глаза не смотри, а то заметит.

— Что заметит?

— Что ты по её душу пришёл, — хихикает бабушка, да так, что кажется мне сумасшедшей. — Смотри в оба, мальчик, запоминай. Вернёшься — спасибо скажешь.

Пожимаю плечами. Точнее расспрашивать некогда — мы уже подходим к стражнику у ворот. Да и кажется, ничего толком мне эта пожилая загадочница объяснять не собирается.

Стражник, завидев Улу, почтительно ей кланяется и без вопросов пропускает внутрь. Да и она сама топает уверенно, будто точно знает, куда идти.

— Я провожу вас, госпожа, — неслышно возникает рядом с нами прислужник-кхелот. — Пусть экстран подождёт у ворот.

Старушка меряет его презрительным взглядом и прижимает локоть к боку.

— Ни в коем случае, — отвечает резко. — Другого провожатого мне не надо. Можешь быть свободен.

Прислужник явно хочет возразить, но сдерживается и исчезает — так же неслышно, как появился.

— Для меня, верно, тоже клетку подготовила, — бормочет женщина. — Только мы так просто не сдадимся, верно, огнеглазый?

— Так точно, — отвечаю, начиная смутно догадываться, зачем эта бабуся меня сюда притащила. Ведь выглядит она точь-в-точь как боец, выходящий на ринг. А я у неё, стало быть, вместо перчаток.

Ладно, я не против поработать охранником. Тем более, что в награду увижу наконец загадочную Владычицу.

Улу твёрдой рукой направляет меня к небольшому зданию. «Чайный домик» — приходит на ум.

Стоит нам приблизиться — двери открываются.

И на пороге нас встречает… Гайла.

Нет, не она!

Эта дама, хоть выглядит молодо, куда старше. Она не из тех, с кем можно запросто целоваться в укрытой зеленью пещере. Её красные глаза не полыхают — гневом ли, радостью ли, как у Гайлы. Они сверкают, словно отполированная металлическая поверхность, холодная и равнодушная.

— Не знала, что ты больше не способна стоять на ногах, — голос Владычицы тоже звенит сталью. — Иначе прислала бы за тобой мобиль, матушка.

Это у них так принято пожилых называть, или…

— В моём возрасте прогулки полезнее, — отмахивается старушка. — И не смей использовать по отношению ко мне это слово, Мареона. Лучше дай пройти.

Владычица усмехается и отходит вглубь домика.

Почему-то ожидаю увидеть китайский стол и сервиз для чайной церемонии, но столик тут самый обычный, как и диваны, которые стоят вокруг.

Лишь сервиз не подводит — и впрямь стоит наготове.

Складываю зонтик и ставлю его рядом с дверью. Не забыть бы.

— Присаживайся рядом, — приглашает добрая старушка Улу.

Качаю головой:

— Как я смею, БАБУШКА, — от такой учтивости у меня самого аж зубы сводит. — Я ведь так забочусь о вашей безопасности.

Старушка хихикает — мои слова приходятся ей по вкусу. Зато Владычица отчего-то недовольно хмурится.

— Наверное, мне стоит быть благодарной, — она берёт в руки крошечный заварник, — хотя бы за то, что ты не додумалась притащить сюда другого.

Я стою у бабушки Улу за спиной, так что выражение её лица не вижу. Но почти физически ощущаю недовольство, которое от неё исходит.

Тем временем Владычица наливает в чашку зеленоватый прозрачный напиток и ставит поближе к гостье.

Однако та дегустировать предложенное не спешит.

— У меня не так много времени, Мареона, — произносит сухо.

«Ближе к делу», — повисает в воздухе.

Владычица еле заметно вздыхает.

— Мне нужно твоё согласие, — она изящным движением переплетает перед собой тонкие пальцы. — Старейшины и служители уже всё подписали.