— Остановись, Камилла.

— Без него это не семейный ужин! — Я бросаю быстрый взгляд на своего брата, и он опускает глаза, пока я говорю все это, не желая встречаться взглядом с нашим отцом.

— Заткнись нахуй. — Рычит Маттео Де Лука, потому что в этот момент он не мой отец. Он кто-то другой в знакомом теле. Он терпеть не может говорить об Андреа, но кто-то должен. Мама теперь тоже начинает плакать, ее тело сотрясается от рыданий. — Перестань плакать, Камилла. — Он говорит мне, когда я шмыгаю носом. — Двигайся дальше. Я могу, почему ты не можешь?

— Потому что он был моим младшим братом! — Я кричу на него.

Я отшатываюсь, когда он обходит стол и становится перед мной, заносит руку назад и дает мне пощечину. Я должна была предвидеть это, должна была знать, что он потеряет хладнокровие. Но прямо сейчас мне все равно, потому что я собираюсь сохранить память о Дре, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Моя голова поворачивается в сторону Алессандро, и он съеживается. Мою губу щиплет, и когда я прикасаюсь к ней, на руке появляется небольшое количество крови. Мама сразу перестает плакать и вместо этого, прищурившись, смотрит на моего отца. Затем она подходит и встает рядом со мной.

— Назад. Прочь. — Она вызывающе вздергивает подбородок, как я всегда это делаю. — Не смей больше бить ее за то, что она произнесла имя моего сына.

Прежде чем отец успевает ответить, я отодвигаю стул и выбегаю из столовой. Я бегу вверх по парадной лестнице, по коридору и, наконец, в свою комнату. Я запираю за собой дверь, не желая, чтобы меня беспокоили. Я жду, пока они все уйдут, чтобы я тоже могла выйти из дома, поэтому достаю телефон, чтобы написать своей лучшей подруге.

Камилла

Что мы делаем сегодня вечером?

Энни

Пойдем танцевать.

Камилла

Куда?

Энни

Бар? Клуб?

Камилла

Я в деле.

Я надеваю в рекордно короткие сроки маленькое черное платье на бретельках. У меня будет гламурный образ. Я делаю дымчатый макияж глаз с помощью подводки и красной помады. Обычно я не пользуюсь большим количеством косметики, если только нет особого случая, но сегодня вечером мне нужно что-то почувствовать. Вероятно, я напьюсь в клубе с Аннабеллой, и, если быть честной, то, скорее всего, приму что-то другое, не алкоголь. Возможно.

В течение часа в доме становится устрашающе тихо. Я знаю, что Энни тоже дома, готовится, но она, должно быть, услышала шум, потому что не вышла из своей комнаты. Однако другие девушки явно еще не пришли. Я не уверена, собираемся ли мы все вместе или это мероприятие для двоих, но на самом деле мне все равно.

Я тихо открываю дверь, но она все равно скрипит. Что ж, это раздражает. К счастью, в доме тихо, и я уверена, что все ушли. Дверь в комнату Энни открыта, и она стоит перед зеркалом, расчесывая волосы. Они выглядят красиво, и она одержима этим, поэтому, вероятно, повторит три-четыре раза, прежде чем мы доберемся до клуба.

— Выглядишь прекрасно, Энни. — Я вздыхаю, и она закатывает глаза. — Сколько тебе еще нужно?

— Еще две минуты?

Я сажусь на ее заправленную кровать:

— Хорошо. — Энни наносит фиолетовую помаду, которая хорошо сочетается с ее бледным цветом лица, и облизывает губы. — Когда у тебя снова будет секс? Сегодня вечером?

Энни рассталась со своим парнем, с которым встречалась семь лет, Джошем, около четырех месяцев назад, и она дулась по крайней мере три из этих четырех месяцев. Я думаю, что она наконец-то двигается вперед, и я бы зашла так далеко, что сказала бы, что сегодняшний вечер — лучшая возможность это сделать. Даже если мне придется добираться домой на Uber самостоятельно.

Джош и Энни были вместе со средней школы, но он никогда не был внимательным. Он был отстраненным, всегда хотел заниматься чем-то со своими друзьями, а не с ней, и он всегда был груб. По ее словам, даже секс был некачественным, что, я думаю, имеет смысл, если он не знал, что делает. Я не знаю, как они продержались так долго, но я рада, что все закончилось. Наконец-то. Было больно от того, как это затянулось.

— Я не готова, — отвечает она.

— У тебя долгое время был дерьмовый секс, — говорю я ей с ухмылкой. — Иди, найди себе хорошего парня, девочка.

— Может быть, скоро.

Энни заканчивает укладывать волосы и проверять макияж, а затем берет маленькую сумочку со своей кровати рядом со мной. Выходя из комнаты, она выключает свет, и я следую за ней, почти бегом спускаясь по лестнице, на случай, если мои родители все еще здесь. Однако, проходя мимо столовой, я замечаю, что все прибрано и дом пуст.

К счастью.

Примерно через пятнадцать минут мы стоим возле клуба под названием «Винкс», одного из самых приличных клубов в округе. Обычно мы сюда не приходим; это для заносчивых богачей. Такие же дети мафии, как и мы. Только мы обычно с ними не общаемся. Это место, где люди забывают о своих союзах и соперничестве, и просто ведут себя в соответствии со своим возрастом и наслаждаются жизнью. Они могут быть кем захотят на ночь, не заботясь о принадлежности.

К тому времени, как мы проходим через очередь, за нами остается около пятидесяти человек. Срань господня. В этом клубе полно народу. Мы входим, следуя за очередью в VIP-секцию и усаживаясь на диваны. Музыка громкая, басы грохочут, и я закрываю глаза, чтобы потеряться в ней. Изящная рука касается моего предплечья, и я открываю глаза.

Энни подвигается ко мне ближе, чтобы я могла ее расслышать:

— Не хочешь потанцевать?

— Хочу! — Я отвечаю взволнованно: — Но сначала давай выпьем.

Мы идем в бар, который битком набит, но парни освобождают место, когда видят нас, оценивающе разглядывая. Их взгляды блуждают по нашим телам, особенно по ногам. Я привыкла к тому, что люди говорят мне, что у меня красивые ноги, поскольку я танцовщица, но это еще больший комплимент, когда парни смотрят на них таким образом. Не то чтобы меня это волновало; им ничего не достанется. Но, может быть, Энни даст одному из них шанс, так что я пока не могу ничего сказать.

Я заказываю три порции «Джеймсон» — бармен подмигивает мне и даже не подает карточки, — и глаза Энни чуть не вылезают из орбит, затем она заказывает одну порцию текилы. Я нуждаюсь в алкоголе больше, чем она, и знаю, что она может сказать, потому что сейчас ведет себя так, будто ничего необычного нет, как будто я делаю это каждый раз, когда мы выходим куда-нибудь. Нет. Но я на взводе после того ужина, и из-за того, что Николай придет на мою вечеринку в субботу. Не то чтобы я ожидала от него этого, но такая возможность существует, и это заставляет меня нервничать.

О чем я думала, приглашая его? Я мазохистка? Боль, которую я испытывала все эти годы назад, возвращается в полную силу, мешая мне спать и быть полностью функциональным человеком. Как будто я снова потеряла его, как будто заново страдаю от боли, которую причинила нам. Гребаный Леонардо.

Мне не следовало разговаривать с Николаем на днях за обедом. Это сделало боль еще более острой. Он выглядел таким искренне сожалеющим о том, что сказал во время нашего последнего разговора, что теперь мне даже наплевать на то, что он сделал. Я зацикливалась на этом на протяжении многих лет, как будто не я изменила ему первой. Возможно, он имел право чувствовать то, что чувствовал. Кого я обманываю? Я знаю, что у него было на это право.

После того, как я выпила все порции «Джеймсона», у меня появилось ощущение жжения в горле, в пищеводе и животе. Как раз то, что мне было нужно. Поэтому я беру Энни за руку и веду ее на танцпол. Играет «Under the Influence» Криса Брауна, и мы обе немедленно начинаем танцевать, соблазнительно покачивая бедрами в такт музыке. Я чувствую на нас взгляды, хотя, может быть, это все в моем воображении. Это место переполнено.