Лео сидит напротив меня на диване в моей уютной гостиной, но на этот раз это не вызывает у меня никаких теплых чувств. Больше нет. Он совершенно не подозревает, что мой папа ждет нас в кабинете. Я ждала этого момента, уже поговорила со своим отцом и, надеюсь, что это означает, что я получу свою свободу обратно. Это была единственная недостижимая вещь в моей жизни.

— Прости, — хрипло говорит Лео. — Мне не следовало вламываться в его дом и ставить в такое положение. Мне также не следовало так с тобой разговаривать.

— Ты сожалеешь не по правильным причинам, — говорю я ему, и он хмурится, явно сбитый с толку. — Ты должен сожалеть о том, что из-за тебя убили моего брата, но я не вижу, чтобы ты извинялся за это. Вместо этого ты обвиняешь других в своих ошибках.

— Я не…

— Избавь меня от этого дерьма, Лео. — Он отшатывается, как будто я дала ему пощечину. — Ты использовал его как живой щит.

— Я совершил ошибку, — огрызается он. — Я просто… отреагировал.

— Ты и я… — я сглатываю. — Я не могу выйти за тебя замуж. Не после того, что узнала.

От усмешки на его лице пробирает до костей.

— Это мы еще посмотрим, Камилла. Перестань уже быть такой слабой сукой и смирись с этим. — На моем лице, должно быть, отразился шок, потому что он улыбается. — Ты единственная, кто живет прошлым. Ничего не меняется, и ты по-прежнему выходишь за меня замуж.

— Я… — Я ошеломленно замолкаю, на мгновение мне становится больно, но заставляю себя заговорить. — Я не могу простить этого, Лео.

— Мне плевать, если ты меня не простишь, Кэм. — Он хватает меня за руку, и я вздрагиваю. — Мы поженимся, хочешь ты этого или нет. Ты знаешь правила. Я знаю, что причинил тебе боль, но нужно двигаться дальше и научиться жить с этим. Тебя ждет гораздо худшее, чем это, когда ты станешь моей женой.

— Папа ждет нас в кабинете, — говорю я ему.

Лицо Лео искажается ужасом, и он громко сглатывает.

— Да? — он испуганно шепчет, и это справедливо. Мудак.

— И он хочет поговорить с тобой. Наедине.

Папа откашливается в коридоре и кивком головы приглашает следовать за ним. Я неохотно встаю, и это занимает у Лео еще больше времени, но в конце концов он выходит из гостиной. Мы шаркаем ногами всю дорогу до кабинета, и мое сердце замирает, когда отец не произносит ни слова. Просто жестом предлагает нам присесть.

Я не знаю, что творится у него в голове, и это самое страшное в Маттео Де Луке. Тишина страшнее криков.

— Я разочарован. — У меня сводит живот, и я чувствую, что меня тошнит, хотя это направлено не на меня. Он разговаривает с Лео, чье лицо белое, как полотно. — Ты сказал, что Николай Павлов лгал перед Элитой, но вот ты здесь, лжец.

— Пожалуйста, поймите…

— Нет. — Мой отец качает головой. — Ты должен понять. Ты солгал о смерти моего сына, и это не останется безнаказанным.

— Извините, мистер Де Лука. — По крайней мере, у него хватает порядочности не называть его сейчас по имени. Мой отец и он обращались по имени с тех пор, как Лео научился говорить. — Это был несчастный случай.

— Ты слабак. — Я вздрагиваю. — А теперь мы должны сесть за Стол и выбрать подходящее наказание.

— Папа, я больше не хочу выходить за него замуж, — вмешиваюсь я.

Леонардо смотрит на меня так, словно вот-вот упадет в обморок, его лицо снова бледнеет, а рот приоткрывается.

— Это не твой выбор, Камилла, — отмахивается он. — Ты выйдешь за него замуж.

Черт.

Хорошо.

Вот и уходит моя свобода.

Я еще раз смотрю на свои руки — жест покорности, которому я научилась за эти годы, когда речь заходит о моем отце. Женщины в его глазах ничего не стоят, и хотя в некоторых случаях он может быть любящим, он также может быть и противоположностью этому. Я в основном была на этой стороне спектра, и его холодное и безжалостное поведение пугает. Моя мать была единственным утешением в жизни, когда он так себя вел, тем более что я была единственной, кто пострадал от его гнева. Только потому, что я была девочкой.

— Ты можешь идти, — говорит мой отец, пристально глядя на меня.

Я думаю об этом, когда, спотыкаясь на выходе бегу в свою комнату. Одеваясь, я делаю выбор. Я не могу выйти замуж за Леонардо, зная, что он виноват в смерти моего брата. Возможно, Ник и выстрелил, но пуля никогда не предназначалась Андреа.

Это все, что сейчас имеет значение.

Я надеваю мешковатые джинсы, укороченный топ, больше похожий на бюстгальтер, и потрепанные серые кроссовки с дырками. Я сейчас не забочусь о своей внешности, на самом деле, можно даже сказать, что это стильно.

Выйдя из дома, я открываю машину и сажусь в нее, а затем уезжаю из своего проклятого дома. Мой отец собирается найти способ наказать Лео, но при этом он не положит конец брачному соглашению? Это чушь собачья. Я знаю, что он мог бы, если бы захотел.

Я ускоряюсь по пути к квартире Ника, зная, что он будет там, поскольку я сказала ему подождать меня, прежде чем возвращаться в дом Дьяволо. Паркуясь на небольшой стоянке, я выхожу из машины и запираю ее, затем открываю входную дверь квартиры, как будто она моя. Думаю, довольно скоро так и будет.

— Ник! — Я зову, когда не вижу его, тишина приветствует меня. — Я здесь! — Я оглядываюсь и вижу его ботинки у дивана, что говорит мне о том, что он здесь. Судя по тому, что я видела, он не неряха, так что, вероятно, снял их всего несколько минут назад.

Я запираю входную дверь на случай, если Лео разозлится еще больше из-за разговора с моим отцом и решит прийти и выместить злость на мне. Меня действительно беспокоит, что он знает, где находится квартира Ника. Это наше маленькое безопасное место, и мне не нравится, что его оскверняют. Я не могу отпустить это или попросить его переехать, так как пляж кажется очень личным. Нашим.

Прогуливаясь по маленькой квартире, я восхищаюсь пространством. В последний день моего пребывания здесь у меня не было времени оценить это в полной мере. Несмотря на то, что она очень маленькая, она выглядит роскошно с полами из темного дерева и кожаными секциями из двух частей. Мне нравится нотка мужественности в декоре. Интересно, нанял ли он кого-нибудь для этого или придумал сам.

Столовая открытой планировки расположена прямо напротив гостиной, а самый миниатюрный, стеклянный круглый столик на двоих, украшает пространство. Ножки из черного металла, как и стулья в стиле бистро. На столе вообще ничего нет, но мне нравится, насколько аккуратно он выглядит.

Белые шкафы со стеклянными фасадами — главная достопримечательность кухни. Мраморные столешницы и приборы из нержавеющей стали показывают, сколько он, вероятно, потратил на это, но это все равно выглядит упрощенно.

Еще одна деталь — на всех стенах огромные вертикальные фотографии. Фотографии пляжа прямо за пределами этой квартиры, случайные изображения других пейзажей и одна фотография… меня. На одном из моих прослушиваний.

— Нравится то, что ты видишь? — Спрашивает Ник мягким тоном. В тот момент, когда я смотрю на него, его глаза горят. От этого у меня по спине пробегают мурашки.

— Я не знала, что у тебя на стене висит моя фотография…

— И откуда ты могла это знать, принцесса? — Он ухмыляется. — В прошлый раз, когда ты была здесь, то ни на что не обращала внимания.

В его словах есть смысл.

— И как долго она там находится?

— С того самого дня, как я сделал фото.

— Почему? — Я спрашиваю его с улыбкой.

— Потому что, ты шедевр.

Я ошеломленно молчу, а он просто широко улыбается. Мой взгляд медленно скользит по его телу, только сейчас замечая, что на нем одно полотенце. Черт, он такой чертовски… горячий. Узкие плечи, скульптурная грудь, шесть кубиков, переходящих прямо в четко очерченный пояс Адониса.

Господи, помилуй.

Я встряхиваю головой, избавляясь от навязчивых мыслей, вызванных похотью, и он хихикает.

— Вообще-то я здесь, чтобы… — Я прочищаю горло, мой хриплый голос полностью выдает меня. Он приподнимает бровь. — Поговорить.