– Граф известил, что у него находится ваша жена, сэр, он рад будет её самолично к вам доставить.

– Моя жена?

– Да, сэр.

– Значит, она жива?

– Жива и цела. То есть, очевидно, её светлость сбежала из Ярсу до того, как произошёл взрыв. И заметно до того, раз успела добрести почти до самой Бренны – или где там её перехватил дамский ловец, после чего продал графу. Это всё должно было забрать много времени.

– Дамский ловец? Продал? И дорого?

– Его милость не сказал. Он вообще не стал заговаривать о покупке первым, это я спросил, как дама у него оказалась. Он не назвал сумму, так что, видимо, намерен оставить вопрос оплаты в тени. Я был уверен, что вам будет интересен сам факт.

– Да, интересен. Когда он её привезёт?

– Обещает, что в течение двух часов.

– Ладно. Дай знать на переходе, чтоб пропустили… Спасибо, Райв.

– Сэр… – Он кивнул и, миновав Крея, сам закрыл дверь.

В кабинете стало очень тихо. Крей и Кенред обменялись взглядами – в них было взаимное понимание. И молчание, в которое они погрузились на несколько мгновений, звучало как разговор. Довольно тяжёлый.

– Вы захотите, чтоб я самолично её удавил, сэр?

– Хочешь отказаться?

– Сэр, я уверен, об измене речи не идёт. Она, конечно, сбежала не с каким-то мужчиной и не к мужчине, а от испуга или из глупой гордости. Небо знает, что могло прийти в эту чужестранную голову.

– Да, верно. Но как это объяснить всему свету? Или пусть бы даже просто высшему свету?

– О… Понимаю. Ваше теперешнее положение…

– Моё положение требует безупречной репутации. Моя жена – это и есть моя репутация, моя честь. А начинать нам придётся с того факта, что она прошла через руки дамского ловца, и с объяснения, что в её чужеземную головку могут приходить странные идеи. И что ещё может в неё прийти, никто не предугадает. Объясняться в этой ситуации вообще немыслимо. Будь она хотя бы из нашей высшей аристократии, можно было бы вести какие-то разговоры, но она – пленная простолюдинка. И это не даёт ей права совершать такие ошибки. Да, следует отдать ей должное – она меня не обманывала. Она с самого начала оговорила, что никаких обязательств не даёт, сказала это прямо. Она-то честна. Но суть нашего с ней договора не имеет отношения к той реальности, в которой мы окажемся, если дойдёт до спора за престол. Думаю, это ты способен понять.

– Я понимаю, сэр. Но вы же хотя бы поговорите с ней прежде, чем… принимать окончательное решение?

– Может быть, поговорю. Она могла что-то видеть или слышать. Но о причинах побега слушать, вероятнее всего, не стану. Какая разница, что она может сказать. Оправдания тут бесполезны… Я же сказал – я могу многое понять. Но не такую выходку. Она поставила меня в слишком сложное положение своим побегом, и скандала, полагаю, можно избежать лишь при одном исходе – он тебе известен. Я постараюсь что-нибудь сделать для неё. Я сам предпочёл бы, в конце концов, отослать её, развестись. Но какова вероятность, что получится? Её практически нет… Так что – ты откажешься?

– Я попрошу вас этого не приказывать.

– Почему? Она так тебе нравится?

– Да, сэр, – с очень большой заминкой ответил Крей.

– Если дойдёт до наказания, я предпочту, чтоб это сделал ты. Ради неё самой. Никому другому я не доверю её быструю и лёгкую смерть. Ну?

– Да, сэр, – повторил Крей.

Кенред долго смотрел ему в глаза, прежде чем кивнуть, и отвернулся.

– Сообщи мне, как только граф прибудет в Альтере. И пусть подготовят медицинскую палату. Если Кира ранена или контужена, её нужно обследовать. – Кенред провёл ладонью по лицу. Именно сейчас он ощутил, насколько вымотан. Даже полчаса сна будут полезны. – И больше не будем об этом говорить.

– Да, сэр.

Кире было очень холодно на обочине – утро только занималось, по полям полз густой туман, и, хотя ветра не было, пробирало её буквально до костей. Сказывалась и усталость. Она присела на бетонный отбойник, но быстро поняла, что долго так не просидит – окоченеет – и заковыляла вдоль обочины в сторону перекрёстка, навстречу движению по полосе. Однако машина всё равно остановилась рядом с ней внезапно – вывернула из-за спины и сделала крутой разворот. Наружу выбрался молодой парень в потёртой штатской одежде, заросший бородой по уши, а больше ничем особо не примечательный – и автомобиль тут же умчался.

– Моё почтение, ваша светлость, – сказал он скрипуче, протягивая Кире чей-то китель. – Он великоват, но хотя бы не замёрзнете. Мне поручили эту игру, и не знаю уж, стоит ли для достоверности связать вам руки. Давайте обсудим.

– Я бы не советовала. – Кира поспешно накинула на себя одежду и задрожала всем телом – больше уже от облегчения, что скоро станет теплее. – Во-первых, со связанными руками я буду ещё медленнее ковылять, а во-вторых, это чересчур. Попахивает дурной пьеской. Вполне убедительно, если, сперва сбежав, я быстро осознала, какую глупость совершила, оказавшись в лесу без еды, нормальной одежды и денег, и то, что вы меня поймали, восприняла с радостью и облегчением. Как вам кажется?

– Звучит убедительно. Нога болит? Давайте посмотрю. – Он осторожно ощупал ей голень, подтянул ремешки шины и вытащил капсулу с лекарством. – Только говорите мне «ты», пожалуйста, а то ваше слишком любезное обращение будет выглядеть подозрительно. Ну и я, понятно, буду изображать грубияна – хватать, толкать, может быть, разговаривать резко.

– Только толкай несильно. Хорошо?

– Конечно же. Не волнуйтесь. Но уж извините, если что будет не так, ваша светлость… Легче?

– Да, намного. Спасибо.

– Тогда сейчас дойдём до придорожной харчевни – здесь недалеко. Я вас накормлю, а потом доберёмся до бреннского замка. Думаю, после полудня уже будем там. Или, если не найдётся попутки, то к вечеру. Потянете?

– Справлюсь.

Она с его помощью доковыляла до придорожного заведения, которое, к её удивлению, было открыто даже в этот ранний час. Имелись и посетители, хоть и совсем немного: двое бородатых насупленных водил, которые горбились над тарелками и на вошедшую парочку покосились предостерегающе, мол, куда б вы ни сели, держитесь подальше, ещё сонная и вялая девица, промышляющая, судя по одежде, как раз обществом этих самых водил, и работяга – этот выглядел бодрее всех прочих. Ну и, конечно, работник харчевни. Он с любопытством смотрел, как Зоир втащил Киру за локоть и силой усадил на скамеечку за столиком.

– Здесь сиди… Завтрак сделаешь, парень?

– Сделаю.

– Нам обоим. Мне как обычно, а этой – что-нибудь получше, чем обычно. И напитки. Не тяни.

– Если дама желает освежиться, у нас работает душевая.

– Обойдётся.

– Что у вас произошло?

– А ничего не произошло. Это побегушница. Сбежала от мужа. Вот, возвращаю. Сделай мне чай погорячее. И побыстрее, будь добр.

– Мне тоже горячего, – подала голос Кира. Она всё никак не могла согреться, хотя в харчевне стало полегче – здесь оказалось хоть и душно, зато не холодно.

– Подождёшь, – одёрнул Зоир.

– Э… На «вы» будь добр.

Боец ехидно скривился, оглянулся и издевательски произнёс:

– Мои вам извинения, мадам.

Играл он убедительно, и Кира, наблюдая за ним, примерно поняла, как ей самой следует себя вести. Получалась уж больно деликатная игра – ей ведь нужно было убедить окружающих в том, что она соответствует своей роли. Но она даже приблизительно не представляла, как именно станет вести себя сбежавшая от мужа женщина в этом подчинённом традициям и строго поделенном на касты обществе. Ей-то наплевать, но конспирация есть конспирация, и окружающие должны поверить, что она – действительно та, за кого себя выдаёт. Для этого придётся соответствовать их ожиданиям.

Вопрос с том, каковы они.

Ковыряясь в тарелке, которую перед ней поставил Зоир, Кира обдумывала, как спросить об этом, чтоб получить понятный ей ответ. И разговаривать об этом нужно не здесь, конечно. Вот когда они отправятся пешком к замку, тогда, может быть, удастся поговорить.