С усилием она принудила себя хоть чуть-чуть успокоиться, отложила подальше и рисунки, и дневник, понимая, что сейчас не сможет ничем заниматься. Пересела на подоконник и уставилась в окно, на темнеющий в вечерней дымке цветник и парк поодаль. В её разговоре с Кенредом была ещё одна важная вещь. Он сказал о том, что проход в её мир отныне закрыт, и его государство не планирует открывать новый. А значит, домой ей уже не вернуться. Она сконцентрировала беседу на другой теме, потому что та, другая, была намного острее. Да и собеседнику, похоже, её возвращать домой не хочется.

Зато отказом он явно озабочен. Что ж, тому может быть простое объяснение: даже если ты делаешь даме предложение не ради неё самой, отказ всё равно малоприятен. Но Кира не хотела всё упрощать. Ей казалось, что тут имеется и другая причина. Как бы выяснить точно, во что она вляпалась… Что за игру затеял сын герцога? Почему в неё втянута ничтожная военнопленная, девица из другого мира, и почему такая мелочь вдруг стала значимым элементом?

Что ж, вот теперь и ею овладело отчаяние. Поэтому к чувствам Кенреда она осталась глуха. Даже больше, чем глуха.

Впрочем, к моменту, когда её пригласили на общий ужин, Кира вполне овладела собой. Она умылась, оправила платье, оглядела себя в зеркале и, вздохнув, пошла следом за дожидавшимся её слугой. Каким-то новым, раньше она его не видела. Может, он приехал с герцогом?

В столовой (эта хотя бы была поменьше, чем в замке, и не такая давяще роскошная) снова оказалось всего четыре человека: герцог, герцогиня, Кенред и она сама, пришедшая на этот раз позже всех. Слуга отодвинул для Киры стул, и это было странно – как подчёркнутая вежливость от человека, который в другое время грубит и смотрит свысока, даже уничтожающе. Собственно, почему «как»? Это именно подчёркнутая вежливость (вроде прямого предостережения «в других обстоятельствах даже и не рассчитывай»).

Сев и расправившись с салфеткой, Кира взглянула на герцогиню, надеясь в её взгляде черпнуть поддержку. Они снова сидели напротив друг друга, и её светлость улыбнулась ласково и ободряюще, но взгляд у неё был рассеянный. Похоже, ей и самой нужна была помощь.

Подали первую перемену, потом вторую. Беседу вёл герцог, она была вполне нейтральной, но чувствовалось, что его светлость ждёт подходящего момента, чтоб возобновить прерванный недавно спор, и этот момент вот-вот наступит, а вино только добавляло яркости приближающейся вспышке. Уцелеет ли кто-нибудь в этом огне? Самое время помолиться об удаче.

Что ж, на этот раз Кенред успел первым.

– Я хотел бы сообщить новость, – сказал он.

– М-м? – Герцог поднял взгляд от тарелки. – Так будь добр – сообщи. О чём ты желаешь нам рассказать?

– О том, что я намерен жениться.

– Вот как? И на ком же?

Кенред перевёл взгляд на Киру, а мгновением позже подкрепил взгляд жестом.

– На этой молодой даме.

Кира окаменела, разглядывая и не видя содержимое тарелки. То, что можно было сказать, теснилось в её голове, а если не можешь выбрать из множества противоречивых вариантов, так лучше просто промолчи. Хотя бы потом не придётся оправдываться в поте лица своего и объяснять, что ты совсем не хотела нагрубить, оскорбить и унизить. И, разумеется, тебя просто неправильно поняли.

Громыхнул брошенный на стол прибор. В полной тишине.

– Что́ ты решил?! На ком ты собрался жениться? На ней?! Ты что – совсем с ума сошёл?!

– Нет.

Кира ощутила на себе взгляд герцогини. Её светлость смотрела через стол с огромным интересом, который жёстко держала под контролем. Ни тени враждебности, и даже особого удивления нет. Сын с ней уже говорил? Нет, конечно, женщина догадалась сама. Она должна достаточно знать жизнь, чтоб рассмотреть признаки очевидного намерения… Значит, она заметила, а сама Кира – нет. Чтоб его…

Герцогиня держалась спокойно, зато герцог шарил по сторонам взглядом, словно бешеный, немея от ярости.

– Какого… Он говорил с тобой? – резко бросил его светлость. – Я к тебе обращаюсь, девочка!

– Да, сэр.

– Что ты ему ответила?

– Я отказала, сэр.

Старик шумно выдохнул.

– Ну, хоть кто-то здесь что-то соображает… Так, ну и что тогда за разговоры о браке? А?

Кенред однако глаз не опустил. Он так и смотрел на отца – знакомым невозмутимым неколебимым взглядом.

– Если не ошибаюсь, поскольку невеста формально является моей собственностью, её согласие мне не требуется, и препятствий для нашего брака нет. Нужно только моё желание.

– Чёрт тебя дери! – рявкнул герцог, словно швырнул что-то тяжёлое через комнату. Кира аж вздрогнула. – Что ты творишь последние дни, парень?! Ты совсем из ума выжил? Да не рановато ли?! Этот брак выкинет тебя из общества раз и навсегда! Да тебя больше не примут при дворе, никогда! Это ты понимаешь, болван?!

– Меня это не волнует.

– Лжёшь! Ты сейчас мне лжёшь, как тогда лгал! Ты думаешь, что всех обвёл вокруг пальца, но на самом деле ты топишь себя всё сильнее с каждым шагом. Чёрт побери! Ты можешь плевать на что угодно, но речь-то о браке! Эта выходка погубит всю твою семью, всех нас вышвырнет из светской жизни и покроет несмываемым позором! Об этом ты не хочешь подумать?

– Ты не совсем прав…

– Довольно мне перечить! Каждому терпению приходит конец! Хватит! Я запрещаю тебе, и не о чем больше говорить.

– Позволь, я напомню: это́ ты мне не можешь запретить.

– Я всё могу! Я – глава твоей семьи!

– Это так. Но я служу государю уже почти тридцать лет, так что не во всём должен повиноваться тебе. К тому же, традиция также на моей стороне. Традиция четвёртого брака.

– Да тьма побери твою душу! Даже сама девица не желает тебя!

– Мы с ней сами решим наши разногласия.

Мужчины снова схватились взглядами, и воздух в комнате буквально пропитался напряжением – это было настоящее сражение воль, каждая из которых по твёрдости не уступала гранёному штыку, уже пронзившему чужую плоть.

И тут внезапно заговорила герцогиня.

– Скажите, Кира, а почему вы отказали моему сыну?

Кира удивлённо подняла глаза на её светлость. И тут же потупилась – так было проще и соображать, и формулировать.

– Потому что я считаю, что из этого брака ничего хорошего не получится.

– Удивлён, что должен согласиться! Не думал, что когда-нибудь буду говорить в один голос с простолюдинкой-чужачкой, – клокочущим от ярости голосом произнёс герцог. Но смотрел он при этом на сына. Не отрываясь.

Тот не дрогнул.

– А почему? – спокойно продолжила герцогиня.

– Тому есть много причин.

– Сколько бы их ни было – и одной достаточно! Ты не женишься на этой женщине! Я тебе запрещаю, слышишь?

– Вы не можете мне запретить вступить в брак, – устало повторил Кенред. – Запретить мне может только его величество. Но он этого не сделает, и вам известно, почему.

На этот раз об стол грохнул не обеденный прибор, а кулак. Герцог поднялся и решительно вышел из столовой. Кенред, нахмурившись, проводил его напряжённым взглядом.

– Сколько времени потребуется для подготовки свадьбы? – спросил он, переведя взгляд на мать.

– Если речь о традиционной церемонии, то самое меньшее три недели. Если же ты говоришь хоть о какой-нибудь, то четыре дня. И нужно позвать соседей.

– Я предпочёл бы, чтоб это случилось завтра.

– Нет. Если желаешь, чтоб я присутствовала, подождёшь четыре дня.

– Да, я хочу, чтоб ты была. – Он поднялся, подошёл к ней и с трогательной нежностью поцеловал её руку. – Обязательно. – После чего взглянул на Киру – впервые с начала обеда. Взгляд был замкнутый, но не отсутствующий и прямой. – Прошу прощения, дамы. Я вас оставлю.

Он поклонился и ушёл, но не следом за отцом, а в противоположную дверь.

Кира хмуро проводила его взглядом.

– Он вам отвратителен? – осторожно спросила герцогиня, знаком предлагая слуге подать себе следующее блюдо.

– Нет… Хорошо, признаюсь: он мне даже приятен. Но это не имеет значения. Построить семью мы не сможем.