Музыка в наушниках продолжала играть, вечернее солнце медленно опускалось за холмы, словно устало от всего, что происходило в этом мире, а Витя выводил аккуратные линии на бумаге, погружаясь в свои мысли. Он рисовал с удивительным, для человека оказавшегося в его ситуации, чувством умиротворения, которое приходит лишь в те редкие моменты, когда кажется, что весь мир наконец-то решил оставить тебя в покое. Но едва его рука закончила очередную линию, что-то в нём застыло.

Он резко поднял голову и огляделся, словно пытался уловить то, что вскользь коснулось его сознания. Ничего не изменилось — ферма была такой же тихой, а вечерние тени мягко ложились на поля. И всё же... что-то было не так. Это "не так" было едва уловимым, почти невидимым, но ощущалось в каждой клетке. Фатуметр во внутреннем кармане слегка завибрировал, но Тюрин не обратил не прибор внимания. Он задержал дыхание и, словно ведомый инстинктом, повернул голову в сторону Аргента. Город стоял неподвижно на горизонте, но именно эта неподвижность казалась неестественной, как если бы сам город затаил дыхание, ожидая чего-то.

Борт закончил чистить яблоко и уже собирался откусить кусочек, но к нему подошёл Витя, лицо которого было не на шутку встревожено.

— Что-то не так, — пробормотал Витя, не сводя взгляда с Аргента.

Борт, пожав плечами, проследил за его взглядом и нахмурился. В тот момент, когда он посмотрел на город, ощущение чего-то странного нахлынуло и на него. Он тоже чувствовал. Что-то изменилось. И не в лучшую сторону.

***

В Аргент вошёл человек, напоминавший воплощённое несчастье. Его одежда когда-то, возможно, была плащом, но теперь больше походила на лоскутное одеяло, сшитое наспех из клочков бедности. Он шёл, хромая, и в каждом его шаге сквозила боль — не та, что просто физическая, а та, что словно затягивает и душит. Лицо его было скрыто под глубоким капюшоном, и даже самые любопытные прохожие не смогли бы увидеть, что там скрывается. В его руках находилось нечто. Это "нечто" слегка пульсировало. Словно сердце, которое не могло определиться, хочет ли оно биться дальше или всё-таки пора остановиться. Это был кристалл, но свет его был едва заметен издалека — мягкий, спокойный, обманчиво тёплый.

Рулон, которого можно было бы принять за обыкновенного бродягу или, возможно, за плохо маскирующегося шпиона, шёл вперёд, бормоча себе под нос что-то непонятное. Его губы шевелились, но не так, как у человека, читающего вслух — ритм движений был слишком странным, слишком сложным для обычной речи. Словно его слова были не словами вовсе, а чем-то другим, древним и неудобным для человеческих языков.

— Эй, ты! — крикнул один из стражников, по своей природе склонный к подозрительности, как все хорошие стражники. Он двинулся ближе, держась за рукоять меча. — Что это у тебя там?

Рулон не остановился. Возможно, не услышал, а возможно, просто игнорировал. Он шёл вперёд, не спеша, но с каждым шагом его тело словно натягивалось на невидимые нити. Кристалл в его руках пульсировал всё ярче, как сердцебиение, нарастающее перед чем-то ужасным. Свет, который он излучал, уже не казался таким мягким. Теперь в нём было что-то странное, зловещее, как если бы свет шептал: "Скоро".

Второй стражник, который, возможно, был менее склонен к подозрениям, но гораздо больше — к действиям, решил, что с этим типом лучше разобраться немедленно, пока он не устроил что-нибудь. Он решительно шагнул вперёд, готовясь схватить странного прохожего.

Но в этот момент кристалл вспыхнул. Ярко, ослепительно, так, что даже солнце, уже опускающееся за горизонт, показалось тьмой по сравнению с этим светом.

Аргент был поглощён огнём. Пламя, словно жадный хищник, набрасывалось на каждый дом, каждую улицу, переулок, не оставляя за собой ничего, кроме обугленных останков некогда уютного городка. Огонь был повсюду — от центральной площади до тихих жилых кварталов. Значительная часть города утопала в безжалостных языках пламени. Но это был не обычный пожар. Огонь двигался не хаотично, а словно подчиняясь невидимому приказу. Он пожирал здания одно за другим, методично, с холодной точностью, разрушая всё на своём пути. Огонь ревел, срываясь на сдавленные рыки, как голодный зверь.

Над этим хаосом, будто незримый дирижёр, парил небольшой кристалл, окружённый ореолом холодного, мертвящего свечения. Он медленно вращался в воздухе, словно наблюдая за плодами своих трудов. Свет, исходящий от него, был странным — он не озарял пространство, как это делают обычные источники света. Напротив, казалось, что этот свет поглощал другие цвета. От этого света мир становился приглушённым, будто обесцвеченным.

Дым, поднимающийся от горящих зданий, клубился в небо, сливаясь с этим светом, исходящим от кристалла. Вместе они образовывали нечто похожее на воронку — массивный смерч, закрученный вокруг этого злосчастного артефакта. Время от времени из кристалла вырывались яркие лучи, пронзающие воздух. Луч касался очередного здания, и оно тут же вспыхивало. Дом за домом, улица за улицей — огонь уничтожал город.

Когда Витя, Борт и остальные добрались до охваченного пожаром Аргента, они остановились на мгновение, как будто перед ними разверзлась бездна. Тюрин замер. Он и раньше видел пожары, но нечто подобное он видел впервые. Борт не терял ни секунды. Он хладнокровно выхватил свою рапиру. Сталь блеснула в его руках, и фермер уверенно зарядил рукоять магическими кристаллами. Они мягко засияли в ответ, испуская тонкие нити света, которые пронизывали металл.

— Я займусь этим, — коротко бросил Борт, взгляд его был сосредоточен на парящем над городом артефакте, продолжающим поджигать здания. — Вы трое помогайте, чем можете.

Не дожидаясь вопросов, Борт начертил в воздухе глиф. Рапира рассекла магический символа, Борт с силой сжал рукоять, и, не теряя времени, побежал к месту где парил кристалл. Остальные остались стоять среди пылающих улиц, а фигура фермера быстро скрылась в дыму и пламени. Витя проводил его взглядом, охваченный тревогой за старика. Он увидел людей, которые, вооружённые лишь ведрами с водой и мокрыми тряпками, пытались сдерживать неумолимое пламя. Без колебаний Витя ринулся к ним. Он схватил ближайшее ведро с водой. Вода с шипением ударила по пылающим доскам, но пламя неохотно отступало, тут же вспыхивая вновь. Тюрин бегал туда-сюда, таская ведра, сбивая пламя, вновь и вновь возвращаясь к колодцу.

Рейна окинула охваченные пламенем улицы. Рёв огня и крики людей сливались в единый кошмар, но одноглазая наёмница сохраняла хладнокровие. Одна из оконных рам недалеко от неё внезапно взорвалась, осыпав стекло на землю, и в этот момент она услышала крики. Внутри горящего здания кто-то звал на помощь.

Это был старый магазин — его двери покосились от жара, а пламя обвивало фасад, словно голодные языки огня пытались поглотить его целиком. Когда она ворвалась внутрь, её встретил раскалённый воздух, от которого на мгновение перехватило дыхание. Звуки плача и испуганный голос ясно доносились из глубины помещения.

Рейна, не обращая внимания на клубящийся дым и треск рушащихся балок, прокладывала себе путь через завалы. Добравшись до задней комнаты, она увидела испуганную женщину с ребёнком, забившихся в угол и скованных страхом.

— Идём за мной! — голос её прозвучал твёрдо, как приказ командира. Она вывела их наружу, где их встретил напуганный муж и низко поклонился Рейне, но она в ответ пожала плечами и, взяв ведро, пошла к колодцу.

Тем временем Гримзл, который сначала выглядел так, будто оказался здесь по чистой случайности, метался по улице. Он прыгал из стороны в сторону, с видом того, кто только что понял, что вокруг него творится нечто неприятное, и очень хотел бы, чтобы его это не касалось. Оглядываясь, он искал что-то — возможно, удачное укрытие или выход, через который можно было бы незаметно уйти, пока все заняты пожаром.