Из камеры напротив послышалось тихое посапывание, и Рейна прищурилась, разглядывая человека на койке. Виктор лежал, свернувшись калачиком, словно кот, нашедший тёплый уголок среди холодных стен. Его лицо было спокойно, что удивляло после недавних событий. "Как могло прийти в голову выпить столько эльфийского эля?" — подумала Рейна, недоверчиво глядя на него.

Но времени размышлять не было. Из коридора донёсся топот ног и громкое ворчание. В дверях, скрипя зубами и чертыхаясь, появилась маленькая, но решительная фигура.

— Ну не-е-ет, только не это! — простонал Гримзл с таким отчаянием, словно его собирались бросить в кипящий котёл. Он отшатнулся, когда тюремщик подтолкнул его к камере напротив, где лежал Виктор. — Я не буду сидеть с ним! — Гоблин судорожно хватался за решётки. Его глаза сверкали от страха, а уши дрожали, словно готовы убежать отдельно от тела.

— У тебя нет выбора, коротышка! — рявкнул стражник, уставший от его нытья. Он грубо затолкнул Гримзла в камеру, и тот, несмотря на отчаянное сопротивление, оказался внутри с громким хлопком закрывшейся решётки.

Гоблин заметался по камере, как загнанная мышь. Он посмотрел на спящего Виктора и тут же отступил к стене, будто его жизни что-то угрожало. Глаза Гримзла чуть не вылезли на лоб.

— Ну всё, конец! — простонал он, дрожа от ужаса. — Я не собираюсь оставаться в одной камере с ним! Где он, там смерть и разрушение! Посмотри на него! — крючковатый палец указал, на мирно спящего Тюрина.

Тюремщик, ухмыляясь, удалился, и камера погрузилась в тишину. Рейна продолжала наблюдать за Гримзлом, прищурившись. Гоблин выглядел так, будто попал в худший кошмар. Он метался по камере, бросая косые взгляды на Виктора и тихо бормоча что-то себе под нос.

— Зачем я пошёл в ту таверну? — сокрушался он, хватаясь за голову. — Почему неудачи всегда находят именно меня? Ещё и посадили в камеру с этим… с этим…

Рейна громко прочистила горло, привлекая внимание Гримзла. Он вздрогнул, как от привидения, но, встретив её взгляд, немного расслабился. По крайней мере, она сидела в другой камере и не угрожала его жизни.

— Монстром? — предложила Рейна, приподняв бровь.

— Монстр?! — вскрикнул Гримзл, округлив глаза. — Монстр — это преуменьшение! Я удивлён, что его сразу не казнили!

Он снова бросил подозрительный взгляд на Виктора, который всё так же мирно спал. Гримзл покачал головой, раздумывая, продолжать ли жалобы или начинать подкоп. Но тюремные стены были неприступны, а стражники — слишком упрямы.

— Ну, плакатов с его лицом я в городе не видела, — задумалась Рейна. — Видимо, мы оказались где-то на окраине, где про Изворота никто не слышал. Стражники вообще подумали, что вы мои друзья, а мы всего лишь шумные искатели приключений.

— Друзья? С ним?! Кто захочет быть другом Артура Изворота?! — Гримзл нервно замялся.

Виктор громко захрапел, перевернулся на другой бок и пробормотал что-то о "плеерах" и "Солнечной страже". Гримзл побледнел и ещё сильнее прижался к стене.

— Что он там бубнит про Солнечную Стражу? — поинтересовалась Рейна.

— Не знаю! — пожал плечами гоблин. — Может, вспоминает тех двоих, что сбежали? Интересно, почему он позволил им убежать?

— Постой! — окликнула его Рейна. — Сюда выбросило кого-то из Солнечной Стражи?

— Ага! — кивнул Гримзл и рассказал, как столкнулся с ними и Виктором.

— Плохо дело, — покачав головой, Рейна бросила взгляд на сопящего Тюрина. — Если они вызовут Героев, нам конец!

— Ну вот опять... — простонал Виктор, с трудом разлепляя глаза, которые казались сухими, словно старые пересохшие газеты. Вокруг простиралась тоскливая серость, воздух был плотным и душным, наполненным такими запахами, которые могли бы считаться «экзотическими», если бы это слово вдруг стало синонимом чего-то прогнившего. В голове стучало так, будто там устроил марш целый военный оркестр — без приглашения и явно без музыкального таланта. Горло было таким сухим, словно кто-то незаметно заменил его на песчаную пустыню, а язык напоминал кусок жеваной кожи, который кто-то высушил и вернул на место.

С трудом поднявшись на локтях, Виктор заметил железные решётки и тёмную фигуру, скрючившуюся рядом. Это была невысокая, но невероятно подвижная тень, похожая на крысу, только ещё более злобную и подозрительную. Гримзл сидел на корточках и сверлил Виктора взглядом.

— О, боже... — выдохнул Виктор, распахнув глаза, а затем так резко дёрнулся назад, что затылком ударился о холодную каменную стену. Гримзл тоже вздрогнул, будто Виктор собирался ударить его чем-то тяжёлым.

— Какого демона меня посадили в одну камеру с Изворотом?! — прошипел гоблин с такой яростью, что, казалось, его глаза вот-вот заискрятся. Каждый его мускул был натянут, как струна, а голос дрожал от подавленного негодования.

— Я не Изворот! — Виктор моргнул, пытаясь понять, что происходит, как человек, только что осознавший, что его зовут не Иван, а Владислав. — Я Тюрин. Витя Тюрин, если быть точным...

Гримзл прищурился ещё сильнее, его взгляд стал подозрительным, как у зверя, вынюхивающего ложь.

— О-о-о, конечно! — саркастично воскликнул гоблин, его голос наполнился горечью. — А я тогда — изгнанный король, лишённый трона и проклятый превратиться в гоблина! — В его словах звучала боль, будто это не была шутка, а самая что ни на есть печальная правда.

Виктор открыл рот, чтобы возразить, но его внимание отвлёк внезапный шорох в камере напротив. Он напряг зрение, прищурившись, и...

— Ты жива! — воскликнул он с неожиданным облегчением, но тут же пожалел об этом — головная боль отозвалась в висках, словно кто-то ударил по ним кувалдой.

Рейна медленно подняла голову, и её взгляд был таким, что в другой день он мог бы превратить Виктора в послушную глыбу камня. Но не сегодня. Сегодня Тюрин слишком страдал от своего похмелья и был рад, что ему всё же удалось кому-то помочь.

— Да, — сухо ответила она, как будто он спросил, сделала ли она себе чай.

— Я рад! — с энтузиазмом продолжил Виктор, хотя его глаза предательски моргали в такт пульсирующей боли в голове.

Рейна тяжело вздохнула, закатив единственный доступный ей глаз, и скрестила руки на груди. В её позе читалась глубокая, почти осязаемая усталость — такая усталость, которую может испытывать только человек, дважды поклявшийся больше не иметь дела с идиотами.

— Не надо притворяться, — язвительно заметила Рейна, её голос был острым, как кинжал. — На меня это всё равно не подействует.Она смотрела на Виктора с выражением человека, привыкшего видеть чужие бесполезные уловки. Её взгляд был холоден, как зимний ветер, с лёгкой тенью презрения, что не давала никаких шансов на симпатию.

Гримзл, сидевший на грязном полу в углу камеры, с видом существа, которое привыкло наблюдать, как окружающие решают за него все проблемы, тихо радовался тому, что никто не обращает на него внимания.

— Вот так и живу, — пробормотал он себе под нос, опустив взгляд на свои пальцы, которыми бездумно ковырял в трещинах пола.

И тут, внезапно, дверь подземелья распахнулась с таким пронзительным скрежетом, что даже паутина, свисавшая с потолка, содрогнулась, словно живое существо, потревоженное в своём спокойствии. В темницу вошёл человек, чей внешний вид был воплощением стереотипичного клерка — тот тип, которого либо обожают за безупречную вежливость, либо отчаянно хотят ударить чем-нибудь тяжёлым, чтобы он наконец замолчал. На нём был идеально сидящий костюм, а в руках он держал что-то, напоминающее металлические браслеты.

— Прекрасный день, дамы и господа! — радостно провозгласил он, улыбнувшись так широко, что в ответ на его бодрость воздух в камере будто попытался сбежать через все доступные щели. — Надеюсь, вы устроились с комфортом?

— Ещё один идиот... — пробормотала Рейна, глядя на него так, как смотрят на отвратительного таракана. Её глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию.