Нарядилась, ага!

Ну чего я злюсь?! Сама же предложила купить продуктов! Просто раздражало, что сестра сидела дома весь день, страдала фигнёй, а я должна тащиться за её молоком после шести пар в универе и свидания. Свидания.

Улыбка невольно возвращается ко мне.

Да, это было настоящее свидание. Всё по канону: парк, скамейка, руки, и скромный прощальный поцелуй в щёчку.

Довольно мило.

В ларьке громко работают холодильники с пивом, надрывается эстрадный певец из крохотного радио — пытается перекричать их. Подмигивает с потолка лампа. И тоже жужжит. Научилась у мух, которые погибли в ней смертью храбрых. Или смертью глупых. И я тоже глупо улыбаюсь продавщице. Улыбка отскакивает от неё, как от стенки. Женщина устало и безразлично пробивает литровый пакет молока, пачку масла и хрустящую упаковку с кексами. Терпеть не могу эту химозу, но сегодня почему-то хочется.

Папа их любит.

Где там мои три шоколадки? — хихикаю про себя, пускаясь в обратный путь. — Или они будут в жидком виде? В виде какао? Как сегодня. Что тоже неплохо.

Дома все уже разлеглись по комнатам: отдыхать. Я покопошилась на кухне, закинула в себя поздний ужин, чай с мерзкими химическими кексами и заперлась намываться в ванной.

— Куда ходили? — спросила сестра, когда я расстелила свой диван.

Нам приходилось делить с Лизкой одну комнату. Ни она, ни я, не были от этого в восторге, но изо всех сил сохраняли нейтралитет и терпели друг друга. Делать нечего — у родителей была типичная двухкомнатная квартира, и переезда во что-то «попросторнее» не планировалось. Денег не было. Планировалось скорее дочек «замуж выпихнуть», и освободить жилплощадь. — смеялась я про себя. — Но нас с Лизкой так просто не выпихнешь. Рановато нам о замужествах думать. Хотя у Лизки вроде началась какая-то активная фаза с мальчиками. Я не раз становилась случайной свидетельницей её жужжаний по телефону о всяких Кириллах, Ванях и прочих одноклассниках. А у меня ещё целый универ впереди. Так что, тесниться нам с ней ещё долго. Но ничего, мы всё равно видимся только утром и перед сном. Терпимо.

— Ну Да-а-аш! — заныла сестра. — Куда ходили, а?

Я глянула на её половинку через стеллаж:

— На верхнее озеро.

— Чего там делали?

— Гуляли.

— А скейт-парк открыт ещё? — доставала она, не отрываясь от телефона. Терпеть не могу, когда она разговаривает со мной через экран.

— Откуда я знаю? Я же не каталась.

Ох, — с удовольствием вытягиваюсь под прохладным одеялом. — Как хорошо!

Щёлкаю выключателем настольной лампы.

Сестра никак не угомонится:

— У меня туда одноклассники ходят, тренироваться, прикинь, я вот думаю, может мне тоже попробовать? Это же как на веле, по сути, равновесие держать и всё такое… наверное, не сложно, да?

— Угу. Попробуй.

— Дашка, слыш…

— М-м?

— Сходи со мной на выходных, а? Там наши тусят по вечерам. Папа не разрешает, говорит далеко и поздно. А Верка сто раз была! Но он всё равно запрещает, даже так, прикинь!

— Просто с Веркой отпускать не хочет, — фыркаю я, представляя папин ужас, когда он воображает себе, что эти две кулёмы могут начудить. — Верка твоя вообще границ не чувствует.

— Сама ты не чувствуешь, чего вы к ней прицепились? Зато с ней весело, не то что с вами. Вы ничего не понимаете. И не знаете её, а уже…

— Не, не хочу везти тебя, у меня свои планы, — отрезаю я жёстко.

Сестра такой человек, что если жёстко не отрезать, будет ещё час-два своего добиваться, и обязательно добъётся, если почувствует слабину, если уловит в воздухе хотя бы малейшее колебание. Малейшую возможность. Я ж говорю, лиса.

Лизка замолкает.

Кажется, обиделась, — зеваю я в темноте. — Ну и пусть.

Интересно, а какие планы у меня на эти выходные? Что придумает Алик?

Не о том думаешь! — одёргиваю я себя, поворачиваясь к стеночке. — Завтра просмотр! А ты расслабилась, дорогуша! Ещё проект не защитила, а уже размечталась о выходных. Алик-Алик… странно, почему он ничего не написал. Хотя, что тут писать… «Спокойной ночи, милая?» или «скорей бы завтра…». Фу-у. Как банально. Наверное, это даже хорошо, что не написал. Я бы расстроилась. Не люблю все эти «сопли». Успокойся, дурочка. Утром его увидишь.

А пока — спать!

Колодец

Но утром я Алика не увидела.

Он даже не пришёл на просмотр к Манукяну.

Я удивлённо помялась с Ленкой в коридоре, но писать ему не стала. Если что, сам напишет. Он и раньше просыпал первые пары.

Началось проектирование и стало не до Аликов. Защитилась неплохо, волновалась, но в рамках допустимого. Манукян остался мною доволен.

А Алик появился только в обед. Бледный и уставший.

— Привет, — поздоровалась я, наткнувшись на него после столовой. — Ты чего просмотр прогулял? Манукян список сбежавших составил. Обещал разобрать вас по косточкам.

— Привет, Даш, — он улыбнулся мне, но всё равно оставался мрачным. — Да, я объясню ему. Поймёт. Прикинь, мне ночью сосед колёса проткнул. Выхожу утром, как обычно, а машина на земле лежит. Четыре колеса, вот, — он открыл в телефоне галерею и показал мне, чтобы не быть голословным.

Но я и так поверила.

— Ничего себе! Псих! Зачем он это сделал?! — удивилась я, разглядывая «погром».

— Да у нас с ним старые тёрки по поводу места, — Алик потёр лицо и выдохнул. — Этот гад считает, что место его, но по договору оно закреплено за нашей квартирой. Машины у нас долго не было, и типа он там свою ставил, привык, а в этом году у меня вдруг тачка появилась, и я ему на это место права указал. И вот, он бесится полгода. Добесился. Всё утро я с ним бодался. Всё отрицает, гад. Ещё и полицию собирается подключить. Мол, я сам проткнул, а на него хочу вину спихнуть, ради страховки или чего-то… Я обошёл всю округу, свидетелей искал, нашёл пару камер, хочу проверить, видно ли с них. Устал разбираться. Блин, — он поглядел на меня и покачал головой. — Не хочу тебя грузить, но это что-то нереальное… ножом… как какой-то психопат…

— Ножом?! — округлила я глаза.

— Угу. Сегодня колёса ножом пыряет, а завтра — людей начнёт. Я уже думаю, может, ну его нафиг, ещё взбредёт что-нибудь в бошку. С виду, мужик-мужиком. Лысоватый, в очках, семьянин, гундит по поводу и без. И вдруг бац! От таких типов не ожидаешь подвоха.

— Жуть… — я поёжилась. — Ты осторожней пожалуйста…

— Не волнуйся, — Алик вдруг вспомнил вчерашнее и глаза у него повеселели. — Вряд ли он решится напасть на «маньяка».

Я заулыбалась и почувствовала его ладонь.

— Ладно, Маньяк, — смущённо вытянула я руку, — мне на живопись пора. Я побегу.

— Беги-беги, — усмехнулся он вдогонку. — От Маньяка не убежишь. Сегодня после пар идём, да?

— Да!

Лестница звонко застучала под каблуками. Живопись на первом этаже. Я пробежала несколько тёмных закутков, коридоров, обгоняя кучки студентов и кусая в волнении губы — «ножом»! — удивлялась я на бегу. — Ленка офигеет от новости! Ножом проткнул. Натуральный психопат. Бедный Алик. Видимо, не бывает у нас дворов без «уродов». Как в той пословице, «в семье не без урода», так и во дворе, один ненормальный обязательно да найдётся. Вот, и у меня во дворе тоже есть такой… ненормальный… и…

Мысль зависла где-то на середине пути.

Каблуки зацокали реже. Ещё реже. Что-то было не так. Живот крутило.

И у меня во дворе… есть… один…

Я нахмурилась.

Остановилась, не дойдя до аудитории десяти шагов. Какая-то страшная догадка подкрадывалась сзади. Догоняла меня. Я завернула от неё к высокому окну в старой раме, бросила сумку, и опустилась на подоконник, совершенно сбитая с толку. Просидела так целую минуту взволнованно ковыряя чехол. Что-то не клеилось в рассказе Алика. Зачем этому типичному мужику так рисковать? Спускаться ночью на парковку, дырявить Алику колёса. Так открыто. Его же все соседи знают, могли заметить, выдать… и камеры…

Проще было бы подложить какой-нибудь гвоздь или что-то острое, чтобы Алик как будто бы «сам» наехал. Хватило бы и одного проткнутого колеса, чтобы машина встала. А тут… открытый конфликт. Опасный, как провода под напряжением.