— Я же к тебе собиралась… и не планировала там ходить… — пролепетала я смущённо. Этот добрый «жест» не был похож на дружеский. Совсем не был! Его руки крепко держали мои в плену. Грели. Я не знала как вести себя, и снова замолчала, не найдя слов. Его глаза довольно блестели.

Кажется, он даже немного расстроился, когда девочка приготовила наши напитки. Вложил в мои потеплевшие руки стаканчик и попытался раздеться:

— Давай куртку дам, а? У тебя совсем тонкий плащ.

— Не-не-не, — замотала я головой испуганно, — Всё в порядке. Я согрелась, спасибо!

Я не врала. Вся эта ситуация с моим безумным соседом отошла за второй план, после Аликиных ладоней. Он сумел перехватить моё внимание. Ловкий ход.

Правда, от этого неожиданного прикосновения, мы оба ощущали неловкость. Алик прятал её за заботливой улыбкой, типа мы сто лет дружим и это было вполне естественно. Ага! А я подыгрывала ему и делала вид, что это правда и я ничуточку не удивлена.

Мы нашли скамеечку с живописным видом на воду и на голодных уток. Пили какао и смотрели, как люди кормят несчастных хлебом.

Я поморщилась:

— Вообще-то они от хлеба страдают.

— Как это? — не понял мой собеседник.

— Нельзя их хлебом кормить. Вредно. Умирают.

— Правда?

— Ага. Я читала.

— А мы всё детство подкармливали уток на Нижке хлебными корками.

— Ещё и чёрствыми, небось?! — хихикнула я возмущенно.

— Ещё и заплесневелыми! — он рассмеялся. — Копили с мамкой всю неделю, и в пакетик — чтобы на выхах сходить и «угостить вкусняшкой». Им что правда нельзя? Совсем-совсем нельзя?! — удивлялся он.

— Ага. Из-за дрожжей.

— И что, прям помирают?

— Угу.

— Ничего себе. Зачем ты это сказала?! Теперь моё счастливое детство запятнано утиной кровью…

Я прыснула в стаканчик.

— Блин, чуть не разлила из-за тебя! — хихикала я и не могла остановиться. — Утиная кровь!

Алик был счастлив.

— Ещё скажи «убийца»!

— Утиный убийца!

— Чё!? Да ладно! — он шутливо пихнул меня. — Все кормили! Только не говори, что ты в детстве не подкармливала их хлебом, ни за что не поверю!

— Подкармливала, конечно, — призналась я. — И тоже, между прочим, на Нижнем озере. Представляешь, если мы, сами того не зная, кормили их вместе?

— Значит, мы с тобой подельники! Не, как там… — он наморщил лоб.

— Соучастники, — подсказала я весело.

— Точно! Вот и встретились утиные убийцы, спустя много лет, на месте преступления. Возвращаются же убийцы на место преступления!

— Ага. Только мы чуть-чуть озером ошиблись.

— Зато утки те же, — Алик растянулся в довольной ухмылке.

— Действительно! А ну-ка… — я отставила стаканчик и полезла в телефон — проверить, сколько живут утки. — Прикинь, могут и десять, и даже пятнадцать лет прожить, если спасутся от хищников!

— Нифига себе.

— Ага! Но, если мы с тобой приложили руку, то вряд ли это те же утки, — покачала я головой, смеясь.

— Приложили хлеб! — поправил Алик и мы досмеялись до слёз. А потом переглядывались и улыбались, как заговорщики.

Какао закончилось.

Уходить со скамеечки не хотелось, и мы остались сидеть. Обсуждали завтрашний просмотр, фильмы, погоду, машины, в общем, всё подряд. Сидели, пока у меня коленки не замёрзли. Я потёрла их и вдруг испугалась, что Алик решит и их «погреть» ладонями. Смотрел он вполне решительно.

— Даш, — он развернулся ко мне.

— М-м? — я испуганно закопошились в сумочке в поисках… в поисках хоть чего-нибудь! Чтобы руки занять. Срочно! Что он хочет сказать? — волновалась я.

— Ты… не против, если… — Алик всё-таки накрыл мою ладонь своей. — Если мы с тобой увидимся завтра…? Можем не идти в кино, пофиг на билеты, пойдём куда ты хочешь, а? Давай?

Ох, ничего себе напористо, — подумала я в панике. А парень-то совсем разошёлся!

— Жалко билеты пропадут, лучше сходи с ребятами в кино, — услышала я свой трусливый голосок через барабанящее сердце.

— Я хочу с тобой.

Я почувствовала, как его пальцы скользят под мои, обнимая, и скромно опустила ресницы. Он продолжал:

— Давай на море сгоняем? В Зелик? А? Или в Светлогорск. Я давно там не был, а ты?

— И я…

— Где тебе больше нравится?

— Да везде, — я задыхалась.

Губы совсем пересохли от его взгляда.

— Извини, — я осторожно потянула руку, — мне нужно… найти тут… — Алик отпустил, и я продолжила рассеянно рыться в сумке. С трудом нащупала на дне гигиеничку. Повертела её. Нанесла, слегка отвернувшись, чувствуя на пылающей щеке его взгляд.

Чувствуя, как он хотел наклониться и… попробовать… вкус…

— А пойдём в галерею? — попросила я, предотвращая «покушение» на мои губы.

— Какую галерею? — забыл он.

— Ну, на выставку, колодцы, — напомнила я, мило улыбнувшись.

Так, я убила бы двух зайцев — мелькнула в уме расчётливая мысль и улыбка стёрлась. Фу, какая противная. Да что со мной?!

— Колодцы? А-а… — он вспомнил наш вчерашний разговор и немного расстроился, поняв, что мы будем не одни. — Ладно. А потом на море? — не терял он хватки.

— Можно, — пожала я плечами, вставая. Пожалуй, будет честно, если я компенсирую его билеты морем, — решила я.

— Ну что, идём?

— Идём.

Мы неторопливо двинулись в сторону машины.

Пора было возвращаться. Завтра первой парой стояло проектирование. Нужно подучить текст презентации, — думала я, — чтобы не растеряться. Манукян набрал небольшую «комиссию», для важности, но не посторонних людей, а двух наших преподов, так что я тихонько радовалась — будет не так страшно, как перед чужими. Но подготовиться получше стоило, чтобы не подвести его.

Алик больше не хватал меня за руку. Мы благополучно добрались до дома, болтали, шутили и волновались, подходя к подъезду. Он снова «провожал» меня. И смешно и страшно. Каких-нибудь два шага из машины, но уже целое «событие».

Мы неловко замерли под фонарём, кое-как договорили, начатый в Ниссане, разговор про еду, и перешли к прощанию.

Листья живописно падали к нашим ногам. Губы улыбались. Интересно, страшно это — делать первый шаг? — думала я, взволнованно наблюдая за Аликом. — Если бы я была парнем, то, кажется, никогда бы не решилась поцеловать. Слишком много неизвестности. Слишком многое может пойти не так. Ох, как я не завидую парням! А что, если девушка не ответит? Или возмутится? Что, если она в последний момент отвернётся или сболтнёт что-нибудь и всё испортит? Что, если она…

Но «она» не отвернулась и не испортила.

«Она» почувствовала лёгкий поцелуй на щеке и пальцы, нежно коснувшиеся её руки.

— До завтра, — Алик растянулся в счастливой улыбке и отступил к машине.

— До завтра… — повторила я, как попугай, всё ещё под впечатлением от его прощальной выходки.

Взялась за подъездную дверь, но не зашла, проводила Ниссан долгим задумчивым взглядом. Потом оглядела им же тёмный пустой двор и зажгла экран телефона.

Почти девять.

Домой подниматься не хотелось. Не так сразу. Хотелось переварить поцелуй, переварить нашу уютную прогулку и Алика. Решила сходить в магазин на повороте. Возьму что-нибудь к чаю, — размышляла я, спускаясь со ступенек.

«Мам,» — набрала по пути сообщение, — «я в магаз заскочу. Надо что-то купить?»

Мама ответила сразу — видно, как раз в телефоне зависала.

«Молока и масла возьми, Дашунь. Лиза кашку хочет на утро. Ты уже рядом?»

«Ага. Я в наш забегу и домой.»

«Хорошо. Ждём.»

Лизка опять со своими закидонами, — раздражённо возвращаю телефон в сумку. Кашку! Дылда пятнадцатилетняя, а крутит родителями, как маленькая принцесса! Не Лиза, а Лиса натуральная. Настоящая хвостатая бестия. Каши захотелось. И я теперь ей молоко тащи! А самой сходить, не вариант? Ноги отвалятся?

Каблуки недовольно цокают ещё пять минут. А я недовольно цокаю языком: «когда она уже повзрослеет?».

«Магазином» мы называли тесный серый ларёк на выходе из двора. Можно было бы, конечно, и до Спара прогуляться — до нормального супермаркета в десяти минутах от нас, но не хотелось потом обратно тащиться на каблуках и с молоком.