— О чём задумался? — заулыбалась я удивлённо.

— О том, как мало места у эмки на заднем…

— Матвей!

— Но в мыслях почему-то помещаемся, прикинь, — засмеялся он, уворачиваясь от моей смущённой расправы. — Может проверим?

Вышли. Сегодня даже Матвей утеплился: пуховик на футболку, адики с начёсом, шапка. И снова всё чёрное. Я уже посмеялась, случайно заглянув в шкаф, пока он переодевался:

— Какое разнообразие! Как будто в чёрную дыру смотришь! Не боишься, что затянет? Я буду скучать.

— А у тебя, наоборот, ничего чёрного, — заметил он, ни с того ни с сего. Я задумалась. Действительно!

— Ты — моё чёрное, — отшутилась я радостно и чуть не поплатилась одеждой.

Какой же он внимательный, — любовалась я по дороге. Матвей знал город наизусть, он ловко сворачивал и сокращал, так что на «адресок» мы доехали быстро. Если бы не приходилось аккуратней проезжать брусчатку и рельсы, вообще долетели бы за десять минут, но у легендарной «машинки» была слишком низкая подвеска для подобных встрясок, и по неровностям мы тащились аккуратней некуда.

Зато, когда Матвей закончил с делами и кинул какой-то свёрток на заднее сидение, он заехал «машинкой» на трассу, и я чуть не заматерилась от страха и неожиданности.

А Матвей веселился:

— Кайф? За пять секунд до ста, — он посигналил дальним светом передней машине и она ломанулась в сторону, уступая нам путь. И снова газ. Правый ряд стремительно полетел назад. Вжих-вжих-вжих, — мелькали тёмные пятна за моим окном.

— Кошмар какой! — смеялась я, плющась в кресло и хватаясь за ручку. Сто сорок. Сто пятьдесят. Сто шестьдесят, — уверенно скользила стрелочка по кругу.

— Матвей! Ну, пожалуйста! Я же поседею, пока доедем! Страшно, как на мотоцикле! — пищала я сквозь музычку, и не могла сдержаться от глупого хохота. Чувствовала себя как в детстве, на американских горках. Только тут не было ни одной горки. Была одна бесконечная прямая с пролетающими диодными огнями — ровненькое Балтийское Кольцо. Идеальное поле для спортивных моторов.

— Не-е, мот разгонял за три, — улыбался водитель скромно.

— Что?! Всего за три?!

— Прикинь.

— И как ты ещё жив остался! — недоумевала я, а волосы на голове шевелились. Может, это они уже седеют, — гадала я, представляя, сколько раз Матвей мог убиться, гоняя в плохую погоду. Нет, всё-таки хорошо, что мотика больше нет.

«Местом», чтобы нам «подышать перед сном», оказался Зеленоградск. Что может быть лучше, чем дышать на море… ЗИМОЙ! — Смеялась я про себя, не понимая, зачем Матвей нас туда тащит — на лютый мороз.

Мама, наверное, заикала сейчас в нашей тёпленькой квартире. Я снова мысленно уверила её, что не простужусь и послушно застучала каблуками рядом с Матвеем. Рядом с ним, кажется, невозможно простудиться. Во-первых, он тоже бдит — вот, уже нахмурился, когда я призналась, что забыла перчатки. Рассовал мои холодные руки поглубже в куртку: одну оставил мне — а другую ладошку забрал к себе в карман. Там было совсем хорошо. А во-вторых, Матвей, если что, «отогреет»… — смеялась я про себя, поглядывая на спутника и невольно ощущая влечение.

Интересно, замечает он мои нескромные взгляды?

В пуховике с воротником, с припрятанной под ним голой кожей, Матвей и вовсе походил на обычного парня. С каким я запросто могла бы показаться родителям, или в универе. Даже с гордостью показаться. В полутьме и шрамы не так заметны, и серьги переливаются по-праздничному, и красивые глаза в тёмных ресницах блестят радостно. С предвкушением.

— Готова?

— Надеюсь! А к чему? — хихикаю я, получая поцелуй.

— Смотри, — и тут произошло невероятное…

Матвей вывел нас на центральную улочку и я снова вернулась в детство. Кругом, куда ни глянь — огоньки-огоньки, новогодние украшения, шары и ёлочные лапы. Вся-вся улица светится праздником! Сказка! Настоящая сказка, куда ни глянь! И даже без снега сказка! Я не выдержала и прижалась к НЕМУ со всей силы — чувства переполняли. Эмоции били через край! Я даже попискивала от восторга! И даже попрыгивала, ничуть не смущаясь гуляющего вокруг народа. Я никогда не видела таких красивых мест! Кажется, сюда со всей нашей области свезли гирлянды! Открытка! Чудо! Матвей слушал мои восторги и счастливо улыбался:

— Идём за кофейком. Есть тут одно местечко…

— Кофе после шести? — радостно засмеялась я — обожаю его «местечки».

— А кто нам запретит? — удивился он тоже весело. — Ты думаешь мы заляжем с тобой, как старики, в десять? В наш единственный выходной? Сомневаюсь!

Мы заглянули в уютную подворотню с кофейней, тоже густо украшенную новогодними огоньками и букетами еловых веток, и громадными звёздами на лентах прямо с небес. Забрали свой кофе, насыпали в него побольше сахара, и двинулись «дефилировать» по центральной улице, наслаждаясь окружающей красотой и оценивая витрины по десятибальной шкале — кто круче украсил.

А через пять минут нас поймал первый снег.

Я не могла поверить в происходящее.

Волшебство зашкаливало.

Сначала с чёрного неба скромненько «засолило» мелкими капельками. Кап-кап. Мы даже не сразу поняли, что это — дождь такой или морось… пока думали, повалило крупно — хлопьями. Белыми-белыми, классическими снежными хлопьями.

Чтобы мы точно не спутали!

— Так лучше? — уточнил Матвей деловито, как будто это его рук дело. Я прыснула.

— Не представляю, как ты и ЭТО умудрился устроить, но мне нравится! Очень нравится! — висела я на его руке, абсолютно счастливая.

Я действительно не представляла, как можно сделать этот день лучше!

Но Матвей представлял. Мы догуляли до самого моря, поёжились там немного, глядя на чёрную воду и двинулись обратно — по белому-белому пути. Теперь центральная улочка выглядела ещё живописней: пушистые еловые ветви у витрин припорошились свежим снежком, и красные звёздочки и цветные шары засветились в них ещё ярче, улыбки на лицах прохожих растянулись ещё шире, музыка из кафешек заиграла ещё призывнее, а снег всё валил и валил с чёрного неба, прямиком из бесконечности, из Вселенной, так валил, что мы даже остановились посреди улицы, задрав головы.

Затаив дыхание.

И ощущая, как тают снежинки на наших румяных, от мороза, лицах, на ресницах, на губах.

— Нереально… — выдохнула я белое облачко, сжимая горячую руку Матвея в кармане.

— Даш.

— … а?

— Давай съедемся?

— … съедемся? — повторила я тихо, встретив его серый серьёзный взгляд.

— Съедемся. Не могу без тебя.

Зима

— Матвей… — я заулыбалась, представив на миг, заглянув краешком глаза в нашу с ним жизнь, в маленькой квартире с кофейным ароматом, с утренними обнимашками в белой постельке, с его широкими плечами у плиты и моими чертежами на полу, со вторым шкафом, в котором будут все цвета, кроме чёрного, и с нашими бесстыжими отражениями в простеньком зеркале ванной комнаты. Я заглянула и взволнованно прикрыла страничку:

— … а родители…

Одного тихого слова было достаточно, чтобы на нашу «страничку» упала толстенная защитная обложка в классическом кожаном переплёте. Родители. Что они скажут?

— Это так быстро… они не поймут…

— Меня не поймут?

— … и тебя и мой неожиданный «съезд»…

— Не узнаем, пока не спросим.

— Они очень консервативны, Матвей, — волновалась я, пытаясь ему всё-всё объяснить и не обидеть, — ты не представляешь, насколько. Они подумают, что я свихнулась, если заикнусь о переезде к тебе. Они увидят твои татуировки, серьги, машину… да они же знают тебя… весь двор знает… — я поискала выражения, но не нашла, — они просто запрут меня, скажут, что меня переклинило, что я поступаю легкомысленно, назло им, и всё это такой запоздалый подростковый бунт…

— Легкомысленно? — уточнил Матвей, вытаскивая наши руки на свободу. — А так?..

Я изумлённо глядела, как он берёт мои пальцы и осторожно надевает на безымянный тоненькое золотое колечко. Когда его ресницы поднялись, и наши глаза встретились снова, я прочитала вызов. А так слабо? — спрашивали мои Балтийские туманы.