Ленка сразу распознала неладное, и, на первом же перерыве, вызнала у меня, что стряслось. Ужаснулась. И посмеялась. Не удержалась, изображая лицо моей младшей сестрички, но быстренько сообразила, что мне не до смеха и уверила, что сама поговорит с ней. Они неплохо ладили. Лена Лизке нравилась. Вдруг та уже подостыла за ночь и Ленка сможет её убедить, — надеялась я, как наивная дурочка.

Подружка вызвалась проводить меня до дома и «взять быка за рога» — то есть Лизку за… ну, пусть будет «рога». Всё-таки, она та ещё коза, — думала я почти с облегчением, когда мы с Леной подходили ко двору.

А внутри всё-ещё шевелился отвратительный червяк подозрений: надеюсь, Матвей не додумался тащиться на разборки с Евсеевой… эмки на месте нет. Хотя, это ещё ничего не значит — школа закончилась час назад. Надо написать ему и спросить, чтобы быть в курсе, если что. Ой…

Телефон в кармане вдруг завибрировал: мама.

— Да. Да, уже подхожу, а что?

— Что там? — затребовала Ленка, когда я отключила вызов.

— Мама звонила, — ответила я рассеянно. — Сказала срочно идти домой. Ох, Лен, что-то мне не понравился её голос… она недовольна… очень…

Неужели Матвей всё-таки устроил скандал в школе? — гадала я. — Неужели Евсеевой прилетело?!. И она указала на Лизку? А та… указала… о нет, только не это!

Я отпустила верную подружку домой и поднялась в нашу квартиру одна, на дрожащих ногах. И первое, что увидела — полицейскую спину на кухне.

Ноги чуть не отказали от страха.

Что происходит!?

Оказалось, что прилетело не Евсеевой, а самой «заказчице» — Лизке.

Аргументы

— Здравствуйте, — обернулся на меня сотрудник полиции. — Дарья Олеговна? — уточнил у мамы. Та выглянула из дверей:

— Олеговна-Олеговна, — подтвердила она и поманила меня рукой, мол иди-ка сюда, Олеговна, глянь, что творится. За их спинами шмыгала носом Лизка. Я приближалась, как во сне. Ноги еле волочились. Приходилось максимально концентрироваться, чтобы переставлять их. Шаг. Два. Три. Вот, уже окровавленные коленки засветили с табурета: тёмные пятна просочились через толстенные серые колготки. Боюсь представить, какие гематомы останутся. Ладони на них лежат вверх-тормашками и уже обработаны мамой — тоже разодраны. И щека расцарапана. Страшные красные линии тянутся от уха до самого носа. Хорошо глаз остался цел. Злой, как собака, глаз. И второй — тоже. Они бешено пялились на меня и натягивали цепь, желая только одного — разорвать оковы и вцепиться мне в глотку мёртвой хваткой.

— Так трое или четверо? — продолжал опрашивать пострадавшую сотрудник, когда я остановилась рядом. — Садитесь, Дарья Олеговна, — указал он на другой стул. — У меня к вам тоже будет несколько вопросов. Я слушаю, Елизавета Олеговна, продолжайте.

— Четверо.

— Четверо нападающих? Угу. Приметы четвёртого запомнили? — перевернул участковый страничку карманного блокнота. Он был ещё совсем молодой человек, такой типичный русый типаж — приятное круглое лицо и добрый голубой взгляд, с которым я уже несколько раз встретилась и смутилась. Идеальная реклама правоохранительных органов.

— О-о, ЭТОГО я на всю жизнь запомнила! — воскликнула сестра, повернувшись ко мне. — Весь в татушках! Она уже приводила его сюда вчера!

Я похолодела.

— Сюда? В квартиру? — переспросил сотрудник. — Ваша сестра?

— Ага! Прямо сюда! — пострадавший пальчик указал на столешницу. — Вот сюда! Они прямо тут… занимались!

На маму было страшно смотреть.

— Лиза! Даша! — переводила она непонимающий, но очень испуганный взгляд, с одной на другую.

— Чем занимались? — уточнил молодой полицейский и снова переглянулся со мной — дело выходило интригующее.

— Лиза! — запротестовала я, спохватившись. Она что задумала прямо при нём тут всё выкладывать?! — недоумевала я. — Какой позор! Она расскажет всё маме при чужом человеке! В форме! Под протокол расскажет! Да как она смеет так позорить нашу семью! Всему двору станет известно! — Лиза! Хватит нести чушь!

— ЭТИМ самым! — выпалила дурная, перекрикивая меня.

— Вступали в половую связь? — совершенно нейтрально переспросил сотрудник, записывая показания, но в следующем взгляде, которым он меня одарил, я прочитала неприкрытое любопытство: «вот эта тихоня? да ладно…».

— ДА!

— Лиза! Что ты говоришь! Даша! Даш, вы с ума сошли?! О чём она?! — недоумевала изо всех сил мама. Щёки её покрылись красными пятнами, как всегда бывало при сильном стрессе. Она хваталась за уши, как будто не хотела слышать эту ересь.

— ЭТО ЕЁ ПАРЕНЬ! Дашка приказала ему побить меня!

— Так это он толкал вас? Не со шрамом на голове?

— Нет, то есть, и он тоже. Они оба!

— Оба толкали? — нахмурился полицейский. — Елизавета Олеговна, ранее, вы сказали что вас толкал один. Пожалуйста, отнеситесь к делу серьёзнее, и, попрошу, без эмоций, — строго попросил он, видимо, подуставший от крика.

— Да, он приказывал, он у них за главного, — деловито огрызнулась сестра. — Имя Матвей. Живёт в соседнем доме.

— М-м, Фурин что ли? — хмурился участковый, записывая. — Фурина знаю. Это его в декабре оформляли как пострадавшего, — пробормотал он. — М-да.

— Какой пострадавший?! — выпучилась сестра. — Он самый настоящий преступник! Он смотрел, как они меня избивали и… и смеялся!

— Вам необходимо проехать в ближайшую больницу и зафиксировать факт избиения… — повернулся полицейский к одуревшей от новостей маме. — Я выдам вам направление, — он полез в свою сумку за бланком.

— Постойте, — я встала. — Какие ещё избиения? Она же просто грохнулась и напридумывала всё… Вы же видите, коленки, ладони… она упала!

— Я упала потому что меня толкали! — заспорила сестра. — А ещё бычок потушили! Вон, куртка прожжена! Твой Фурин потушил!

— Тихо, обе! — прикрикнула мама нервно. Наконец-то до неё стало доходить самое главное: «Даша и Фурин! Моя Дашенька и этот отморозок Фурин!» — поплыл взгляд. — Даша, это правда?

Я молчала, отвернувшись в холодное окно.

— Даша!

— Так, Дарья Олеговна, сядьте пожалуйста, — остановил наши разборки сотрудник. Я села. Спрятала замерзшие пальцы в рукава. Тошнило страшно, а знобило ещё страшней. По спине ползали мерзкие щупальца, проникали под лопатки и лезли из горла. Гадость. Только злость на сестру держала меня в узде. Если бы не она с её надменной рожей — меня точно вывернуло бы. Прямо тут. На ноги «рекламного сотрудника» в бахилах. Но при Лизке я держалась. И так достаточно позора.

— Дарья Олеговна, введу вас в курс дела, листанул блокнотик полицейский. — Ваша сестра утверждает, что после школы подверглась нападению м-м… четырёх молодых людей. Приметы она предоставила и, насколько я понимаю, все они живут по-соседству, м-да, — проверил он. — Да. Включая Матвея Фурина, который, по словам вашей сестры, руководил «расправой». Елизавету Олеговну окружили и, не давая ей пройти, оскорбляли, угрожали побоями, и допустили физическое насилие, что привело к получению травм. Она вырвалась и сумела убежать. Все нападающие совершеннолетние, что отягощает их преступление против вашей несовершеннолетней сестры. Это ясно? Насколько я понял, Елизавета Олеговна также утверждает, что причиной, по которой на неё напали, является ваша связь с Фуриным. Вы действительно состоите с ним в отношениях?

— Да, — отозвалась я, не поднимая ресниц.

— Вы подтверждаете, что знали о планируемом нападении?

— Нет.

— Вы подтверждаете, что не хотели, чтобы сестра раскрывала вашу связь?

— Да. Но это тут не причём, — поглядела я прямо. — Матвей не стал бы обижать ребёнка. Она врёт. Она всё выдумала назло мне. Она шантажировала нас, но я отказалась выполнять её условия и теперь она бесится!

— Это ваше личное дело. Мы разбираем лишь факт нападения, — отрезали голубые глаза. — Я советую вам немедленно проехать в больницу и снять побои, — снова обратился он к маме. — Вот мой номер, вот направление.