Я не сказала ему про наш с Лизкой разговор. Пока что. Глубоко-глубоко внутри, ещё теплилась полурастоптанная надежда, что всё обойдётся и она не сдаст. Или всё-таки сдаст? Но не сразу. Не тот человек была моя Лизка. Она явно что-то задумывала.
Она была необычайно молчалива сегодня при родителях, есть котлеты не стала. «Не буду. И вам не советую» — бросила она изумлённой маме.
— Лизочек, ты чего, вкусные же…
Я незаметно кусала губы. И ждала. Как же это отвратительно! Ждать.
Неизвестность сжирала мой воздух. Меня шатало от духоты и страха. Весь вечер я проходила в защитной стойке, как боксёр, пряча голову и готовясь нанести свой слабенький ответный ударчик. А Лизка была «на коне». Она видела, как я мучаюсь. Эта коза всё-всё видела. Видела своё превосходство, и жестокий котелок её варил, выдумывал, куда бы это превосходство использовать. Куда бы повыгоднее его применить?
Её белое лицо долго висело в телефоне перед сном, пока она наконец не придумала, и не зашептала из своего угла:
— Есть одна девочка… слышь, ты спишь?
Я помолчала. Что за тупой вопрос?! Заснёшь после такого!
— Нет, не сплю.
— Так вот, есть одна девочка из моего класса, она меня прям достала. Всё время зырит, как на лохушку, сверху-вниз, у неё папка бизнесмен, типа ей всё позволено. На прошлой неделе натравила на меня подруг, чтобы высмеяли на физре, а вчера она подговорила Шубина игнорить меня. Понтов выше крыши. Такая гадина, прям бе-е… ну ты поняла. Фамилия Евсеева. Так вот…
Я напряглась. Понятно, куда сестра клонит…
— Пусть мафиози разберётся с ней завтра, — закончила она приказным тоном.
Никаких «и тогда я родителям ничего не расскажу» не последовало. Ясно, — хмурилась я. — Значит, это ещё далеко не конец. И ездить она собирается на нашей с Матвеем тайне столько, сколько получится.
— Это всё? — уточнила я тихо.
— Угу. Я тебе фотку её скинула. Разберётесь, в общем.
— На школьном закапывать? — не удержалась я.
Сестра зашевелилась.
— Что закапывать?
— Ну, Матвей грохнет её, надо же подумать как от тела избавиться… а хотя, забей, мы сами. Пусть к тебе ведёт как можно меньше следов. Дольше искать будут. Вот удивятся, да?
— Ты прикалываешься? — струхнула Лизка. — Просто пусть скажет ей отвалить от меня.
— И что, даже поколотить немножко нельзя?
— Нет! — зашипело из угла.
— Даже так, чтобы синяков не было видно? Матвей умеет.
— Нет, нельзя! Я что дура так подставляться?!
— О, а давай мы Матвея к её родителям пошлём? Пусть поговорит с папашей, мол, ты как дочку воспитываешь, а? — продолжала издеваться я, на полном серьёзе. Я уже понимала, что ни за что не соглашусь на эту постыдную «сделку», где Матвей будет выступать пугалом для моей мерзкой сестрички. Он ей не цепной пёс, которого можно спускать на «негодных людишек».
Всё равно, сделай он это, Лизка только сильнее разгорячится. Почувствует сладкую власть над судьбами и продолжит ещё активнее плясать на нашем несчастном положении. Этого нам не хватало. Завтра расскажу Матвею и буду готовиться объясняться с родителями. Первой. Подведу к Матвею аккуратно. Сама.
— К отцу не надо! — протестует, тем временем, сестра.
— А что? Влезет к нему в дом, ствол приставит к башке и ТАК скажет, чтоб его гадкая доченька не трогала Лизу Ларину, что тот на всю жизнь запомнит.
Переведёт дочку в другую школу — подальше от опасности. Будет знать, с кем связался. Да? Так же всем будет лучше…
— Хватит! — разозлилась сестра, догнав, что я над ней угораю. — Просто пусть подойдёт и скажет, что если ещё хоть раз она меня тронет, он тронет её.
— А тронет?
— Посмотрим.
— Страшный ты человек, Лиза, — выдохнула я, отворачиваясь к стеночке.
А утром, перед парами, я показала фотку злючки-Евсеевой Матвею. Он выглядел непривычно помятым после вчерашнего, а на кухне за его спиной громоздилась грязная посуда и пустые бутылки. Запашок в квартире тоже был так себе. Какой бывает после бурной вечеринки.
— Ты вообще спал? — улыбнулась я, — как отметили?
— Плохо, — ответил он на оба вопроса сразу и снова притянул меня в свои объятия. — Почему у меня такое чувство, что если отпущу, то больше не увижу… — прошептал сокровенные мысли. — К чёрту эту Евсееву, я готов придушить её, лишь бы сестра молчала. А потом придушу и сестру, чтобы не отнимала тебя…
— Матвей, — упрекнула я тоже тихо, не желая нарушать этот блаженный миг в его объятиях. — Не надо никого убивать. Я сама всё расскажу родителям. Сегодня.
— Сегодня? Вот, почему, — подтвердил Матвей свои опасения. — Значит, сегодня…
— Угу.
— Точно?
— Сама боюсь. Но я не хочу, чтобы Лизка рассказала им свою версию, понимаешь? — пожаловалась я. — Она тупая и жестокая малолетка, ничего не понимает… она думает ты преступник, мафиози…
— М-м.
— Убийца…
— Даже так?
— Ага. Серьёзно. И утверждает, что у тебя пистолет есть.
— М-м.
— И что ты сидел…
— М-м-м…
— Представляешь, если она ТАК представит тебя родителям? Что за наказание иметь такую идиотку-сестру…
Матвей чуть отодвинулся и долго-долго смотрел мне в лицо, как будто не мог поверить. Думал. Разглядывал меня и глаза его светились.
— Что? — не выдержала я и скромно заулыбалась. — Чего ты так смотришь?
— Как же я тебя обожаю… — стиснул он меня ещё крепче. — Ты не представляешь. Ты делаешь меня самым счастливым человеком и даже не замечаешь этого. Как будто так и надо… Даш…
Он помолчал.
— Давай просто сбежим?
— Ты что? — заволновалась я.
— Снимем другую квартиру, эту я продам, расплачусь по долгу и начну всё с нуля, а? Они не найдут нас… а хочешь, переедем в другой город? Питер? Москва? Где тебе больше нравится? Затеряемся там…
— Погоди, — остановила я его, — а как же учёба? Я не могу…
— Ладно, пусть Калининград. Просто съедем из этого проклятого двора, а?
На секунду мелькнула мансарда, тёплые гирлянды на стенах, балкон с цветами и кошка клубочком в кресле. Я поморгала, отгоняя чудесное видение. Сбежать из колодца? Возможно ли? — поглядела в синее окно неуверенно: тёмное февральское утро только начиналось, и голые ветки уныло чернели на фоне турников.
Матвей осторожно переодел колечко на правильную руку и поднял моё лицо к себе, для поцелуя:
— Даш… я не шучу…
— Знаю… — румянец удовольствия залил щёки. Матвей не шутил. Он готов был выполнить любую мою мечту. И как же сладко было мечтать вместе с ним! Нежась в тёплых объятиях! Целуя мягкие губы! Ощущая сильные руки! В этих руках казалось, что всё-всё возможно!
Всё-всё.
Кроме родителей.
Я сникла. Глянула на экран.
— Пора бежать.
— Уже? Останься ещё хоть на пять минут…
— Я бы с радостью, но не успеваю.
— Давай подкину, — загрёб Матвей с тумбочки ключи. — Нет, погоди, не надо! — задержала я его. — Я сама добегу. Всё в порядке.
Он глядел, не желая отпускать, и мы оба понимали, что нет, не «всё в порядке», но оба крепились из последних сил, чтобы не пугать друг друга.
— Даш, правда подумай. Моё предложение будет в силе всегда, только скажи «да», ладно? Подумаешь?
— Да, — улыбнулась я и выпустила тёплую ладонь.
И на душе сразу засквозило предчувствиями.
Я шла в универ и ёжилась от них. Что-то было не так.
— Кольцо! — напомнила мне Ленка на проектировании одними губами, и я телепатировала ей «спасибо, дружище! Я забыла!». Незаметно переодела на левую руку и ещё долго и задумчиво крутила его на пальце. Такое нежное. Золотое. Как лучик. Лучик света в тёмном царстве. Мой лучик.
ОН выбирал его, и думал обо мне. И выбрал самое идеальное, как будто знает меня изнутри, все мои потаённые желания и чувства. Откуда бы? Если это не магия, или не какая-нибудь сверх-научная квантовая фигня, то я уже не знаю что. Слишком откровенно. Слишком глубокая связь. Как у близнецов. Или хуже.
Почему же мы оба сегодня чувствуем… одно и то же?.. Что-то произойдёт. Что-то неизбежное. Поэтому так горько на душе. Дурацкое предчувствие. Оно отравило собой весь, и без того, тошнотный день, после разговора с Лизкой.
