— Полагаю, что нет. Да и резона никакого. Знают, что завтра спущусь на дно сам и все проверю. Я другое думаю: нам надо торопить сюда другие водолазные станции. Сегодня же связывайся по рации с трестом. Они тебя больше признают, чем меня. — Миронов, улыбнувшись, глянул на Лозневого. — Ничего, одолеем. Только побыстрей эти две водолазные станции надо выбить. А впереди у нас, Олег Иванович, еще много таких. И все они одна труднее другой. Почти до самой Оби через них шагать. Теперь вот об Уренгое каком-то заговорили. Самотлор и Уренгой, Уренгой и Самотлор — о них такое рассказывают, что прямо не верится.

— Да, говорят, это точно, — подхватил Лозневой. — Я вот был в нашем институте, так Сыромятников показывал карту новых нефте- и газопроводов и понарассказывал мне такого, что голова кругом пошла.

— И выходит, дорогой Олег Ваныч, что здесь не только для нас, но и для наших детей и внуков дел хватит.

Лозневой посмотрел на взволнованное лицо Миронова и понял, что он сказал эти слова неспроста. Миронов ободрял его, давая понять, что он по-мужски понимает его.

Еще утром термометр у входа в вагончик показывал всего минус двенадцать градусов, и бюро погоды предсказывало дальнейшее повышение температуры. Но в середине дня, когда все ожидали потепления, мороз вдруг усилился до двадцати градусов. Температура продолжала понижаться, но Лозневой заметил это, когда замерзла вода в одной из труб гидромонитора.

Сегодня начали испытывать первую полуторакилометровую плеть газопровода, которая должна лечь на дно Лозьвы. С утра гидромонитор стал закачивать воду в нить газопровода. Словно гигантский черный удав, распласталась она на заснеженном льду и на берегу реки. Давление воды в трубах было пока невысоким, и Вася Плотников, возбужденный, бегал от стыка к стыку, проверяя, не «заплакали» ли его швы. Он знал, что качество всех швов, в том числе и тех, которые сваривал он, проверял специальными приборами мастер-радиограф. В лаборатории есть рентгеновские снимки, и все же Плотников очень волновался. Подумать только, давление в трубах будет доведено до семидесяти атмосфер! Да окажись в шве трещина хоть с волосок, произойдет взрыв.

Особенно переживал Вася за свой гарантийный стык. Неделю назад Плотникова вызвали в свой вагончик Лозневой и Миронов и объявили, что он вместе с лучшим сварщиком стройки Юрием Вязовым будет варить гарантийный стык. Глядя на ухмыляющееся лицо добродушного Вязова, Вася подумал, что его разыгрывают — ведь такое доверяют лишь сварщикам-виртуозам, и хотел уже обидеться. Но Лозневой и не думал шутить. Повернувшись к Василию и привычно подняв над столом свою ручищу, словно прося тишины, он сказал:

— А что, если мы сие назначение да в приказе обозначим? Ведь это итог работы по всей сварке дюкера.

Миронов утвердительно кивнул головой.

— Согласен. Но надо, чтобы приказ знали все на стройке. Пусть мастера в бригадах зачитают, а комсомольцы его в своей «молнии» нарисуют.

И вот появилась эта «молния»:

Увидел бы эту «молнию» и приказ Мишка Грач!

Вася взбирался на дюкер, бегал по нему, припадал ухом к трубе, слушая, как беснуется внутри нагнетаемая вода. Вдруг он заметил, как люди засуетились и забегали у гидромонитора.

— Огонь, огонь разводите! — испуганно кричал Миронов.

Пока Вася добежал до гидромонитора, здесь уже пылал костер из досок, приготовленных на футеровку дюкера.

— Сейчас отогреем, и все пойдет, — успокаивающе говорил Сашка Шуба.

К костру подходили люди. Они только при виде огня заметили, как сильно похолодало. Небо было ясным, даже солнце висело над горизонтом, а мороз становился все злее и злее, точно хотел доказать и этому холодному солнцу, и чистому небу, что он сильнее их.

Отворачивая уши шапки, Виктор простонал:

— Раз мои уши не терпят, значит, за двадцать. А в трубопроводе вода. Хорошо, если гидромонитор сейчас снова заработает, а если нет… — И он тревожно глянул на Сашку Шубу. Тот поспешно отодвинул от трубы пылающие доски, ощупал ее рукавицей и, постучав для большей убедительности по трубе гаечным ключом, крикнул машинисту монитора:

— Порядок! Давай пускай.

Включили насос. Машина недовольно зафыркала, затряслась, словно собиралась сорваться с места. Скорее чутьем, чем по звуку двигателя, Лозневой понял, что насос не качает воду, и уже хотел крикнуть, чтобы его выключили, как вдруг морозный воздух разорвал резкий хлопок, точно у него над ухом лопнул детский шарик.

— Штуцер вырвало! — испуганно ахнула и расступилась толпа. Виктор, подхватив с земли отброшенный струей воды штуцер, бросился к монитору. Вода, рвущаяся из насоса, окатила ему полушубок. Он отворачивал от ледяного потока лицо и совал в него руки, в которых крепко сжимал штуцер.

Лозневой глянул на манометр. Давление высокое. Но надо попытаться исправить гидромонитор не отключая. Штуцер выбила ледяная пробка. Виктор полулежал на снегу в луже замерзающей воды, предпринимая отчаянные попытки водворить штуцер на место. Но руки отбрасывал поток воды.

Через несколько минут его одежда покрылась коркой льда. Лозневой и сам изрядно вымок, помогая Виктору. Суханов скреб ногами намокший под ним снег, стараясь покрепче упереться, и совал то одну, то другу руку в беснующуюся струю. Лозневой пытался доской отогнуть от него поток воды. Казалось, еще одно усилие — и штуцер станет на место.

— Все, — стряхнул в снег полные воды варежки Виктор. — Не слушаются пальцы…

Штуцер подхватил Вася и бросился к струе. Вобрав голову в плечи и сжавшись в комок, он юркнул к монитору сбоку и, мгновенно сунув руку, закрыл фонтанирующую пасть. Из-под его варежки, словно из пульверизатора, пылила вода, и скоро рукав и пола его бушлата покрылись седой изморозью.

— Спрятался в воду от дождя, — нервно хохотнул Арсентий и стал сбрасывать с себя полушубок.

— Сейчас же в вагончик! — приказал Лозневой Виктору. Но тот медлил. Наверно, хотел сам увидеть, чем окончится единоборство Плотникова с водой. Однако его тут же подхватили под руки двое ребят и поволокли к вагончику.

Чувствуя, что штуцер попал в гнездо, Вася, сцепив зубы, давил на него изо всех сил. Струя воды под его закоченевшими руками то сжималась, то вдруг, как пружина, начинала распрямляться. Он уперся в чьи-то подставленные ноги, чуть подтянулся к пылившей в лицо воде и последним усилием всего тела додавил штуцер до резьбы. Теперь его нужно было повернуть, но он понял, что сделать этого уже не сможет — не было сил. Если бы тот человек, в чьи ноги он уперся, догадался сейчас взять его и повернуть закаменевшее Васино тело словно гаечным ключом, то штуцер схватился бы за резьбу. Бессилие выдавило слезы. Они текли, смешиваясь с водой, и где-то у подбородка и на одежде вода и Васины слезы превращались в ломкую корку льда…

Васю сменил Арсентий. Ухватив ручищами штуцер, он, как медведь, пошел на струю и придавил ее грудью. Потом сунул под себя руки и, отворачивая лицо от бившей из-под него струи, стал вслепую завинчивать штуцер. Работал он без варежек.

Когда вода была укрощена и штуцер сидел там, где ему и положено быть, Арсентий упал на бок и, приминая мокрый снег, откатился от монитора. Ребята кинулись поднимать его, но он встал сам.

— Руки потрите снегом, братцы…

Ребята тут же стащили с него мокрую телогрейку и накинули на плечи полушубок.

— Ни черта не владею… Как чужие… — бормотал Арсентий, а ребята терли снегом его заголенные по локоть руки.

— Ничего, Арсюша, — приговаривал Сашка Шуба, — вот они уже красные, как у рака клешни, становятся.

— Хватит! — рванулся Арсентий от взявших его в оборот парней. — А то вы мне их еще и обломаете…

Он запахнул полушубок, пошел к монитору, у которого возился успевший переодеться Виктор. Глянув на монитор, а потом на свой трактор, который стоял неподалеку и работал на малых оборотах, Арсентий недовольно пробасил: