Василиса, напевая, крутится у плиты, а я всё также сижу на деревянном коробе бабы Шуры и мечтаю. Прям вижу Ваську в своей футболке, с распущенными волосами, готовящую для меня. Только футболка и больше ничего! И желательно самая короткая из арсенала.

Уф! Запихиваю горячий треугольник, в который свернул блинчик, и обжигаю язык. Хоть немного прихожу в себя, а то могу утонуть в фантазиях, о которых Ваське пока думать рано.

Может, и не рано, конечно, но интуиция подсказывает не торопить события. Не оценит и испугается. Тем более, её шрамы… Нет, точно она не поймёт.

Значит, поцелуи, прогулки за ручку, совместные купания и мечты в одиночестве.

— Вась, — прожевав, дёргаю за локоть, и она промахивается, обливая плиту тестом. — Упс. Сча помогу.

Хватаю тряпку и вытираю пятно, но, кажется, только больше размазываю. Намочить надо было, да?

— Ты подумала? Твоё положительно решение?

— Тряпкой по шее, — воинственно разворачивается и делает вид, что сейчас остатки липкой массы полетят в меня.

Зная Василису, угрозу она может привести в исполнение. Ретируюсь в коридорчик, отсалютовав испачканной тряпицей:

— Ведро найду, прополощу и вернусь за ответом.

Во дворе действительно вылавливаю тазик для стирки и мою тряпку, оказавшуюся вышитым полотенцем. Опять упс.

Полотенце это вышивала Вика, я точно знаю. Она и раньше любила явиться на пляж с набором для… чёрт, как там его? — мулине, кажется… Вот, короче, с ним приходила и в тени усаживалась, издеваясь над сестрами, у которых с рукоделием не срослось.

— Можешь выбросить, — а вот и Виктория.

Стоит, облокотившись на перевернутую бочку, и сверлит глазами.

— Дыру просверлишь, — отжимаю тряпицу, и встряхиваю на автомате.

— Жалко, что ли? Выброси, говорю, — пытается выхватить свою вещь, но я отступаю.

— Верну, где взял. Если баб Шура хранит, значит, для неё важно, — разворачиваюсь и топаю в дом, обернувшись в пороге.

Стоит и смотрит, словно мысленно голову уже оторвала и пинает, как футбольный мяч.

В кухоньке всё уже чисто. То есть чисто всё. Ни пятен, ни блинов, ни Васи.

По голосу слышу, что она в общей зале, переговаривается с моей мамой. Говорят про меня и смеются. Подбираюсь ближе, чтобы подслушать, но почти сразу папа меня выдаёт широкой и конкретно нетрезвой улыбкой.

Любуюсь ими, такими родными. Будто в детство вернулся! Аж в носу щиплет, и я к себе Василису ближе притягиваю, утыкаясь носом в рыжие волосы.

— Ты похожа на огонь, — шепчу на ушко, пользуясь моментом, когда за столом затягивают первую песню. — Бежим? Нас тут точно до утра не хватятся.

Потом смотрю за диван, где стоят еще две бутыли из-под Hero? И киваю своим мыслям: может, и до вечера. У них явно обстоятельный разговор намечается.

— Рановато. Я хотела дождаться альбомов с фотками, — Васька тоже шепчет, а у самой в глазах черти пляшут.

— Здесь только твой есть. Готова показаться передо мной с голой попкой? Тогда остаёмся!

Провокация моя удалась идеально!

Васька, услышав предложение, тут же схватила за руку и потащила на веранду, где они с сёстрами спят.

Выставила меня часовым с другой стороны двери, и закрылась переодеваться.

Закатываю глаза, поражаясь недальновидности: в двери окно. В окне стекло. На стекле занавеска белая и плотная. С внешней стороны.

Только дурак не отодвинет уголок и не подсмотрит, правда? Я точно не дурак, но то, что вижу, определённо меня может сделать самым тупым из тупых. Не только кровь, но и мозг стекает вниз, остановившись… там, где надо, короче…

Давление на максимум, как стрелка спидометра.

Осознав совершенную ошибку, возвращаю занавеску на место и для надёжности поворачиваюсь спиной к двери.

Море ласкает босые ноги. Мы идём по ночному пляжу, молча держась за руки.

Доехали до первого съезда, оставили машину, и идём вперед, любуясь яркими звёздами.

Тишина такая, что нам слышна музыка из клуба. Сегодня очередные танцы, но ни Василиса, ни я в клуб не рвёмся. Хочется наедине побыть.

— Завтра какие планы? — помогая Василисе перешагнуть выброшенные приливом водоросли, прикидываю, что днём был бы не против отвезти её покататься.

Куда угодно: в город, по соседним деревням, или просто вдоль побережья.

— К Сашке сходить.

— Батяня её так подбухивает?

— Угу. Но знаешь, что странно? — Цветочек мой огненный даже замирает на месте. — У него появились деньги. Это раньше он спускал всё, что они копили, а сейчас не трогает. Но Сашка всё равно телевизор прячет. У неё маленький… Помнишь?

— Помню, — расплываюсь в улыбке.

С телевизором этим в своё время была история… Кейс, которого я видел перед днюхой, на Васину подругу глаз сразу положил. Сначала говорили, что сестру погибшую в ней нашел, потом шутили, что отклонения у пацана. А он нормальный: узнал, где живёт и как, начал ей передавать через местных подарки. То конфеты, то бананов несколько коробок привёз. И так подстраивал, чтобы всем и ей. Чтобы никто не догадался.

А телек на прощание привёз. Мы с Генычем не помню, откуда шли, встретили его с коробкой. Но не выдали, как он просил: фирма веников не вяжет, и своих не выдаёт.

— Кейса помню, конечно, — озвучиваю, так как Вася ответ ждёт. — Не появлялся тут давно?

— Ага. Сашка ждёт…

— Скоро приедет, значит, — ограничиваюсь пространной фразой, не желая испортить Серёге сюрприз.

Если я всё правильно понял в ювелирке, он приедет сюда. Хотя…

— Искупаемся? — перевожу разговор, когда широкая тропинка выводит нас на пятачок, скрытый кустами.

И не дожидаясь ответа, дёргаю завязки новенького сарафана. Я не ошибся: Василисе очень подходит цвет. И фасон. И…

— Цвееетооочееек, — выдыхаю, стоит ткани упасть к нашим ступням.

* Исп. — Влад Сташевский «Позови меня»

Лето 1998 год. Василиса.

Ты не мучаешься ночью, не плачешь никогда,

И не думаешь, что нам мешает иногда.

Твое умение скрывать то, что таится в душе,

Твои попытки солгать я научился понимать.

Уже неделя и месяц как заболел одной тобою,

Может, это «что-то» называется любовью.

С тобой — теплота, без тебя — пустота,

Я не знаю, тайну глаз твоих не понимаю.

Но я люблю тебя такой, какой вижу всегда,

Я не смогу тебе сказать об этом никогда,

Но ты не думай, прошу, что я хочу быть с другой,

По глазам пойми, как я хочу быть с тобой.

© гр. «2+2» — «Только ты»

Только после протяжного выдоха Андрея ко мне приходит понимание произошедшей катастрофы.

Я… Боже…

Я стою перед ним почти голая…

Плавки, которые белым пятном выделяются в темноте, не в счёт.

— Ты… Ты что сделал? — задыхаясь от смущения, негодования и чего-то странного, что горячей лавой несется вместо крови по венам, поднимаю глаза на Андрея. — Ты…

Руками прикрываю грудь и тут же ныряю вниз, чтобы найти верх купальника. Барс, дёрнув завязочки сарафана, случайно развязал и лифчик.

— Василис, — его голос хрипнет, пугая меня. — Честное слово, случайно. Не хотел. Точнее, хотел, конечно, но… Не хотел?

Почему-то спрашивает и, громко сглотнув, вновь опускает взгляд на мои ладошки, которыми я прикрываюсь.

— Не хотел? — переспрашиваю.

— Хотел. Или… Как надо ответить, чтобы ты не убила?

Ну всё, вернулся знакомый мне Барсик, умеющий любую ситуацию превратить в шутку.

— Отвернись, — прошу. И сама тоже поворачиваюсь к нему спиной, лихорадочно натягивая спасительные треугольнички ткани.

Мамин подарок на день рождения. Лежал вместе с платьем, но не был вытащен из пакета, потому что… Слишком уж открытый… А сегодня мне захотелось быть красивой.

Захотелось понравиться, но я не думала, что именно так произойдёт. Что меня обдаст волной жара от одной только мысли сократить между нами расстояние, прижаться к нему…