Мы тогда сильно поссорились, и разбили сахарницу. Или вазу? Вот этого не помню. Порез — да. Василиса ревела и заклеивала мне палец первым найденным пластырем, а потом уже чуть ревел я, когда пластырь оказался перцовым.

Ох, как она тогда убегала вокруг дома с воплями «Ааандрееей»!

А я догонял, обмотав мокрой тряпкой горящий палец, и грозился её прибить…

— Было дело, — облокачиваюсь на крышу в ожидании, пока папа докурит.

Постоянно с мамой ему твердим, чтобы бросал дурацкую привычку, но легче гору с места сдвинуть.

— Просто не будет, — делая последнюю затяжку, папа поворачивает голову в сторону моря. — Просто не будет…

* Исп. — Мурат Насыров «Я это ты, ты это я»

Лето 1998 год. Василиса.

Нам не дано с тобой понять,

Чему так радуется ветер

И почему от доброты

Бывают так жестоки дети.

Зачем кому-то умирать,

Чтобы он нами был замечен.

Так много разных почему,

Оставил бог на этом свете.

День уходящий не вернуть,

Не торопись, пройти свой путь.

Неосторожный сделав шаг,

Просто скажи (просто скажи):

Да будет так (просто пусть будет так).

© «Hi—Fi» — «Нам не дано»

— Это может прозвучать странно, но я горжусь сыном, — первые слова, которые я слышу от мамы Барса.

Тётя Лида сидит рядом на заднем сидении машины и практически в упор меня рассматривает. Мы не виделись с ней… наверное, лет пять… Или четыре… Хмурю лоб, пытаясь вспомнить, приезжали ли они к своим без Андрея, но память подводит. Если честно, в то время я не интересовалась, кто к кому ездит.

Сначала по Барсову страдала, потом переключилась. В двенадцать—тринадцать лет мир кажется совсем другим. Когда папы не стало, повзрослеть пришлось резко.

Тётя Лида, наверное, думает, что я жду от неё уточнения, и продолжает:

— Та девочка, Марина, всегда вызывала у меня сомнения. Я, наверное, не должна с тобой об этом говорить, но хочу, чтобы ты знала…

Нас отвлекают Андрей с отцом, которые громко смеются и забираются в салон. Вопросительно смотрю на маму Барса, но она переключается на мужа и забывает, что хотела ранее. А, может, не хочет поднимать тему при мужчинах.

Я этого не знаю, и мне остаётся только повернуться к окну и смотреть на пролетающие мимо дома, а потом на деревья. Ничего увлекательного нет, но я не поворачиваюсь, чтобы не мешать. Как будто отделяюсь и даже не с первого раза слышу, когда Андрей меня зовёт. Хлопаю глазами в удивлении: машина остановилась, а я не заметила.

— Что? — затёкшая от неудобного положения шея почти скрипит и я с опозданием соображаю, что не только отгораживалась мысленно, но еще и была в диком напряжении.

— Выйди?

— Зачем? — мой непонимающий взгляд встречается с его смеющимся.

— Сейчас увидишь.

Барс первым покидает салон и огибает капот. Дядя Паша тоже выходит и только тётя Лида кивает с пониманием.

— Андрей, — машинально хватаюсь на его протянутую ладонь, — что происходит?

С обеих сторон дороги лес. Я внимательно осматриваюсь, чтобы понять причину остановки. Жалею, что не прислушивалась: может, что-то случилось?

Был недавно случай, когда кто-то из приезжих остановился в поле по личным нуждам и его покусали змеи. Если бы не проезжающий мимо тракторист, обративший внимание на стоящий боком автомобиль…

Неужели и Андрей заметил впереди странное?

— Присаживайся, Вася, — посмеиваясь, Павел Андреевич вдруг тянется в двери, из которой я только что вышла.

А Барс подталкивает меня вперед.

— Цветочек, если ты сейчас не займешь своё место, я тебя поцелую. При всех, — склонившись к уху, Андрей умудряется не просто прошептать угрозу, но и прикусить мочку уха, отчего по шее пробегает странный холодок. — Не могу допустить, чтобы моей девочке было скучно. Забирайся, Вася…

Краснею, конечно, но слушаюсь, а ещё начинаю понимать фразу тёти Лиды. Я тоже им горжусь, хотя и испытываю неловкость по отношению к Павлу Андреевичу.

Двигаю сиденье максимально вперед, боясь, что с высоким ростом папе Барса будет неуютно.

— Вась, успокойся, всё хорошо, — мою руку ловит рука Андрея и делает то, что заставляет сердце совершить кульбит и забиться в районе горла.

До самого села моя ладонь лежит на мужском бедре, придавленная для надежности горячей лапищей. А как иначе назвать руку, что почти в два раза больше моей?

Украдкой наблюдаю за Барсовыми-старшими, но они ли не замечают, или хорошо делают вид, что не замечают вольностей, которые творит их сын.

Я же ёрзаю, как на иголках, вызывая приглушённый смех Андрея. Мы хоть и молчим по-прежнему, но я больше не чувствую себя лишней. Смущенной — да, но не случайной попутчицей.

Уже при въезде в село, тётя Лида уговаривает сначала заехать к ним, но я вежливо отказываюсь. Может быть, завтра, а сегодня им точно лучше побыть своей семьёй. Андрея приходится уговаривать и пообещать встретиться вечером. Мне кажется, он слишком торопится, но и отказать не могу.

Точнее, не хочу отказываться. Мне очень-очень приятен его напор, а ещё очень-очень хочется побыть с ним наедине.

— До вечера? — шепчу в район плеча, так как Барс уже минут пять не может выпустить меня из своих объятий на углу дома.

Его папа курит чуть в стороне, а мама, зайдя в калитку, любуется бабулиным цветником.

— Заеду за тобой в десять. Отпустят?

— Отпустят.

— Если не отпустят, я тебя украду.

— Надеюсь, до кражи не дойдет, — тётя Лида уже рядом, и двигается к машине.

Павел Андреевич придерживает перед ней дверь и неожиданно громко её захлопывает. Мы вздрагиваем и оборачиваемся даже не от этого хлопка, а от громкого голоса моего деда.

— Не зря Шурка отправила рыбачить. Как знала! — трясет ведром, в котором плещутся рыбины. — Все к нам. К нам, к нам, к нам, — загоняет нас во двор. — Сейчас будет варить уху, да Андреич?

Дядя Паша на это закатывает рукава и потирает руки. А нас отправляют за самыми старшими Барсовыми, конечно, строго приказав обернуться за десять минут. Но разве Барсик станет кого-то слушать?

Едем мы, естественно, самой длинной дорогой.

«Дадим время обменяться новостями и начать готовку», — заявил Андрей, съезжая на обочину.

Одна секундочка, и уже я не рядом в кресле, а на его коленях. Губя покалывает от внимательного взгляда: не целует, только смотрит. А меня от этого калейдоскопа ощущений будто бы штормом уносит.

Это у всех так, интересно? Милли тоже так замирает, когда Иво на неё смотрит? Я знаю, что сериал далёк от жизни, но мне кажется, что у них настоящая любовь.

А у нас? У нас что? Тоже получается?

Перестаю дышать и позволяю себе смелое движение: касаюсь кончиками пальцев тёмных бровей. Провожу по острым скулам, спускаюсь к губам. Андрей резко подается в сторону и успевает прикусить мой палец. Надавливает зубами, играя, а во мне уже не шторм, а ураган собирается, обрушиваясь всей мощью.

Вместо выдоха издаю странный звук… кажется, похожий на стон. Сама, первая, склоняюсь ниже. Андрей отпускает мой палец, отчего рука безвольно падает на его плечо. Сам же соединяет наши губы и ждёт.

Ох… Ааандрееей…

* Исп. — гр. «Hi—Fi» «Нам не дано»

Лето 1998 год. Василиса.

Так вот теперь сиди и слушай —

Он не желал ей зла,

Он не хотел попасть ей в душу-

И тем лишить ее сна…

Он приносил по выходным ей сладости,

Читал в ее ладонях линии,

И он не знал на свете большей радости —

Чем называть ее по имени.

© «Високосный год» — «Лучшая песня о любви»

— Нас ждут же, — шепчу, не решаясь сделать первый шаг.