Было все очень просто, было все очень мило:

Королева просила перерезать гранат,

И дала половину, и пажа истомила,

И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,

До восхода рабыней проспала госпожа…

Это было у моря, где волна бирюзова,

Где ажурная пена и соната пажа.

© гр. «Каролина» (на стихи И. Северянина) — «Это было у моря»

Полезный сон в гамаке сегодня не случился: ночной дождь спутал планы. Пришлось нехотя, но всё же идти в дом и терпеть вечернее нытьё Маринки. Мне бы поговорить с ней, но речь надо проработать, приведя железобетонные аргументы. Пока получается морозиться.

Получалось…

Просыпаюсь я в диком напряжении от того, что творил во сне с одной рыжей врединой. Такой реальный был сон! Мне даже чудились прикосновения, от которых, собственно, и проснулся.

Не почудились.

— Ты чё тут? — не особо приветливо стряхиваю со своего тела руки Маринки, нарядившейся…

Чёрт, сразу так и не разберешься, что на ней.

— У деда в сарае, что ли, стащила? — ржу, перекатываясь на бок, не позволяя себя касаться.

Если не присматриваться, то реально похоже на рыболовную сетку.

— Дурак! Это пеньюар.

— Чего?

— Халат такой. Вообще-то я тебе подарок приготовила, а ты…

— И где он? — демонстративно обшариваю глазами спальню. — Подарок?

Так-то я понял, куда ветер дует, но не вставляет. Вот не хочу, как отрезало. Другую хочу обнимать и целовать. Карамельным запахом дышать хочу…

— А сколько сейчас? — тяну с тумбы наручные часы и присвистываю: мне же к ювелиру надо, времени впритык уже. — Поздравления откладываются на неопределенный срок. И оденься, а то деда удар хватит, если увидит.

— Твой дед, — Савельева обиженно дует губы, — нормальный мужчина. В отличие от некоторых.

— И очень любит свою жену, — добавляю, запрыгивая в шорты. — Иди, Марин. Мне ехать надо.

— А куда? Ты не предупреждал.

Собираюсь ляпнуть, что на ферму, но тут взгляд цепляет краешек журнала, которые раньше собирала Натка.

— К врачу поеду, — скорчив скорбную мину, выдаю. — Акклиматизация у меня. Не могу ничего. Сама же говоришь, дед и то крепче оказался…

Нет, от выражения лица Маринки можно ржать до слёз, но я держусь. Закусываю губу и типа дрожащим от смущения голосом продолжаю развивать тему.

Сам себе не верю, что несу всю эту чушь, но она работает! Савельева подхватывает мою футболку, натягивая её поверх сетки. Ещё и лепечет извинения, что она в таком виде, когда у меня серьезная проблема.

Неплохая она девчонка, в принципе-то. Просто не моя. Точнее, как бы ещё моя, раз мы не разошлись официально, но не моя в том смысле…

Не люблю, короче.

«А кого люблю?» — задаю себе вопрос, прикручивая скорость ручкой, несясь на новеньком моцике по лесной дороге. Решил сократить путь, объехав аварийный участок. На бэхе сюда не сунешься, а мотоцикл везде пройдет.

Дед как выкатил, я слёз не смог сдержать, хоть и знал. Отец с матерью как раз позвонили, тоже поздравили. Тепло так вышло всё! И сразу подумалось: ну поехали бы мы за бугор и что? Провели бы месяц в номере и на пляже, в перерывах пополняя Маринкин гардероб? Она бы точно радовалась, а я бы задыхался, не зная, что могу дышать полной грудью.

Останавливаюсь на повороте и делаю паузу, на полном серьезе решив подышать спокойно. Пахнет разогретым можжевельником и дубом. Совершенно особый запах солнечного юга, которым пропитан буквально каждый метр леса.

Капелька атмосферы: дорога, по которой «срезал» путь Барс. В ТГ—канале, кому интересно, есть визуал сосны, где стояли велосипеды, и от которой начинается та самая тропинка к морю.

Расслабившись, вновь думаю о том, что хотел бы сейчас здесь сидеть не один, а с Василисой. Прижал бы её к ближайшему стволу дерева и целовал, пока бы не попросила пощады. И то не отпустил бы, мне кажется. Если уж мысленно сложно разжать руки, то что будет, когда она в эти руки попадёт?

— Я на этом не поеду, — цедит Савельева, тыкая пальцем с яркими ногтями в железного коня.

— Не вопрос. Иди пешком или оставайся дома.

— Идиот, — тут же прилетает ответ, но градус злости резко снижается, стоит мне оседлать мотоцикл. — Андрюш, ну что случилось? Я же чувствую… Ты из-за болезни, да? Приехал мрачный, ничего не рассказываешь…

Про «болезнь» я забыл. Нет, серьезно, забыл, погруженный в размышления, когда и как преподнести Василисе подарок.

«Что случилось?» — резонный вопрос. Вася случилась, но прямо же не скажешь… хочется сказать, но уродские обстоятельства и беспокойство за семью связывают по рукам и ногам.

Савельев не из тех, кто отпустит на все четыре стороны. И сам он головорез, а его брат того хуже. Лидер группировки, которая держит под собой не просто район, а город-миллионник.

— Переживаю, — буркаю, выжимая сцепление. — Так ты едешь или пешком? Тут недалеко.

Маринка пыхтит, но все-таки залезает сзади, намертво вцепившись не только в футболку, но и кожу.

— Полегче, Марин, мы ещё не тронулись, а ты уже шкуру спускаешь, — кое-как ослабляю её хватку и стартую, огласив тишину двора громким рёвом.

Зверь, а не машина! Мечта просто!

На мечте за пару минут доезжаем до клуба, вокруг которого тусит народ. Времена меняются, а центр разборок, встреч, переживаний, знакомств тот же.

Здороваюсь, принимаю поздравления, обмениваюсь рукопожатиями и хлопками по плечам со старыми знакомыми. На Савельеву косятся с интересом. Кого-то она уже знает по пляжным посиделкам, но в этой атмосфере ночного гуляния она не выглядит белой вороной, что и самой Маринке нравится. Я готовился, если честно, к новым капризам, а она ничего — пританцовывает на улице.

— Пойдем, покажу тебе центр нашей вселенной. Раньше здесь и киношку крутили, и праздники устраивали.

Всё, кстати, забываю спросить бабушку, почему сейчас они не собираются пореветь над тяжёлыми судьбами героев Болливуда.

— Прикольно, — осмотревшись в дверях, Савельева тянет меня сразу в толпу танцующих.

Я только и успеваю заплатить за билеты бессменной тёте Люде. Отказываюсь от сдачи, обеспечив себе бесплатный проход на несколько лет вперёд. Меня сейчас другое волнует: бабушка обмолвилась, что Василиса тоже собиралась на танцы. И где она?

Протискиваемся ближе к центру, продолжая здороваться со знакомыми. Маринка уже откровенно скучает, подкручивая бёдрами под музыку. Я же шарю по толпе и торможу, когда выхватываю яркие медовые пряди, красиво переливающиеся в лучах светомузыки.

Невысокая фигурка, обтянутые светлыми брюками ножки, белая майка на тонких лямках… Сглатываю слюну, стреляя взглядом по сторонам: кто ещё смотрит на неё. Таких немало!

А Васька, как специально, соблазнительно выгибается, руки поднимает так, что грудь выделяется. Аккуратная такая, манящая…

— Андрей, ты куда смотришь? — Савельева дёргает за локоть, а я моргнуть боюсь, потому что Василиса тоже смотрит.

Мы как шпаги скрестили и очень важно, кто же первый сдастся.

Она отворачивается, шепчется с подружкой, а я вынужден придумать очередную отговорку для «своей» в кавычках девушки. Кто бы знал, какой сволочью я себя сейчас ощущаю!

Ещё противнее становится от того, что Василиса сбегает, а я не знаю, куда и с кем. Вдруг у неё есть парень? Как-то не задумывался над этим раньше, а сейчас понимаю, что вопрос жизни и смерти.

— Марин, я сейчас, — не глядя на неё, тороплюсь к выходу.

Выскакиваю на крыльцо и ничего не вижу. Точнее, вижу, но не Ваську.

И кого о ней спросить, тоже не знаю.

Спрыгиваю, поленившись спускаться и чуть ли не ору в восторге! Василиса стоит, прислушиваясь к голосу в клубе, а меня только она интересует. Обнимаю сзади и несу чушь, которую сам не запоминаю.

Ладони, как намагниченные, ложатся на тонкую талию. Даже не тонкую, а хрупкую. Проверяю и офигеваю от осознания, что практически могу сомкнуть пальцы, обняв её.