Зарядка аккумулятора оказалась не бесплатной. Отдал 20 кредитов. Помахал рукой технику, включил навигатор и тронулся по появившемуся маршруту. Сегодня я успею сделать многое и, может быть, даже заеду на обратном пути осмотреть баржу. До сих пор терзает возмущение, как она могла так поступить со мной?! С одной пробоины стала крениться и завалилась на бок.

То ли из-за того, что у меня было прекрасное настроение, то ли из-за того, что тренировки наконец-то дали какой-никакой сдвиг, но мои результаты стали значительно лучше, чем были раньше. И порезы в бетонном блоке глубже, и продержался дольше. Настолько был доволен собой, что само собой в голове появилась мысль отметить это дело. Не алкоголем, а так, посидеть где-нибудь, неспешно потягивая коктейль и глазея на текущую вокруг жизнь.

Поэтому возвращался я обратно с крайне медленной скоростью, глазея по сторонам в поисках приличного заведения. Наверно, из-за этого в меня врезалась ехавшая сзади машина, я вцепился в ручки и попытался куда-то вывернуть, но рухнул на дорогу, вместе со своим железным конем. Кстати говоря, толчок был не слишком сильным, но до крайности неприятным, и лежа на дороге, я почувствовал, как куда-то улетучивается мое хорошее настроение. В один миг расхотелось куда-то ехать, где-то сидеть и что-то делать. Лежа на асфальте тоже можно расслабиться, по крайней мере от того, что жив, но сейчас меня обуревали совершенно другие чувства.

Кряхтя поднявшись, я осмотрел себя и мотоцикл. На мне появились новые ссадины, из которых начали выступать капельки крови, а у мотоцикла погнулась пластина возле крепления аккумулятора. Тц-ц. Подняв его на колеса, стал толкать к краю дороги, чтобы там разобраться, почему не крутится заднее колесо.

– Ой. С тобой все в порядке? – за спиной послышался женский голос. – Мальчик, у тебя кровь идет, я сейчас помогу.

– Ага. Помоги. Свали отсюда как можно быстрее, овца косоглазая, – ответил не оборачиваясь, чувствуя, как начинают жжеть полученные ссадины. – Как таким криворуким только права дают? Наверняка не за реальные знания, – бурчал себе под нос, но недостаточно тихо, чтобы меня не услышали.

Нарядно одетая девушка, вскинув брови, слушала слова из уст мальчишки, которые он по своему возрасту не должен был знать, и когда пошел откровенный мат, от которого у нее начали краснеть кончики ушей, она немедленно села в машину, с силой захлопнув дверку. Было потрачено столько времени и усилий, чтобы в результате получилось такое. Как только Исана смогла найти с ним общий язык? И что вообще она в нем нашла? Это же хам, грубиян и матерщинник! Она пересмотрела кучу сериалов, и везде, когда машины девушек врезались в машины юношей, те вели себя гораздо учтивее. Даже отрицательные персонажи. А этот? Хам! – вынесла она вердикт и, тронувшись с места, под неодобрительные взгляды редких прохожих, объехала все еще ругающегося подростка.

– Эй, парнишка, – раздался скрипучий голос, и из окна дома неподалеку высунулась седая голова, – подойди ближе. Кину мазь, обработаешь ей свои ссадины.

Взглянул я на себя и, внутренне согласившись, что надо замазать кровоточащие ссадины, подошел к дому. Из окна вылетел какой-то тюбик, и поймав его, я увидел, что на нем нет ни одной надписи.

– Не сомневайся, это то, что надо, – раздался голос старика, увидевшего, как я кручу в руках мазь. – Мажь свои царапины, а потом спущусь и помогу тебе с мотоциклом.

Ладно. Чуть пожал плечами и, выдавив на палец синей пасты, смазал ссадины. Защипало, зажгло, и кровь, на удивление быстро, прекратила идти.

– Спасибо, – поблагодарил старика, когда он вышел из дома, опираясь на тросточку. – Мазь, очень классная. Те, что продаются, ей в подметки не годятся.

– Хе-хе, – довольно рассмеялся старик. – Это со времен моей работы сохранилось. Я тогда на полигоне работал, где новые образцы техники испытывали. Кто-нибудь получит травму или рану какую, сразу вытаскивал мазь, и она помогала, как и тебе.

– Наверное, давно это было? – спросил я его, видя, как он, достав отвертку, выкручивает болты из боковой пластины мотоцикла.

– Больше двадцати лет прошло, – с грустью в голосе ответил старик, а я мысленно закатил глаза.

Только вдумайся, Никос, ты мазал себя мазью, срок действия которой истек десятилетия назад. Когда вернусь, обязательно куплю большую аптечку, и, отложив эту мысль на потом, стал внимательно слушать старика, который объяснял причину возникшей неисправности. И показывал, что надо делать, если у мотоцикла заклинит колесо.

Домой я пришел уже под вечер, и как только мать увидела меня, она немедленно закатила глаза.

– Никос! – с чувством сказала она. – На тебя одежды не напасешься. Что на этот раз случилось?

– Я упал с мотоцикла, – ответил я, обводя комнату глазами. – А где моя кружка? Она там стояла!

– Кружка? – фальшиво удивилась мать. – Я ее куда-то переставила. Так где ты упал?

– Расскажу, когда найду свою прелесть, – сказал и начал искать кружку и нашел ее возле пакета с мусором.

– Даже не представляю, как она там оказалась, – открестилась от всего мать и крайне неодобрительно стала смотреть, как я ее мою, протираю и несу обратно.

– Так что с тобой случилось?

– Это долгая история, – вздохнул в ответ, и я ее ни капли не обманывал. Ведь после того, как старик помог мне с мотоциклом, я захотел как-то отблагодарить его и в результате стал безмолвным слушателем истории всей его жизни. Обрадовавшись, что нашлись свободные уши, тот говорил до тех пор, пока не начало темнеть, и лишь тогда я смог отвязаться от одинокого старика, который загрузил и перегрузил мне мозг своими байками.

– Вот как-то так все и было, – закончил свой рассказ матери.

– Тебе надо будет туда еще раз съездить и узнать адрес, по которому он живет, – подумав, сказала мать. – Купишь и отправишь ему пакет сладостей и сбор хорошего чая. Старых людей надо уважать.

Мне снился сон. Яркий, красочный, полный жизни. Мы с матерью шли, держась за руки. Вокруг нас буйствовал карнавал, веселились люди. В небо взлетали разноцветные салюты, раскрашивая его всеми красками, но вдруг их сменили тучи, и все цвета куда-то пропали. Появились несколько мужчин, схватили мать и куда-то потащили. Я бросился вслед за ними, но, получив сильный удар, отлетел назад и упал.

– НЕТ! – кричу от чувства безысходности и горя, видя, как ее фигура начинает удаляться.

Наглая усмешка на лице преградившего мне путь мужчины, и вся слабость вымывается волной решимости.

– НЕ ПОЗВОЛЮ! – говорю, сжимая кулаки, и мир вокруг меня рушится и трещит. Моего противника разрывает на части. Рушатся здания, трещинами идет земля, и, увеличиваясь в размерах, я обрушиваю свой гнев на тех, кто посмел отнять у меня самое дорогое. – УМРИТЕ!

Достигнув размеров горы, я с силой опускаю ногу на тех, кто посмел посягнуть на самое дорогое, и отчетливо вижу их искривленные в ужасе лица.

– Никос, – расширенными глазами на меня смотрела мать, – что с тобой?

А я, чувствуя, как суматошно и громко колотится сердце в груди, сидел на кровати, ошалело смотря по сторонам.

– Сон приснился, – прохрипел пересохшим горлом и, поднявшись, пошел наполнять мою прелесть водой. – Плохой.

Выпив литр холодной воды, я посмотрел в окно. Раннее утро. Уже начинает светать.

– Я пойду погуляю.

– Я с тобой, – подошла и обняла меня сзади мать.

Мы оделись и пошли в парк.

– Как твои успехи в овладении техникой? – спросила Этта, когда мы дошли до середины аллеи.

– Уже лучше, – начал выкладывать ей свои достижения. – Джин меня научил одной атакующей технике, а Ханна, я про нее тебе рассказывал, она показала защитную технику. Я пытался их соединить, и вчера у меня впервые получилось. До этого я запускал серпы, а за ними защитную форму, и атака шла куда угодно. Вбок, вверх, вниз, а вот когда в мишень запустил защитную форму, потом связку серпов, то получилось круто. Изначально форма была плоская, но уже через полметра начала меняться, и в конце это был направленный в цель вращающийся конус. Мне очень понравилось. Теперь думаю о том, как вытянуть его и придать форму сверла.