Раз ему подчинялись Коршун и Нетопырь.
— Похоже, что вы как были демоном от рождения, так и останетесь им навечно, — подал голос отец Бернар.
— В любом мужчине проснется демон, — парировал Ингвар, — Когда его любимой женщине причиняют боль.
— Сейчас мы обсуждаем не это, — напомнил о себе король.
Без разрешения Ингвар все-таки уселся на стол. А вот отец Бернар, против обыкновения, остался стоять.
— Вы хотите знать, я ли стоял за действиями полукровки? — спросил он, — Да. Это был я. Но я прошу выслушать меня, Ваше Величество.
Жестом Этельберт велел брату молчать.
— Я слушаю вас.
— Я сделал это, — продолжил священник, — Но не ради власти, не ради наживы. Я сделал это ради нашей страны. Семибожники не друзья нам, Ваше Величество. Мирный договор был ошибкой. Все, к чему он приведет, это возможность для врага нарастить силу — и вновь вторгнуться в нашу страну!
Он развел руками:
— Я лишь защищаю нас от опасности. Исполняю свой долг перед страной и потомками Эормуна.
— Только чтобы защищать нас от опасности, вам пришлось ее сфальсифицировать, — не сдержался Ингвар, — Если опасность реальна, то что вам мешало найти НАСТОЯЩЕГО убийцу? Вместо того, чтобы организовывать убийство самим и обвинять невиновного?
— Я организовал покушение на вас, — согласился отец Бернар, — И я не прошу за это прощения. Если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, я поступил бы так же. Вы должны были умереть, кесер Ингвар. Ваша жизнь стала бы ценой мира.
— Мира? — переспросил кесер.
— Мира, где Тьма будет изгнана окончательно! — ответил предстоятель, — Через годы, десятилетия. Мира, о котором мечтал Эормун. Где не будет Зверя, не будет семибожников. Где никого больше не принесут в жертву Зверю, как моих братьев. Где будут жить лишь праведные и достойные люди, чтущие Завет Эормуна.
— Ну, да, — фыркнул Ингвар, — Что у нас там в Завете? Да будешь привечать чужака как брата; видимо, именно поэтому вы так хотели развязать войну между двумя народами. Да не прибегнешь ты к колдовству; отличный повод заняться призыванием демонов, я полагаю. Да не принесешь жертвы людской; видимо, те три девочки совсем не в счет…
— Ингвар! — повысил голос Этельберт, — Успокойся.
И лишь когда тот замолчал, безмолвно кинул взгляд на священника, давая ему знак говорить.
— Это все жертвы, которые каждый из нас приносит ради Аскании и Эормуна, — ответил тот, — Жертвы, приносить которые — моральный долг каждого, кто не служит Зверю.
— Как благородно, — фыркнул Ингвар, — Особенно когда жертву приносит кто-то другой.
Отец Бернар посмотрел на него почти что с жалостью.
— Вы действительно так думаете обо мне?.. Вы ошибаетесь, кесер. Когда я начинал это дело, я знал, чем рискую. Я знал, что цена для моей души за общение с демонами будет стократ страшнее. Я знал, что если меня поймают, то непременно казнят. И я готов был заплатить эту цену.
В его руке появился кинжал, и Ингвар вскочил между священником и королем…
…но отец Бернар приставил клинок к собственному горлу.
— Я готов отдать жизнь ради вас, Ваше Величество, — сказал он, твердо глядя в глаза Этельберту, — Ради потомков Эормуна. Ради Аскании. Ради спасения мира. Просто прикажите, и я сам заплачу последнюю цену.
— Я запрещаю, — ответил Этельберт, — Вашу судьбу определит суд, отец Бернар. Стража!
Повинуясь его приказу, Бернар опустил клинок, и к моменту, когда в кабинет вбежали двое гвардейцев в синих табардах, казался вполне мирно беседующим.
— Проводите отца Бернара в восточную башню, — распорядился король, — Там он проведет время в уединенных размышлениях, пока я не приму решение в отношении его судьбы.
Предстоятель эормингской Церкви склонил голову, безмолвно соглашаясь с приказом своего короля. И сам, не дожидаясь стражников, направился к выходу.
— Ингвар, ты ведь захватил полукровку живым? — уточнил Этельберт, — Доставь его в дворцовую темницу. Я допрошу его, хоть и сомневаюсь, что ты мог что-то упустить.
Он отвернулся, не желая смотреть на брата.
На брата, доставившего ему столько проблем.
Королевский суд традиционно проводился на закате, когда последние лучи Солнца окрашивали главную городскую площадь в кроваво-красные тона. Красным же было и церемониальное одеяние короля. Широкий плащ развевался за спиной, как крылья, струящийся длинный камзол ниспадал потоками жертвенной крови, а начищенный до зеркального блеска двуручный клинок казался пылающим алым огнем. В старину суд всегда завершался исполнением приговора лично королем, но сейчас от этой практики отказались.
Ныне король символизировал власть закона, а не карающий меч.
Внизу, на площади, собиралась толпа. По традиции, ближе к помосту собиралось простонародье, знать же довольствовалась местами по краям. Для Ингвара с Линеттой, впрочем, как и для Ханны с Эдитой, было выделено особое место по правую руку от короля.
Как для тех, кто более других пострадал в этом деле.
По левую руку, под охраной вооруженных мечами королевских гвардейцев, располагались отец Бернар и хеленд Бранд. Священник держался спокойно, невозмутимо и как-то смиренно; сейчас, одетый в простые одежды, он как никогда напоминал обычного скромного монаха. Рубашка рыцаря до сих пор хранила следы крови, пролитой им во время ночного боя; на лице появилось несколько свежих ссадин, но упрямый взгляд ясно давал понять.
Он остался полностью убежден в своей правоте.
Когда Ингвар с Линеттой поднялись на помост, прежняя и будущая королевы уже находились там. Эдита ограничилась величавым кивком, а вот Ханна сделала книксен:
— Сестра, вы ведь позволите называть вас так?.. Я очень беспокоилась о вас. Рада видеть вас в добром здравии.
— Это мне следовало беспокоиться о вас, — откликнулась Линетта, — Лекарь сказал, что вы очень тяжело пережили случившееся. Как ваше здоровье?
— Благодарю, мне уже лучше, — Ханна перевела взгляд на Ингвара, на удивление смело посмотрев ему в глаза, — Благодаря вам, кесер. Мне ведь так и не удалось поблагодарить вас за спасение.
— Пустое, — ответил мужчина, — Я ведь спасал в первую очередь Линетту. Так что возможно, это её вам следует поблагодарить.
И приобнял супругу, предпочитая сразу четко обозначить расклад. Ханна чуть улыбнулась и сменила тему:
— Значит, это тот человек повинен в наших страданиях?
Она не показывала пальцем, — это было бы неподобающе, — но взгляд ее был устремлен на подсудимых.
— Да, — подтвердила Линетта, — А второй — убийца, подосланный к нам по его заданию.
— Тихо! — прошипела вдовствующая королева, прерывая их разговор.
Церемония начиналась. Скоро правосудие должно было свершиться.
Этельберт воздел меч над головой и плавно опустил, опираясь на него, как на посох. Он не опускался на трон раньше времени: во время вынесения приговора король должен был возвышаться над всеми. Однако и произносить всю свою речь сам он тоже не собирался.
Повинуясь его жесту, вперед выступил Вин’Эддиф.
— В течение последних трех лун, — начал зачитывать со свитка Голос Короля, — Были совершены чудовищные преступления перед законами людскими и Небесными. Обвиняемый в этих преступлениях предстанет сегодня пред судом потомка Эормуна, чтобы принять заслуженное наказание. Овладев запретными тайнами черного колдовства Зверя и принеся человеческие жертвы, обвиняемый призвал две проклятые тени, придав одной облик эдлинга Бей’Вулфреда, а другой эдлинга Ар’Бардальфа. По его приказу проклятые тени убили множество людей, включая эдлинга Бей’Вулфреда и леди Ар’Челсею, а также совершили покушения на принцессу Вин’Линетту, принцессу Бей’Ханну и лично Его Величество короля Бей’Этельберта. Данные преступления не могут быть прощены и должны быть наказаны гневом Небес.
Закончив речь, Эддиф скатал свиток, повернулся к королю и низко поклонился.
И вот тогда Этельберт подал голос:
— Верный долгу перед Эормуном и страной, я обязан покарать виновника. Вы признаете свою вину…