Лорд же в воспитании сына не мог надеяться ни на кого… когда Тео родился, самому лорду едва-едва минуло четырнадцать. Несчастной девчушке, что понесла от него дитя сильно не повезло при родах, она была на год младше Лорда, и повезло вообще, что она смогла родить здоровое дитя. Но потеряла слишком много крови и быстро скончалась, спустя несколько дней после рождения сына. Сам Лорд так и не успел познакомиться с девушкой как следует, её имя давно стёрлось из его памяти, а ведь он надеялся когда-то, что она станет ему другом и помощником в воспитании наследника. А в итоге он остался один, ещё мальчишка с младенцем на руках.

— Я перехватил вашего сына, сир, из рук бойцов тайной сотни... у них была тяжёлая ночь, Теобальд не хотел покидать квартал орков, а его друг, он же вождь орков, не позволил бойцам увести Теобальда силой.

— Большие потери?

— Трое из тайной сотни мертвы, ещё пятеро ранены. Даже упоминание, что приказ отдали вы, не возымело особого эффекта сир, мне кажется, что эту погань давно пора вырубить силой – оркам не место в нашем мирном городе!

— Ты же знаешь, что я не могу...

— Знаю сир, всё дело в ресурсах.

— Как и всё в этом мире, но, — Лорд нахмурился, его язык постепенно заплетался, а виски сдавливало болью, слишком долго он не отдыха, а организм имеет пределы, — мы говорили о моём сыне.

— Прошу прощения, сир. Я отнёс его в покои... стража до сих пор улыбается за моей спиной, ведь я и жену то родную на руках носил лет десять назад, а тут здоровый восемнадцатилетний лоб... ох и помучался я, со своей то больной спиной!

Лорд расхохотался. Утёр с глаза выбившуюся слезу.

— Прости за заботы, Зурдиас.

— Пустое... сир. Отнёс и отнёс, не велика забота, вам куда сложнее!

В комнате повис намёк, обширный такой. Зурдиас намекал и на плохой вид Лорда, и на беды, которые на господина свалились и которые тысячник с радостью помог бы решить. Однако, от одной мысли о способах решения Зурдиаса, у Лорда свело челюсть и захотелось выпрыгнуть в окно, жаль только, что лететь придётся не долго, и он максимум отшибёт или сломает себе что-нибудь, и не получится как у брошенной красавицы в одном из романчиков, что он прочёл намедни, сверзиться со скалы, в пучину тёмную и расшибиться на белёсое крошево костей и давно разбитого сердца... красиво сказано, однако где в городе найти скалу? Разве что пара башен волшебников, да туда забираться так долго и мучительно, что можно и передумать, к тому же заклятие полёта могут бросить достопочтимые маги вдогонку...

— К-хм-бур... — не деликатно прочистил горло Зурдиас.

— Знаешь что, — Лорд вдруг обрёл внутри каплю злости, и оперевшись на чувство, как на трость упирается измождённый старик, он нашёл необходимую энергию, — забрось эту шваль, что по недоразумению богов и судьбы значится моим сыном, в какую-нибудь яму с полнейшими отбросами! Или в темницу к тем, кто ожидает скорой казни!

Глаза у Зурдиаса расширились, от удивления он стал сам на себя не похож, маска ветерана сотни битв слетела в одночасье, обнажив душу беспокойного и крайне удивлённого родителя, он даже рот раскрыл, намереваясь явно упрекнуть своего господина, однако Лорд не дал этому случится, быстро прервав тщетную попытку капитана:

— Не на смерть я его посылаю! Пусть посидит в окружении такой же швали как он сам, денька так три-четыре... он ведь ещё не проснулся да?

— Ну... снотворное у тайной сотни держится около дня.

— Значит не должен. И ещё...

— Да сир.

— Вырядите его в какие-нибудь обноски изваляйте как следует в грязи, пусть попробует в таком виде доказать отморозкам, что он мой сын... засранец, а ведь я в его годы уже городом правил!

Зурдиус не к месту поклонился, явно пряча в поклоне смешок... он вылез изо стала и почти вышел, однако Лорд окликнул его в дверях, и Зурдиус обернулся.

В этот миг у Лорда в голове вспыхнул образ парнишки эльфа, которого он окликнул в пыточной, перед тем как отпустить. В действительности Лорд хотел лишь попросить Зурдиас, чтобы его никто не беспокоил следующие пару часов, и он мог бы поспать мирно в этом потрясающе-мягком кресле... но воспоминание об эльфе отозвалось болью совести. И Лорд задал совсем другой вопрос:

— Украденных эльфиек нашли?

Лицо старого бойца разом дрогнуло всеми мышцами и прожилками. И голос его был бесцветен и жесток:

— Да сир... маги отыскали останки, и то, что с ними сделали перед смертью... я бы убил своего ребёнка, сотвори он такое, но ваш ублю...

Зурдиас прикрыл глаза, очень быстро выпустил воздух, и посмотрев в пол, монотонно извинился и вышел. Так, словно ничего и не произошло.

Лорд же сидел, обтекаемый таким стыдом, что ему вновь захотелось откуда-нибудь спрыгнуть. Однако размышляя о том, как и откуда лучше это осуществить, он уснул. Сном не ровным, весьма чутким, не дающим никакого отдыха, так и сидя в кресле своих рабочих покоев.

Джорджи мирно спал на своей лёжке посреди лесной чащи, ему виделся приятный сон, как он гуляет с бабкой по ярморочной площади, и старуха не скупится покупать ему сладости, особенно ярко запомнился Джорджи небольшой, но такой вкусный кекс, политый сверху белой помадкой и украшенный вишенкой. И пусть карга никогда не покупала Джорджи ничего подобного, предпочитая морить внука чуть съедобными кашами на воде и чёрствым хлебом, пусть он в жизни не ел ничего подобного, хотя порой мельком замечал сладости на ярмарках и по долгу глазел на них в детстве, сон этот был прекрасен, так детален, что он ощущал во рту вкус сладкого рассыпчатого кекса, когда просыпался. Но вот просыпаться пришлось не по плану, быстро и спонтанно. А причиной всего стала Отрыжка, она задрала голову к небу и во всю выла, аки волк, только с её пузатыми габаритами это смотрелось умилительно, лишь те пару мгновений, пока Джорджи и сам не посмотрел в небо. И вкус рассыпчатого сладкого кекса сам собой слетел с языка, уступив место прокисшей за ночь слюне.

В небе над их малым лагерем планировала огромная птица. Такая без труда могла бы схватить Джорджи когтями и унести его куда-нибудь в своё гнездо, по пути пару раз приложив о камни, чтобы он не трепыхался, а затем скормить тёпленький труп голодным птенчикам. Хотя огромные габариты казались такими только на вид, и чем ниже планировала птица, тем лучше проступали её очертания. И не таким уж большим оказался этот орёл. Просто очень старым… перьев на нём было слишком много, они отяжелели за время, одряхлели, и на нижних складках местами проступала плесень. Клюв старой хищной птицы огрубел, и отрос до таких состояний, что она наверняка с трудом могла открыть его. А глаза… один глаз у птицы заплыл бельмом, это Джорджи увидел, когда орёл бесцеремонно приземлилась у его ног, и повернул голову к нему тем самым бельмовым глазом. Второй же чёрный глаз был направлен на деда Клавдия. Что, уперев могучие ручища в пояс с оружием всё это время стоял рядом со своим крепко спящим учеником и глядел, как с неба к ним летит старый орёл. Такой же старый, как и сам дед Клавдий, а может даже и ещё старее…

— Я погляжу, ты ученичешку себе нового сыскал, Кадий! — вдруг заговорил орёл дряхлым, очень старческим буквально скрипучим голосом, от которого Джорджи поморщился, но проснулся окончательно, даже настолько, чтобы задвинуть за спину притихшую Отрыжку, и потянуться за «тихушником», что лежал рядом с лёжкой, буквально в локте от него.

Птица каким-то образом заметила его движение своим бельмом, и издала хрипяще-каркающий звук, от которого у Джорджи засвербело внутри, он спустя лишь пару мгновений понял, что то был смех, когда звук уже прекратился и птица заговорила с дедом Клавдием, обратив к нему свою поросшую перьями дряблую шею:

— Давно не виделись Кадий! Я уж и не припомню наших с тобой светлых деньков… прости, что явился к тебе вот так вот.

Джорджи только в этот момент заметил, что на шее у птицы висит массивная стальная цепочка, на конце которой прикреплён тяжёлый объёмный амулет из золота и серебра, и на выбитом позолоченном сундуке змея извиваясь сложилась в цифру три. Джорджи тут же вспомнил, где видел похожий амулет, но цифра там была иная, шестёрка… амулет этот висит на шее его учителя, сейчас спрятанный под воротом одежды.