Они сидели молча, пока разносчик не забрал грязную посуду и не отчалил. После этого дед Клавдий долго буравил Джорджи взглядом, и наконец спросил:

— Ты точно видел здоровенный сияющий камень, который тот старый гоблин притащил в Пашмир?

Джорджи кивнул, для точного согласия добавив ещё и голосом:

— Да. Так и было, я в добавок уверен, что та штука точно магическая…

— Ах вы зелёнозадый ушлёпки, ДА Я ВАС… — дальше голос деда Клавдия вырвался наружу настоящим рокотом вместе со словами столь грязными и полновесными, что у Джорджи сначала закружилась голова, а после и вовсе заболела, и он зажал уши ладонями, только чтобы не слышать гневную тираду огромного старика, что внезапно оборвалась.

Дед Клавдий к этому моменту стоял у решётчатой стенки, здоровенными ручищами он ухватился за кованную решётку, да так, что металл в его руках заскрежетал и прогнулся под давлением хватки. И до Джорджи вдруг дошло, что этот старик здесь вовсе не пленник, что он по собственно воле отлёживался в камере, ожидая чего-то… или просто страдая от похмелья, и что этот огромный дедок в любой момент может сорвать несчастную решётку со стены и устроить гоблинам кровавую бойню… но дед Клавдий почему-то не делал этого.

И сейчас, стоя у решётки, сжимая её так, что ячейки металла безобразно гнулись, гигант вдруг отпустил её и отпрянул. Походил, согнувшись в поясе по камере, что в ширину измерялась четырьмя его шагами. Остановился. И мельком взглянув на Джорджи, спросил:

— У тебя одарённые в роду были?

Джорджи отрицательно покачал головой, но деда Клавдия это кажется отнюдь не расстроило.

— Может ты этого и не знаешь, люди редко ведают за свой род, и понятия не имеют кем были их предки… хотя бы тусклая капелька одарённой крови в тебе-то должна бултыхаться, всё же у людей часто одарённые родятся!

Вдруг дед Клавдий присел, вытянул лапищу над полом. Прикрыл на миг глаза, и с рокотом произнёс:

— КВАЗИНОР!

При этом веки его раскрылись и глаза вспыхнули тусклой оранжевой вспышкой.

Пол вздрогнул и разом раскололся глубокими трещинами, что все вместе сложились в идеальный круг, внутри которого горели незнакомые Джорджи письмена. Дозорный и читать то умел с большим трудом, а тут… письмена явно древние, ему совершенно непонятные.

Дед Клавдий взглянул на него с прищуром. Дозорный сам не заметил, как испуганно вскочил, и спрятал подмышку щеночка Отрыжку.

— Не волнуйся, Жоржик — прошептал дед Клавдий вкрадчиво. — Мне всего то и нужно от тебя, чтобы ты капнул в этот рунный круг пару капель своей крови.

— Э-э… но за-ачем…

— Надо Жоржик. Просто дай мне руку, будет немного щипать…

Джорджи сам не знал почему он доверился этому косматому гиганту и протянул к нему ладонь, но передумывать было уже поздно, дед Клавдий вспорол кожу на его ладони когтем, Джорджи зашипел, а в рунный круг на полу упала первая мутноватая капля.

Символы на полу разгорались алым поэтапно, с каждой каплей всё шире и ярче. Наконец дед Клавдий отпустил руку Джорджи, а тот тут же отпрянул, но это гиганта никак не смутило. Он исступлённо пялился в символы, поводил над кругом огромной ручищей, и все знаки тут же отзывались ровным красным сиянием…

Дед Клавдий прошептал прямо в горящие контуры:

— Повелеваю и призываю духов низших по праву крови и властью данную родом!

Круг отозвался чёрным дымом. Он исторг из себя целые клубы, которые впрочем не расходились по комнате, а удерживались контуром алого круга. Наконец дым сгустился в одну неказистую, небольшую фигуру. Тварь сидела на корточках. Два рваных крылышка торчали за его спиной. Он был весь костляв, угловат и невзрачен. Из черепушки торчали два рога, из глазниц горели два красных уголька. Тварь сипло прошептала:

— Бесёнок Макхи готов служить, старший дух кобольд!

У деда Клавдия приоткрылся рот в немом удивление. Он переводил взгляд с бесёнка Макхи на потерянного в пространстве и времени Жоржика.

Наконец дед Клавдий закрыл рот, и пробормотал разочаровано:

— Не… я, конечно, понимаю, что… многие существа даром магическим обделены, но чтоб настолько… это конечно своего рода убогая редкость.

Дозорный смотрел в сторону почему-то испытывая чертовски сильную волну стыда. В то же время круг рунный на полу рассыпался, смешался с камнем и погас. Но бесёнок Макхи никуда не делся и подал голос хриплый, напоминая о себе:

— Так чем могу служить вам, хозяин Кобольд?

Дед Клавдий помассировал виски, вздохнул тяжко.

— А впрочем… и такой сгодится! — Он вновь посмотрел на Макхи, при этом с таким сочувствием, что бесёнок как-то неуютно вздрогнул. — Отыщи в Пашмире жреца Гомар-маШи, и устрой ему брюшные колики, да такие, чтоб он блевал и срал кровью, усёк?

Бесёнок кивнул и исчез в алой дымке.

Дед Клавдий вновь окинул взглядом дозорного и вяло пробормотал:

— Не расстраивайся, скоро мы свалим отсюда… — и вдруг улыбнулся. — Жрец думаю быстро догадается откуда к нему пришёл такой неприятный подарочек.

***

Клавдий ждал жреца с больным нетерпением. Он знал, что тот страдает сейчас по страшному, и вбивает в свое болезное тело десятки различных трав и настоек, более того, он скорее всего прикоснулся к запасу самого Клавдия и выпил один их красных элексиров, несмотря на все заветы и законы. И боль прошла, в этом Клавдий не сомневался, и жрец получил отдышку, смог перевести дыхание и даже обрадоваться. Но только на пару мгновений… ведь элексир способен залечить прежние раны, но спасти от новых… не в состоянии, и сейчас, где-то в своих роскошных покоях Гомар-маШи катается по бархатистому ложу, бьётся в объятьях своей ближайшей супруги и скрежещет сквозь сжатые клыки всякие нехорошие проклятья в сторону Клавдия, но ох беда, ни одно из них не сработает! Ведь Клавдий дух могущественный, куда сильнее любых проклятий, способных ниспослать жрец.

Когда Гомар-маШи заявился к окованной стене камеры, дозорный Жоржик вовсю сопел на своем лежаке у стенки, и даже не проснулся, и не заметил целой процессии. Клавдий лишь вновь покачал головой, этому пареньку нужно многому научиться, чтобы выжить в этом тяжёлом и таком непростом месте, но почему-то у него, у Клавдия, возникло желание эти уроки дурачку Жоржику дать. Давно не было у него учеников, он истосковался по нормальному человеческому общению, а здесь, в ничейных землях, найти путёвого человека для разговора ох как не легко!

Жрец пришёл не один, его за руку привела старшая супруга. Вся седая гоблинша, но с ещё упругой грудью, виднеющейся под облегающим платьем. Вот что у гоблинов было не отнять, так это здоровья… даже в старости их тела были гибки и по-своему прекрасны, что нельзя было сказать сейчас про жреца Гомар-маШи. Тот весь трясся на тонких ногах, в чёрном шёлковом балахоне, с серебряным венцом на башке, он опирался на свой скипетр как на трость, второй рукой неотрывно держась за живот. По его тёмно-зелёному лбу стекали густые капли пота, он смотрел на Клавдия со страхом и призраком надежды. Но взгляд его жены показывал их истинные чувства. Тупая ненависть. И даже ярость.

Старая карга не забыла захватить с собой силовую поддержку.

Аж две серебряные маски. Клавдий поднялся и распростёр в стороны руки, в любой момент готовый к бою. Две серебряные маски – тяжёлые противники, стоят в своих синих мундирах и чёрных ячеистых юбках, в руках сжимает каждый по стальной алебарде, задний клевец которых из чистого серебра. Клавдий знает, на что способно это оружие в умелых руках… он помнил смутно, как пару дней назад четверо таких пришло на поднятый им же дебош. Он с большим трудом мог тогда помять лишь одного, очень уж сильно был пьян. Но сейчас то он трезв, и полон сил, только вот оружия нет… да он и руками их поломает, жалко только, что в этой сечи погибнет будущий ученик, да и жрец с супружницей полягут уж точно, Клавдий об этом позаботится!

— Ты смотришь на нас с вызовом, старый друг… — прошамкал жрец.