Элрики на такое лишь покачал головой. Ему было решительно всё это непонять, его же воспитывали в сиротском доме, и семьи у него никогда никакой и не было. Когда ему стукнуло двенадцать, в сиротский дом заявился наставник Дорна, и его артефакт показал, что у Элрики есть дар. И вот он стал учеником. Горбатился. Учился. Снова горбатился сверх меры всю свою жизнь. И в итоге зажил один, с мечтой стать магом более высокой ступени и зажить ещё лучше, а теперь он весь в долгах, и кристалл маны украли… это было самое обидное! Ведь стоило ему закончить с плачущей женщиной, как оказалось, что это та самая повозка, в которой он ехал, и тут же валялся его скудные мешочек с вещами. Его старые вещички растрёпанные валялись на дне повозки, но не было там дорогих инструментов из специальной стали и зачарованных камушков, да и… шкатулка с кристаллом пропала.

И теперь Элрики сидел у костра, среди людей, оказавшихся в такой же скверной ситуации. Хлебал гороховую похлёбку из плошки, и слушал рассказы Аги, о том, как красавец презирает своего папашу, и как славно, что тот скорее всего уже помер.

— Откуда же взялись ЭТИ СУЧЬИ УБЛЮДКИ?! — воскликнул Элрики, задрав голову в ночное небо.

— Эт вы не кричите так, господин Элрики, а то тварь какую накличете! — К их костерку подошёл тот самый раненый мужчина по имени Гишон, а подошёл он не просто так, в руке он нёс два глиняных стакана с горячим содержимым, один из которых вручил Аги, а второй Элрики, а затем отчалил к другим костеркам, на прощанье добавив: — Есть отсюда недалеко заброшенный форт, наверное там бандюги и таятся! Хотя откуда мне знать, я человек-то простой…

Элрики с красавчиком переглянулись. Молча пожали плечами и отпили по глотку отвару.

— Думаешь, получится мне свои вещи вернуть? — спросил Элрики, не уточняя и не рассказывая о каких именно вещах идёт речь.

— А у тебя тоже драгоценности спёрли?

— Угу.

— Ну… мне кажется гиблая на то надежда. Просто забудь про них и живи дальше!

Элрики тяжко вздохнул и отпил ещё один глоток горячего отвара. Однако забыть не получилось.

Небольшой двухэтажный дом на окраине города Ридса. Он деревянный. Он давно покосился и выцвел на солнце, не познав ни краски, ни лака. Окна его потускнели и покрылись пылью. А крыльцо окончательно прогнило, и теперь, когда поднимаешься по нему, то ступеньку по середине приходится пропускать, потому что стоит лишь наступить на неё, как она разом проваливается вниз, утаскивая человека, что решился наступить на неё, в своё затхлое плесневелое нутро.

Но если вы всё же решитесь и подниметесь по скрипучему крыльцу, не забыв перемахнуть коварную ступеньку, если откройте дверцу и войдёте внутрь дома, а ведь эта дверь никогда не бывает заперта, то вас первым делом встретит узкий коридор, и приятный запах горячей выпечки. Коридор заканчивается лестницей, что ведёт на второй этаж, по бокам два прохода, из которых льётся свет. Один ведёт в небольшую спальню. Другой на кухню.

Элрики повернул туда, где находится кухня, и стоило ему войти, как два хмурых взгляда уставились на него изо стала.

— Дай угадаю, ты снова тренировался! — выпалил Аги, с треском отставив стакан, из которого тут же горячими каплями разлетелся отвар, опалив тонкие пальцы Агифеля. Он всплеснул рукой и мрачно выругался.

— Чашки мои бить не надо, — Гишон недовольно посмотрел на бедокура, тот сразу из разгневанного и мрачного сделался смущённым.

— Прости, — он стыдливо улыбнулся, но затем вновь посмотрел недовольно на Элрики, что уже успел пройти к столу и усесться на один из четырёх стульев, он тут же протянул руку к чашке с печеньем, но цели не достиг, моментально схлопотав шлепок от Гишона.

— Это хорошее печенье, Агифель старался, раздобывая свежие ингредиенты и корпя над ними пол дня, поэтому будь благодарен и налей хотя бы для приличия отвара в стакан, а потом уже принимайся за угощение.

Элрики посмотрел на Гишона, на Аги. Отвёл в сторону руку и тихо извинился:

— Простите, что вам приходится заботиться обо мне, кормить… — Элрики посмотрел на Аги, глаза его ничего не отображали, ни радости, ни грусти, просто блестящая грань, — давать мне приют… — Элрики вновь перевёл взгляд на Гишона. — Я понимаю, что напросился к тебе жить лишь потому, что знал, что ты не откажешь…

— Да к чему ты ведёшь?! — возмутился Аги. — Я тоже попросил о приюте у Гишона, и что? Моя семья выгнала меня из дома и мне некуда было податься, и я просил о приюте точно так же, как и ты, но я хотя бы плачу за него! Ты же пропадаешь целыми днями где-то, и не приносишь в дом ни гроша!

Элрики хотел опустить голову и спрятать стыдливо взгляд, но остановил себя. Стыд сейчас ему не поможет, раскаяние тоже, ведь эти люди отплатили ему добротой, и он им должен, они ждут от него совсем не жалких извинений.

Гишон же улыбался, он отпил отвара и посмотрел на Аги, лукаво скосив глаза.

— Я не против, чтобы господин Элрики жил в моём доме, как и не против, чтобы и ты жил в нём. У меня никогда не было семьи и меня не тяготит ваше присутствие здесь, мне даже в некотором роде стало легче и спокойнее засыпать, зная, что я не один в этих стенах. Но что касается господина Элрики… — Гишон тоже посмотрел на Элрики, их взгляды встретились, и взгляд Гишона отображал в себе беспокойство, не гнев. — За последние недели, что вы поселились у меня, я узнал вас получше. Вы добрый человек и я рад, правда рад, что вы живёте здесь, но… меня тревожит ваше состояние. Вы не занимаетесь своим ремеслом, хотя в городе вы известный мастер. Вместо этого вы ищете в себе силу для того, чтобы отправиться к бандитам и забрать у них своё…

— И это же самоубийство, как ты не понимаешь чёртов идиот!? — Завопил Агифэль вскакивая с места и ударяя руками об круглую столешницу. Глиняный стакан тут же опрокинулся, заливая всё вокруг остатками отвара, благо те уже успели остыть, и миска что стояла в центре стола подпрыгнула, и несколько круглых печенке скатились с неё и увязли в лужице отвара, но Агифэлю казалось на это плевать, он пялился широко раскрыв глаза на безэмоционального сегодня Элрики. И в то же время Гишон лишь устало качал головой, наблюдая как одна из печенек беспощадно намокает.

— Я… я уйду завтра.

Из Аги тут же исчезла вся злость. Гишон перестал наблюдать за печенькой.

— Что?! — это вырвалось у Аги и Гишона разом, но они даже не заметили этого, продолжая смотреть на Элрики, у обоих слегка приподнялись брови. Щёки Агифеля тронул румянец, на его почти прозрачной белёсой коже румянец всегда был очень заметен, потому Элрики чуть засмотрелся, забыв про вопрос. Но пришёл в себя, когда губы Аги приоткрылись и он слегка потеряно добавил:

— Всмысле уходишь? Куда? — и тут же недоумение его сменилось новой вспышкой гнева. — Если ты сейчас снова про свои тренировки, то я…

— Нет. Я пойду в форт. Мне кажется, я достаточно подготовился и…

— Да что за вещь-то такая? — Аги со шлепком рухнул обратно на свой стул, руки сложил на груди.

Гишон с беспокойством посмотрел на старый стул под женственным юношей, он в этот миг наверняка думал где искать дешёвого плотника, если в его доме и дальше продолжат ломаться деревянные вещи, ведь Аги порой был весьма… опасен, а сам Гишон деревянную утварь чинить и мастерить не умел, он вообще был человеком весьма творческой натуры, ремесленником изготавливающим глиняные горшки, стаканы, плошки и вазы. Ему и раньше то с трудом хватало на жизнь, но с приходом этих двоих стало тяжкова-то, хотя вслух он в этом никогда не признается.

Засмотревшись на Гишона Элрики напрочь забыл про Аги, и тому это конечно же не понравилось…

— ЭЭЭЙ! Ты и дальше планируешь меня не замечать?! Думаешь, что если магом заделался, то я не смогу тебя на улицу вытащить и отшлёпать как следует?!

Элрики прикрыл глаза и постарался сдержать смешок, этот быдловатый парнишка порой выдавал и не такие фразочки, вводя окружающих в состояние похабного веселья и сам Аги не замечал этого… он видимо не представлял, насколько роскошно выглядит, аккуратный, изящный, с чертами лица такими, что не редко у какой красавицы встречаются…