– Если бы у него был другой характер – какой-нибудь гораздо менее привлекательный – я бы не обратила на него внимания. Несмотря на внешность.

– Ты уверена?

– Уверена. Для меня внешность – это сочетание внешнего образа, мимики, жестов, голоса, манеры говорить и характера.

– Хорошо, перейдём на характер. Опиши, что тебе понравилось.

– Не то чтобы я хорошо его знала… Мы общаемся сколько времени? Если сложить все дни вместе? Дней четырнадцать? Пятнадцать? И диалоги у нас получаются какие-то детские. Не обсуждаем ничего серьёзного… Так…

– Я смотрю, тебя это гложет.

– Да… Как ты сказала? «Другая гипотетическая девушка твоего возраста в такой ситуации»? Мне кажется, у любого другого человека разговоры бы выходили поинтереснее, чем у меня.

– Например? Про что бы другой человек разговаривал бы на твоём месте? Политика? Литература? Искусство?

– Хотя бы увлечения и работа… Мы работаем в одном месте и ни разу не говорили о работе.

– Такое у тебя представление об интересном разговоре? О работе? К тому же вы обсуждали коллег.

– Поверхностно… И в паре слов.

– Самобичевание тебе сейчас не поможет. Ответь на мой вопрос. Что именно тебе в нём понравилось?

– Попробую… Умение легко и ненатянуто поддерживать разговор. Выбор тем и…

– Выбор тем? То, что у себя ты описала, как недостаток, у него превращается в достоинство?

– Получается… – вздохнула Кира, – По крайней мере он не спрашивает о гипотетических сценариях развития мировой истории.

– Ещё раз спрошу: то, что ты не переходишь на так называемые серьёзные темы – это твой недостаток, а в его случае – достоинство?

– Выходит, так… Я хочу сказать, что он определённо знает границы. Что говорить, а что – нет. Где сделать паузу, а где – нет. Да и в целом у него очень приятный невесомый образ. Никакого напряжения в манерах, ничего подобного. У него такая непосредственная мимика. И он так легко может смотреть прямо в глаза.

– Ты, заметь, тоже умеешь легко смотреть прямо в глаза. Поэтому то, что вы постоянно друг на друга пялитесь, означает только то, что вы умеете легко смотреть людям в глаза.

– Получается… А если продолжить про достоинства, то… Семья у него классная, конечно же.

– Ты оригинальная, – добродушно обратилась она к самой себе, – Мало кто может сказать «мне понравился парень, потому что у него классная семья».

– Знаешь, если сделать вывод из моего описания, оно получается не таким уж и многословным… Я правда его плохо знаю. Этого, как видишь, мне достаточно.

– То есть ты собираешься признаваться? Сегодня?

– Да.

– У тебя не получится. Представь себе эту ситуацию в реальности. Представь ваше обычное «привет – привет». Сможешь тут же перейти к нужной теме? Хватит смелости?

– Нет, не хватит… – удручённо вздохнула она, – Я только что представила себе всю ситуацию… Не хватит. Если я открою рот, то оглохну от звука собственного сердцебиения.

– Почему ты изначально решила, что признаешься сегодня?

– Наверное, меня окрылила вероятность успеха. Мне иногда кажется, будто я ему тоже не безразлична.

– А что ты думаешь о вероятности неуспеха?

От неожиданности этой мысли у неё отнялись ноги и закружилась голова; она даже остановилась: во время этой внутренней беседы она шла по тротуару по направлению к рабочему зданию. Мысль о неуспехе оказалась настолько невыносимой, что она тут же сменила тему:

– Я даже не знаю, есть ли у него девушка.

– Да, ты правда не знаешь.

– Но ведь если она есть, он бы про неё упоминал? Хотя бы раз должен был упомянуть.

– С чего ты взяла?

– Амир постоянно рассказывает про свою.

– А если бы у тебя всё это время был парень, ты бы рассказывала про него?

– Нет. Но я – это другое дело. Я – заинтересованная сторона. Я не знаю, заинтересован ли он во мне.

– Хорошо, подойдём к вопросу с другой стороны: ты говоришь, что Амир постоянно рассказывает про свою девушку. Это ни о чём не говорит. Люди разные. Вспомни свой последний диалог с Марком. В лифте.

Кира начала в свой голове мотать время назад: невольно получился эффект старомодной перемотки – из тех времён, когда фильмы хранились на кассетах, просматривались через специальные проигрыватели и перематывались кнопками на пульте. На нужном месте она нажала на «play», и Марк, еле сдерживая смех, заговорил:

– Но он не Майя, да? Ты его видела. И слышала. И на мать похож – будь здоров. Я ещё в молодости узнал, что у моей жены есть очень чёткие границы, что она хочет говорить, а что – не хочет. Как скажет мне «я не буду про это рассказывать», ещё таким спокойным и уверенным тоном, что я аж робел перед ней. А этот весь в неё.

Кира нажала на «pause».

– «Этот весь в неё». Ты хочешь сказать, что у него тоже есть чёткие границы, что он будет рассказывать, а что – нет?

– Вот именно. Личная жизнь, возможно, одна из таких тем. Помнишь, что он дальше скажет? Про то, что его задевает его скрытность? «Скрытность». Может он по жизни скрытный. Он постоянно тебя спрашивает, почему вы говорите только про него. Он не привык, скорее всего, столько про себя рассказывать.

– Это всего лишь предположение. Он может быть скрытным только с отцом.

– Отмотай ещё, хорошо? До того момента, где ты сидела и бесстыдно подслушивала.

Кира снова нажала на «rew» – картинка понеслась назад. Найдя то место, где она пряталась за перегородкой, подслушивая чужой разговор, она снова нажала «play». Из-за перегородки послышались два пронзительно знакомых голоса:

– Держи экран нормально! А, слушай, точно. Так давай сходим. Это же недалеко отсюда? – это был Макс.

– Так да. Пошли завтра, – это была его сестра.

– Завтра я не могу.

– А куда ты идёшь?

– А это твоё дело?

– Я подарю тебе футболку с такой надписью! – вскрикнула Майя, и Кира нажала на «pause».

– Почему Майя так взвинтилась? Как ты думаешь? – продолжил допрашивать голос в её голове.

– Потому что он не хочет говорить, куда идёт?..

– Потому что он, судя по всему, часто не отвечает на такие вопросы. С чего бы ему тогда рассказывать тебе про свою девушку? Мы можем найти ещё пару доказательств. Мы же дословно запоминаем всё, что связано с ним и его семьёй.

– Нет, спасибо…

От этого открытия Кира почувствовала такую сильную тошноту, что побоялась не удержать в себе завтрак. На секунду остановившись, чтобы справиться с позывом, она тут же сменила тему:

– Мне правда иногда кажется, будто он тоже ко мне не равнодушен.

– Ему определённо нравится твоя компания, этого не отнять. Но это, заметь, может не простираться так далеко, как тебе хотелось бы. Это может быть только тем, чем кажется: ему нравится разговаривать с тобой – ни больше, ни меньше.

– Но если я всё-таки решусь и…

– Хочешь знать, что будет, если ты всё-таки решишься? Всё уже никогда не будет, как раньше. Кстати, у вас же в субботу встреча?

– Точно! Точно, да. Я не могу ничего портить до этого. Я подумаю об этом на следующей неделе.

Придя к этому решению, Кира, которая уже почти подошла к зданию, зашла с палящего утреннего солнца в приятно затенённый холл.

Этот день, как и многие дни сейчас, был насыщенно солнечным и очень жарким. Из окна прохладного офиса яркий летний свет воспринимался иначе, чем с улицы: в него хотелось выбежать или, впрыгнув, окунуться, как в воду. Решив сходить на крышу на десятиминутную солнечную ванну, Кира по привычке пошла к торговому автомату – на этот раз она решила купить воду: накрывшая город жара располагала только к воде. Поборовшись с тугой дверцей нижнего отсека торгового автомата, Кира достала оттуда бутылку воды и заметила, что среди людей, которые от долгого ожидания лифта превратились в небольшую толпу, стоял Марк и, судя по всему, ждал, когда она его заметит. Поймав её взгляд, он, пропустив только что подошедший лифт, сделал к ней пару шагов и, улыбнувшись, начал: