– Какая разница? – скептически вернула её собеседница, – Макс что, знал про это? Нет, конечно. Он был уверен, что Марк будет как обычно обсуждать его. Сказал же «любят меня обсуждать». Ладно, пойдём дальше. Смотри: ваш день в парке.

Она промотала вперёд и включила на нужном месте: на уличном столе лежал телефон, по которому они втроём разговаривали с Марком по громкой связи.

– Ого! – это был голос Марка из динамика, – Привет, Кира!

– Здравствуйте.

– А где вы? – удивлённо спросил он.

– В парке, – ответил Макс.

– А, так вот, куда ты ушёл.

Её соседка нажала на «pause».

– Видишь, он даже не сказал отцу, куда пошёл.

– Притянуто за уши. Отец мог быть занят, когда тот уходил.

– Кстати, а ведь, если подумать, его отношения с отцом открывают нам новую его сторону. Хм, интересно, я раньше про это не думала… Смотри: он скрытничает с отцом. Помнишь, тот даже прямо сказал тебе, что обижается на него за скрытность? Так вот – он не только скрытничает с отцом, так ещё и демонстративно его игнорирует. Помнишь, как он спросил тебя про самый счастливый момент? Как потом зашёл Марк и он тут же ушёл, проигнорировав его так, как будто ему пятнадцать. Марк ещё сказал «у него бывает». Причём мягко так: мол «у моего капризного мальчика бывают перепады». И помнишь, что ещё Марк рассказывал тогда в лифте? «Мы были так счастливы, когда он родился, что просрочили второго». Или: «Я, допустим, спрошу у него “куда ты пошёл?”, а он мне “а это важно?”». Тебе эта картина ничего не говорит?

– Ты хочешь сказать, что он просто избалованный ребёнок?

– Похоже на то.

– И какое это имеет отношение ко мне?

– А такое, что избалованные дети своенравны и эгоистичны. Он заметил, что ты к нему неравнодушна, и специально ничего не говорил про свою девушку, чтобы наслаждаться твоим вниманием. Как тебе такая интерпретация?

– Ужасно…

– Да, ты просила доказать обратное. Ладно, пойдём дальше. Возьмём что-нибудь посвежее.

Она начала мотать вперёд и остановилась на её последнем посещении прибрежного парка. На экране показалась Майя: она только что оторвала спину от земли, на которую упала от внезапно начавшегося смеха.

– Я понимаю, про что ты, – весело сказала Майя, вернувшись в сидячее положение, – Мне понадобились годы, чтобы научиться его понимать. Это у него в маму, они оба такие. Зато теперь ты можешь звать меня мастером.

Её соседка нажала на «pause».

– Это хоть и шуточный монолог, но это важная информация. Смотри, они умеют хорошо понимать друг друга. Поначалу так не подумаешь, да? Я думаю, это потому, что у них есть позволительный спектр интонаций, в рамках которого они могут свободно общаться друг с другом, не боясь друг друга задеть. Спектр вырабатывался годами, а стиль общения тянется с детства.

– Да они просто пара троллей… Специально вводят всех в заблуждение.

– Оставь, мы сейчас серьёзно. Она утверждает, что научилась его понимать, и я думаю, что это работает в обе стороны. Смотри.

Она отмотала чуть назад – на ту минуту, когда Кира, сидя на лавке неподалёку от центрального входа в парк, увидела их. На экране показались знакомые фигуры брата с сестрой:

– А долго это будет? – устало спросил Макс у сестры.

– Знаешь, что – иди обратно! – неожиданно вспылила Майя, – Если не хотел идти, так бы и сказал! Пришёл – и ноешь! Иди домой и ной там! – она резко развернулась и пошла прочь.

– Стой! Подожди! – воскликнул он; та остановилась, – Не дуйся ты так. Всё, я не буду ныть. Извини. Я просто думал, тебе есть, с кем сходить.

Её соседка нажала на «pause».

– Видела его лицо? Когда она сказала «знаешь, что, иди обратно»? Как встревожился, а? Услышал интонацию вне спектра. Ситуация вышла за рамки нормы. Смотри дальше.

Она отмотала чуть вперёд и включила на том месте, где они играли в вопросы и ответы. На экране были видны Майя с братом, которые сидели за противоположной стороной стола.

– Тогда один балл, – заговорила Майя, – Моя очередь. Что бы спросить… – она посмотрела на брата и расплылась в улыбке, – О! Я знаю, – она снова посмотрела на него и тут же стёрла улыбку, – Ой. Ладно. Не буду, – она похлопала его по плечу, пытаясь смягчить ситуацию.

Её соседка нажала на «pause».

– Нам не видно, как он на неё посмотрел, но она тут же поняла, что его реакция вышла за установленные рамки.

– И что она, по-твоему, хотела спросить? Кто его девушка?

– Или это, или какие-нибудь подробности. Главное даже не это, а то, что ему не нравятся такие вопросы. Смотри, последнее.

Она начала мотать назад, до их совместной прогулки до смежного с работой парка. Она нажала на «play» и услышала с экрана свой голос:

– Ты тогда говорил, что вы путешествуете почти каждый код…

– Почему мы постоянно говорим только про меня? – перебил её Макс.

– А что?

– Не хочешь рассказать что-нибудь про себя?

Её соседка нажала на «pause».

– Судя по голосу, его вконец задолбало про себя рассказывать.

– Конечно: я была примером такта и ни капли не навязывалась…

– Не звучи так подавленно. Мы сейчас не про это. Ты хотела доказательств, что он в принципе не любит говорить про себя. Этого достаточно? Я больше ничего не помню.

– Да, достаточно. Мне легче. Немного…

Сегодняшний день прошёл спокойно. С Максом она ни разу не пересеклась, а из неформального общения в течение рабочего дня был только поход на ланч вместе с Тиной и двумя другими девушками с её отдела, которые на этой неделе вернулись из отпуска.

Вчера Кира и правда чувствовала себя спокойнее. Конечно, её мучительное отчаяние иногда обострялось в приступы угнетённого настроения и в желание впасть в оцепенение и ничего не делать, но дело было в том, что в любых состояниях длительного стресса (только если, конечно, их причиной не служила ежеминутная боязнь за жизнь и здоровье себя и своих близких) иногда возникали минуты (или даже часы), когда потребность в покое брала своё; когда разум устанавливал временное перемирие с обстоятельствами, соглашаясь называть их нормой; когда хотелось отдохнуть и на время забыть о своём донимающем беспокойстве. Сегодняшнее утро, однако, отличалось от вчерашнего дня: в её сознании что-то неприятно свербело; что-то просило внимания; что-то настойчиво не давало покоя.

– Что не так? – спросила у себя Кира, выйдя из своего дома на свежее, ветреное и солнечное утро.

– Я думаю, ты была права, – ответила её другая половина, – Он играл с тобой.

– Что?.. Подожди, ты нашла доказательства?

– Да. Пошли.

Они пришли в знакомую пустоту с диваном посередине.

– Смотри: мы утверждали, что он не говорил про свою девушку, потому что он никому не рассказывает про свою личную жизнь. Мне кажется, он всё же скрывал. Намеренно. От тебя. Смотри.

Она взяла пульт и начала мотать до того момента, когда Кира случайно купила два сока.

– А, это? Где я купила несколько соков? Я, кстати, никак не могу понять, почему он просто стоял и молчал.

– Я тоже не знаю, но смотри.

Она нажала на «play». С экрана раздался её голос.

– Ты мне соврал, кстати.

– Про что? – спросил он.

– Про крышу.

– Про что именно?

Её соседка нажала на «pause».

– Точно. Он испугался, когда я сказала, что он мне соврал. На короткий момент, но испугался…

– И заметно успокоился, когда ты сказала «про крышу», да?

– Это странно… Если бы до этого он напрямую сказал мне «я свободен», то да, тогда бы он врал. Но он если что и делал, то скрывал. Не врал. Почему такая реакция? Он врал о чём-то другом?

– Не знаю. Может и так. А может на воре и шапка горит. Смотри дальше. Этот же день.

Она промотала чуть вперёд – на те минуты, когда они сидели за столом на крыше и пили купленный Кирой сок. Она нажала на «play»: донёсшийся с экрана голос Киры только что закончил рассказ о своём докучливом коллеге.