Разумеется, без проблем за неделю тоже не обходилось. Драки на площадке в отсутствие Парката, шумные споры, обычно предшествующие первым и, конечно же, глупые шуточки вроде клопа на подушке или промасленной рукояти тренировочного оружия. В Аздахаре, надо сказать, клопы гораздо крупнее привычных мне. Несколько раз надо мной даже сам Роктус пошутил, выскользнув из рук или исчезнув в ответственный момент. В ответ я пригрозил, что буду использовать тренировочное оружие, и тот, кажется, успокоился.

Как бы то ни было, работать с молодёжью мне нравилось. Пока им преподавали другие дисциплины вроде тактики, я сидел на задних местах маленького аналога Колизея и, в зависимости от громкости голоса говорящего мастера красной ленты, спал с разной степенью глубины. Возможно, он всё видел, но, глядя на цвет моей ленты, доставать не решался. Впрочем, в один прекрасный день, шестой, кажется, и он решил меня подколоть. Казалось бы, говорит и говорит, я мирно дрыхну, не храплю, никому не мешаю, и тут как хлопнет прямо над ухом. У меня аж зазвенело, а стул от наклона, грохнулся вместе с сидящим на нём мной на спинку. Зал взорвался хохотом, а я, туго понимая, что произошло, сначала встал в боевую стойку, готовясь к нападению, а после плюнул и пошёл на выход. Спать можно и в другом месте.

Чтобы безопаснее выходить в увольнительные в свои будущие выходные, я подыскал себе мантию с капюшоном, кои канохи за пределами забора носили. Но такие отлучки, как оказалось, редкость. В децину повезёт, как сказал мастер, если две такие получится. Дело в том, что Паркат, увидев однажды, как я машу клинком без посторонних глаз, попросил научить его. Не особенно веря в то, что тугое тело каноха способно сделать около половины того, что только что вытворял, я замедлился и показал Паркату пару движений. А он взял и повторил их, хотя напряжение в его взгляде читалось отчётливее обычного. Потом, когда он окончательно выбился из сил, мы долго обсуждали, как бы так переделать приём под него. К счастью, он оказался верен звоночку, призывающему всех на площадке к вечерней трапезе, гигиене и, наконец, ко сну.

Просыпался я рано, часов в шесть, а то и пять, по ощущениям. По канохскому времяисчислению, мой подъём происходил где-то к середине утра, если считать, что оно начинается с трёх часов от полуночи и заканчивается в девять. Горпас, которого я будил на пáру, каждый раз ворчал, хотя, казалось бы, у него даже на Пурпурном Крыле должно быть где-то на час больше.

Молодые явно оказались довольны изменённому распорядку и тоже стали выглядеть немного лучше. Более выспавшимися, что ли. И это несмотря на то, что в урочные часы я расслабиться почти не давал. Только некоторые хитрецы пытались как-то увильнуть от пробежек или разминки. Особо отпетым рецидивистам приходилось проводить утренние тренировки индивидуально, и на следующий день… нет, даже уже после обеда, завидев меня, они быстро находили себе занятие.

В самом конце первой недели на площадку пришло ещё четверо канохов, желающих здесь заниматься. Трое — вдохновившись рассказами о мастере Паркате, а четвёртый, что неожиданно, из-за меня.

— Это, конечно, приятно, — сказал я украдкой, когда мы с мастером белой ленты закрылись в командирском домике, чтобы заполнить бумаги на новоприбывших. — Но с чего такое внимание?

— Не знаю. — Канох только пожал плечами и помотал головой. — Твой первый ученик, гордиться можешь.

— Не первый, да и твои никуда не девались, — почти возмутился я. Мы с ним уже перешли на более свободное общение, но при посторонних я старался называть его уважительно. Канохский язык предусматривал такое обращение и в этом плане больше походил на русский.

Вторая неделя моего строго очерченного месяца приближалась к своему концу. Переходить на децины я оказался ещё не готов, оперируя привычными мне понятиями. Несмотря на все мои обстоятельные меры предосторожности, кое-что более серьёзное, чем драка, всё-таки произошло. Но обо всём по порядку.

Как и в прошлый день, я вышел на улицу чуть раньше остальных. Площадка пустовала, и это показалось мне прекрасной возможностью отработать движение, с которым я вчера не справился. Мышцы от усилия до сих пор ныли, но уже не так, как от первых тренировок у ялов. Но прежде шла гигиена и лёгкая утренняя разминка.

Вскоре дверь, где квартированы ученики, заскрипела, и канохи по одному забегали в отхожее и к умывальнику. Они вяло приветствовали меня, но задерживаться и рассматривать, чем я занят, не собирались.

Еда часам к семи, небольшой промежуток где-то до девяти, и канохи выстроились в линию передо мной, а я, поправляя вечно сползающую ленту, начал считать, уже больше по привычке, чем по необходимости. Однако, на этот раз паззл не складывался — не хватало целого каноха.

— Где Дертас? — спросил я, вспомнив всех поимённо. Что удивительно, их я запомнил практически без проблем. Даже новичкам достало раз представиться.

Все переглянулись, но ответа не последовало.

Внимательно посмотрев на лица, я ничего кроме искреннего незнания не увидел. Канохи стояли, но говорить так и не начинали. Потерев уже немного заросший подбородок, я уселся на лавку и задумался. Не на долго, так как вовремя вспомнил про стоящих учеников.

— Начать тренировки! Первым фехтование.

Все направились к принесённым соломенным куклам для битья и корзинам с оружием, а я пошёл к казарме, но и там никого не оказалось.

Разумеется, пройдя школу нездорового коллективизма, я понимал, что, может, и добьюсь чего-то, заставив «качаться» всех, но отношение к себе и, в особенности, к Дертасу испорчу однозначно. Не то, чтобы я сильно об этом переживал, но во первых, сколько бы раз я ни олор… тьфу ты, ни освободил канохов, я здесь чужой — человек, и вряд ли мне дадут долго беспределить.

«И куда он мог запропаститься?» — думал я, направляясь к Паркату.

Зайдя в командирский домик, я увидел, как тот с клинком отрабатывает один из приёмов, который я недавно показал. Кашлянув, я зашёл и устроился на одном из стульев.

— Ты сегодня рано. — Белый мастер не остановился, выводя острым концом клинка со стены причудливую воображаемую линию в воздухе. До меня он бы не достал: всю немногочисленную мебель канох передвинул к стене, освободив себе достаточно места.

— У меня одного не хватает. Таршан ничего не говорил?

Таршан выполнял роль живителя на площадке и не имел своей ленты. Однако, я уже несколько раз обращался к нему с синяком или ссадиной. Что ялы, что канохи, все по неопытности били с дуру, а мне — терпи.

— Нет. — Одновременно с этим словом совпал резкий выпад, от чего канох прямо таки выдохнул его. — Кого?

— Дертаса.

— Из новых? — Наконец, Паркат остановился и положил меч на стол, откуда тут же взял платок и им вытер пот со лба. Он дышал тяжело и, кажется, отрабатывать начал с того же самого момента утра, что и я. — Прости, я на пару малых.

Паркат вышел на улицу и спустя какое-то время вернулся. С лица падали капли, но выглядел он свежее, и я подумал что он успел умыться.

— Пойдём искать. Есть одна мысль.

К сожалению, озвучивать, что у него на уме, мастер не спешил. Сначала мы прогулялись по площадке, осматривая каждый уголок, и в какой-то момент мне показалось, что Дертас не сидит на месте, а после этой меня посетила и вовсе пугающая мысль — он мог сбежать в Игушод.

— Недавно он говорил про этот подвал, — задумчиво произнёс мастер белой ленты, когда мы подошли к небольшому лазу в земле, закрытому массивным окованным люком из дерева. Его прикрывал деревянный навес, и место это не то, чтобы обходили стороной, но и не интересовались. — Ключ потерян, и я не придал его словам значения.

— А не сюда ли ведут те закрытые ворота снаружи? — спросил я, ткнув указательным за пределы площадки. Там практически вплотную к забору находилось шестиугольное здание без окон, вход которого смотрел ровно с противоположной стороны. Задумчиво потянув за кольцо, вздохнул. Ожидаемо, безрезультатно, но мне показалось, что закрыт он не на замочный ригель, а на шаткий засов.