— Не стоило делать этот тест, — с сожалением в голосе говорит Назар. — Ника не могла быть твоей дочерью.

Развернувшись, не без раздражения смотрю на мужа. Он действительно выглядит очень плохо, и меня это удивляет. На него так подействовало то, что я все узнала? Или случившееся с дочерью, которой он никогда прежде не интересовался?

— Я должна увидеть родинку.

— Это еще зачем? — спрашивает с опаской.

Осторожничает со мной, боясь любого взрыва. Я слишком хорошо знаю Назара, чтобы не понимать, что сейчас он разговаривает со мной не так, как обычно. В любой другой ситуации, если бы он чувствовал, что я не права, он бы настоял на своем и запретил мне идти в палату к его дочери, а теперь лишь послушно семенит следом и пытается меня отговорить.

— Настя, — трогает меня за плечо, останавливая. — Зачем снова идти туда?

— Я должна увидеть родинку. Я должна понять, что ошиблась и она другая. Похожая на мою, но не идентичная.

— А если она такая же? — уточняет.

— Сделаем еще один тест. Я не верю, что у двух незнакомых людей могут быть идентичные родинки на одних и тех же местах.

Назар ничего не отвечает. Лишь поджимает губы и недовольно хмурится. Он делает так всегда, когда не согласен, но обычно еще и добавляет что-то, чтобы убедить меня в своей правоте. Но сейчас он этого почему-то не делает. Шагает за мной по пятам.

Чтобы добраться до палаты Ники, нам приходится спуститься на несколько этажей ниже и дойти до двери с нужными цифрами. Куда идти, я узнала у девочек на ресепшн. Странно, что они даже не спросили, кто мы такие и почему хотим попасть к девочке. Проходной двор у них тут, что ли?

Уже в палате оказывается, что так и есть. Иначе как объяснить присутствие здесь абсолютно постороннего мужчины, который пытается успокоить Нику, забившуюся в угол кровати?

— Что здесь происходит? — первой прихожу в себя и задаю вопрос мужчине, стоящему к нам спиной.

Он разворачивается. Мажет по мне недовольным взглядом, а при виде Назара ухмыляется.

— Хочу спросить то же самое, — сосредотачивается на мне. — Почему девочке проводят тест ДНК без разрешения?

— А вы кто? — интересуется Назар, делая шаг вперед.

— Я? — мужчина хмыкает, качнув головой, и впивается взглядом в Назара. — Я — дядя Ники.

— А я отец!

Мне хочется закрыть уши и не слышать этого уверенного и давящего тона. Я отец. Господи.

— Отец.

То, с каким презрением мужчина произносит это «отец», вынуждает меня поднять голову и посмотреть на него внимательнее. Красивых мужчин я видела и прежде. Все же быть владелицей элитного ресторана в центре города означает сталкиваться с ними едва ли не каждый день. Ведь то и дело происходили случаи, когда требовалось мое присутствие. Так уж сложилось, что властным и богатым подавай не менеджера, не управляющего, а владельца. И не имеет никакого значения, что по итогу, увидев женщину, они все же предпочитали вести разговор с управляющим. Да-да, богатые и властные зачастую еще и сексисты, каких поискать.

У мужчины напротив красота особенная. Хищная и опасная. Впрочем, и к таким мужчинам судьба тоже вынудила привыкнуть, хоть и стало на мгновение холодно. Кажется, мое внимание не остается незамеченным. Повернув голову, незнакомец впивается в меня взглядом. Сводит черные вразлет брови к переносице, прищуривает темно-карие глаза и поджимает губы в тонкую полоску. Не нравится мое внимание? Мне тоже, хоть я и выдерживаю его взгляд.

— А вы? Кто? — интересуется с вызовом.

— Моя жена, — отвечает Назар вместо меня.

— Вот как…

Мужчина усмехается, обнажая ряд белоснежных зубов, проводит пальцами по отросшей за несколько дней щетине, будто задумывается, а затем изрекает:

— Шел бы ты отсюда, папаша. И жену свою можешь прихватить. Ника теперь под моей защитой.

— Не понял? — пытается противостоять Назар, делая шаг вперед.

— Что ты не понял? Ты где все это время был, отец? Вот где был, туда и возвращайся. И забудь, что дочка у тебя имеется.

— Подождите, а вы? — спрашиваю тихо, но уверенно. — Вы где были, когда девочку к нам привели в истощенном состоянии? Ее не кормили, наверное. Посмотрите, какая она худенькая.

— До вчерашнего вечера я понятия не имел, что у меня есть племянница, но так как теперь я это знаю, потребности в вашей помощи больше нет. Кстати, спасибо вам. Полагаю, не так-то легко принять дочь от другой женщины?

Давид

— По этому поводу нам тоже нужно поговорить, — женщина деловито вскидывает подбородок. — Есть подозрение, что девочка — дочь не вашей сестры, а моя.

— Чего? — переспрашиваю, когда не вижу на ее лице хоть чего-то, что намекало бы на шутку.

Я сюда прилетел, отменив все назначенные переговоры. Сорвался, когда мать вчера позвонила и призналась, что у сестры есть дочка, и она в крайне плохом состоянии. Как и мать, судя по ее голосу. Выяснить, где именно девочка, с моими связями не составило труда. Уже утром я был в больнице, узнал о тесте ДНК и вот сейчас стою перед папашей, которому хочется здорово съездить по морде, и перед его женой, которая заявляет полнейшую чушь.

— Дело в том, что у Ники на левой стороне поясницы есть родимое пятно. Точно такое же, как у меня, и это…

— Так, стоп, — перебиваю дальнейшую тираду женщины.

Что она скажет дальше, примерно представляю, а потому выгребаю в коридор, чтобы не шокировать и так до смерти перепуганного ребенка.

— Что вы себе позволяете?! — задвигает мне женщина.

Надо отдать ей должное. Она куда смелее своего мужа, который стоит, засунув язык в жопу.

— Даже слушать не хочу, — обрубаю на корню. — Так понимаю, тест делал не папаша, а вы?

— Я, — снова у нее появляется этот дерзкий блеск во взгляде.

— И что он показал?

Хмурится и шумно выдыхает:

— Отрицательный, но это ничего не меняет. Я планирую сделать еще один тест, но для начала проверить родинку Ники. Нужно убедиться, что она точно такая же, как и моя.

— А ты что же молчишь? — обращаюсь к предполагаемому отцу Ники. — Воды в рот набрал. Мнение собственное у тебя есть?

Вся эта ситуация, честно говоря, изрядно поднапрягает. Еще вчера днем я преспокойно вел переговоры и планировал заключение сделки, а уже сегодня стою посреди больницы и доказываю двум невменяшкам, что они охренели.

— Я пока не понимаю, на каких таких основаниях вы здесь раскомандовались, — выдает типа дерзко.

Смешно это с моей колокольни выглядит. Особенно когда смотрю на него сверху вниз. Папаша, которого выбрала моя непутевая сестра для дочери, так себе выглядит. Нет, бабам, конечно, определенно нравится, вон — одна даже замуж вышла, но то ли его шокировало мое появление, то ли еще что, но он какой-то словно деревянный. Даже в жене его и то больше эмоций. Ты смотри, тест она делать собралась. В другой клинике. А разрешение на это кто-то дать собрался, что ли?

— Как я уже говорил, я родной дядя Ники, и это документально легко подтвердить, а вот твое отцовство документально подтвердить невозможно. Насколько я знаю, ее ты не признал.

— Ты не признал дочь? — в шоке смотрит на него его же жена.

Пока они начинают препираться, возвращаюсь в палату к девочке. Мне очень жаль, что все так вышло и мне пришлось узнать о ее существовании только сейчас. Общение с матерью и сестрой я прекратил давно, больше десяти лет назад. Что одна, что вторая, очень уж стоят друг друга, но когда мать вчера позвонила, не ответить не мог. Все же надо отдать ей должное. По пустякам она никогда не звонила. Если бы звонила, я бы вчера вряд ли ответил и узнал о племяннице.

Как только захожу в палату, девочка смотрит на меня таким же затравленным и испуганным взглядом, как когда я сообщил ей, что заберу ее отсюда и что являюсь ее дядей. Она мне явно верить не спешила, что, наверное, и очень хорошо, но в сложившейся ситуации доставляло проблем, потому что это означало, что придется звонить матери и просить ее приехать. Возможно, Ника доверится бабушке. Жила же она как-то с ней все это время. Это еще один повод для злости, но я не позволяю себе нервничать при ребенке.