Я вздрагиваю, пытаюсь освободиться от объятий, но Давид тут же прижимает меня обратно. Так крепко-крепко, будто вообще никуда не собирается отпускать. И мне, в общем-то, и не надо, чтобы меня отпускали. Теперь уже не надо.

— Куда собралась? — немного сонным голосом спрашивает Давид.

— Завтракать.

— Это дело, — соглашается. — Сходим в ресторан?

— Может, приготовить?

— Надо закупать продукты. Здесь ничего нет.

— Ты не живешь здесь?

— Я живу с тобой, — напоминает.

— А те ночи значит…

— Здесь, конечно, — отвечает с вполне понимающей улыбкой. — Но на готовку времени не было. Только на доставку.

Я понимающе киваю. И понимаю, что он все истолковал по-своему. И вопрос мой понял так, как хотел. И правильно понял, потому что именно это я и имела в виду. Интересно ведь, есть кто-то у этого шикарного мужчины или нет. Неважно, постоянная любовница или временная.

— Как-то у нас неправильно все началось, да?

— В смысле? — спрашиваю с легкой тревогой, забившейся где-то внутри испуганным зверьком.

— Живем вместе, а переспали только сейчас.

— Ну тебя, — толкаю его в бок.

— Столько потеряли, скажи.

В его голосе слышится такая самоуверенность. И гордость. Хотя ему, в принципе, есть за что гордится.

— Не понравилось?

Переворачивает меня на спину, нависает сверху и внимательно всматривается в лицо.

— Понравилось, — не спрашивает, а утверждает. И улыбается так самодовольно, абсолютно правый в своих словах. Потому что да, понравилось. И, кажется, даже слишком.

— Мама, смотри! — кричит Ника, указывая на небольшого воробушка, неуклюже перебирающего тоненькими лапками по тропинке. — Он такой забавный!

Я радуюсь вместе с дочкой, но еще больше тому, как она меня называет. Ника делает это давно, не сегодня начала и даже не вчера. Но я каждый раз с замиранием сердца слушаю это ее «мама».

Господи…

Думала ли я, что когда-то услышу эти заветные два слога, четыре буквы.

Ника вырывает руку и бежит к этому воробью, но он, ожидаемо, взлетает, оставляя мою дочь недоуменно смотреть ему вслед.

В этот момент меня кто-то трогает за плечо. Обернувшись, натыкаюсь взглядом на женщину. Ее лицо кажется мне смутно знакомым, но я никак не могу вспомнить, где же и когда ее видела.

— Вы же Настя, да?

— Да. Мы знакомы?

— Я… я работала в больнице. В роддоме. Вы у нас рожали, — она отчего-то стыдливо опускает глаза, а я поджимаю губы.

Потому что считала, что это время давно прошло. Что больше никто не будет меня тревожить по этому вопросу, но вот передо мной стоит женщина. И она явно настроена на разговор не о том, как счастлива за меня. Она хочет что-то рассказать, только вот я не уверена, что хочу слушать.

— Я бы хотела, чтобы вы знали… Та женщина, которая подменила детей тогда, договорилась с заведующей. Она точно-точно была в курсе, потому что в ту ночь не работали камеры у нас. Вообще был какой-то сбой, а нас всех… собрали на летучку. Прямо посреди ночи. Кто мог — остался с очередной роженицей, а остальные ушли. Чтобы никто ничего не видел. Таких совпадений не бывает.

— Зачем вы все это мне рассказываете? И почему сейчас?

Скандал с подменой детей вылез уже давно. Сразу, как я получила развод, а Наталья срок. Об этом стали писать в СМИ. Мы с Никой даже уезжали вынужденно, потому что ну невозможно было находиться дома, где постоянно, едва ли не двадцать четыре на семь были камеры. И журналисты. Они даже в кафе подсаживались и пытались подружиться с Никой, а затем и расспросить меня. Ни стыда ни совести у этих акул пера.

И вот эта женщина приходит ко мне только сейчас. Когда все уже утихло.

Хотя… может, и правильно. Вряд ли я тогда вообще стояла ее слушала. Скорее всего, убегала бы, не желая видеть даже.

— Я понимаю, что это может быть неуместно уже, что вы счастливы с дочкой, — она с такой теплотой смотрит на Нику, пытающуюся поймать бабочку, что я мгновенно перестаю испытывать к женщине неприязнь. — Просто я подумала, что с такой заведующей подобное может случиться и в будущем. А так… мы могли бы. Вы могли бы…

Она не договаривает, но я и так прекрасно знаю, что она имеет в виду. И, честно говоря, ничего не хочу делать. Не потому что мне не жаль других женщин, а потому что сегодня утром я узнала, что жду ребенка. Несколько тестов это подтвердили и теперь я не знаю, как сообщить Давиду, ведь мы… не планировали. Совершенно не планировали ребенка! Мы даже не обсуждали такую возможность и тут! Как всегда, в самый неожиданный момент.

А теперь эта женщина предлагает мне подумать о том, чтобы наказать заведующую клиники. Будь я не настолько счастлива сегодня, я бы может и прониклась, но в моменте ничего этого не хочется. Я пытаюсь отнекиваться и отказываться, но под напором незнакомки все же беру у нее номер. И решаю, что передам все Давиду. Было бы неплохо, чтобы этим занялся он вместе с адвокатом.

Мы гуляем вместе с Никой еще некоторое время. Собираем одуванчики, лежим на натянутых в парке гамаках, покупаем по рожку вкусного мороженного и только после всего возвращаемся домой.

Там нас ждет Наталья. И нет, она больше не живет с нами, но приходит к вечеру, чтобы позаниматься с Никой и провести с ней время. Теперь Наталья живет в другом месте. Не там, где раньше, но и не с нами. Она снимает квартиру в соседнем районе. Небольшую просторную однушку. Точнее, снимает ее Давид, который все же пересмотрел свое отношение к матери и помогает ей.

Они все еще общаются сквозь зубы, но теперь Наталья и выглядит по-другому, да и ведет себя тоже. Ну и учится. Она еще не говорила Давиду, но к концу подходят ее курсы обучения на мастера маникюра. Она долго выбирала, чем бы ей заняться и в итоге остановила свой выбор на маникюре. И насколько я знаю, у нее хорошо получается. Так что дальнейший съем она планирует оплачивать сама. И вообще жить на свои заработанные деньги, а не на то, что выделяет сын, хоть он и не скупится, видя, что Нику его мать действительно искренне и по-настоящему любит.

Давид приезжает к девяти. Тогда, когда я успеваю накрыть на стол и приготовить коробочку с тестом. Не знаю почему мне хочется все преподнести сюрпризом. Наверное, чтобы убедиться, что когда я согласилась жить с Давидом вместе и позволила ему войти в нашу с Никой жизнь, я не ошиблась. Ведь когда-то давно, точно так же я сообщала о беременности Никой. Чуть по-другому, правда, но тоже преподносила это как сюрприз, но… ему не обрадовались.

Не помню особого восторга Назара, да и хоть какой-то радости. Так что очень сильно жду реакции Давида. Я не собираюсь сравнивать, мне просто нужно знать, что хотя бы раз в жизни я не совершила ошибку, доверившись снова не тому.

— Ты когда-нибудь перестанешь стоять у плиты? — спрашивает в который раз Давид.

Когда мы только официально стали жить вместе, как пара, я стала готовить ужины. Мне было приятно, да и времени это занимало не много. Хотелось порадовать Давида. Один-второй, и это вошло в привычку, за которую я периодически получала от Давида нагоняй. Потому что мы можем позволить себе кухарку и мне нет нужды стоять у плиты. А я просто хочу это делать.

Сейчас — особенно.

Я дожидаюсь, пока Давид моет руки и когда мы все садимся за стол. Изначально я планировала вручить коробочку при всех, но теперь, когда между нами завязывается разговор, еще и спор, потому что Наталья раздражает Давида, понимаю, что сказать не получится. И прячу коробочку в выдвижной небольшой ящичек.

А дальше… Дальше я активно включаюсь в обсуждение и защищаю, конечно же, Наталью. Потому что Давид к матери очень строг, что бы она не делала и как бы не старалась. Он требует от нее буквально невозможного и меня от несправедливости аж потряхивает.

Так что когда Ника во всеуслышание спрашивает: