Наверное, никак, как и я, прекрасно знает, что папа не придет. Я даже не вру ей и не говорю, что он о ней спрашивал. Если Назар не хочет появляться в ее жизни, то и я не буду искусственно его туда вводить.

— Развод, — как-то обреченно произносит Назар.

Когда я замечаю, как Давид выходит из соседней со зданием суда кафешки с латте, выдыхаю. Еще несколько шагов, и он будет рядом. Спокойный, уравновешенный. Он поймет, что мне неприятно присутствие Назара. Он всегда понимает. И все. Просто я это недооцениваю. Вижу и старательно делаю вид, что нет.

Остановившись рядом с нами, Давид дает мне латте. А затем, достав ключи от машины из кармана, тоже передает их мне. И кивает за спину. Мне пора, да. Бросив быстрый взгляд в сторону Назара, спускаюсь по ступенькам, нажимаю на кнопку снятия сигнализации и уже через несколько секунд сижу на переднем сидении мягкого удобного кресла. Пока Давид там разговаривает с теперь уже моим бывшим мужем.

Понятия не имею, о чем они говорят, но буквально прилипаю лбом к стеклу, чтобы рассмотреть. Раз не выходит расслышать, то хоть полюбуюсь со стороны. Правда, ловлю себя на мысли в который раз, что взгляд мой непроизвольно так съезжает на мужчину в пальто. В последнее время я все чаще его рассматриваю. Дома, пока они играют с Никой. В магазине, когда мы туда ходим на еженедельные закупки. И однажды, совершенно случайно, в душе. До сих пор не могу забыть это тело с каплями воды, стекающими по идеально высеченному прессу.

Задумавшись, я не сразу замечаю, что обладатель идеальных пропорций оказывается рядом с машиной, а затем и на соседнем сидении. Расправив полы пальто, заводит двигатель и трогается с места, обхватив руль руками.

Я отворачиваюсь, потому что становится не по себе совсем. Надо же! Пока он там мои проблемы решал, я тут… рассматриваю его руки. И чувствую прилив жара к щекам.

— Назар, кажется, рассчитывал на еще одно заседание.

— Думаешь? Мне показалось, он хотел, чтобы развода не было вообще.

Давид смеется и кивает.

— Есть такое.

И все. Дальше между нами возникает неловкость. Не искусственная, а вполне настоящая. И ее создаю я, потому что Давид на самом деле поговорить может о чем угодно, это я не знаю. С ним — не знаю. Будто слова забываю, такие часто чувства испытываю странные.

— Есть планы?

— На сегодня или вообще?

— Да в целом.

— Наверное, в моем возрасте развод стоит праздновать, — произношу неуверенно.

— А хочется?

— Не так, чтобы очень.

Вижу, как хмурится и, кажется, даже руль крепче сжимает. Вон как побелели костяшки на пальцах.

Наверное, по-другому стоило сказать или вообще не шутить на эту тему, но у меня действительно отболело. И день сегодняшний был обычным. Я знала, что получу сегодня развод. Это не стало неожиданностью и радости особой я не почувствовала. Просто вышло, обыденно, как чистка зубов утром и вечером. Что тут праздновать?

Все уже понятно. Дочка давно на моей фамилии. Под единоличной опекой. Да, пришлось побегать, чтобы доказать все это, но в итоге с Никой получилось даже быстрее, чем с разводом. Вот где я радовалась, да! Как только получила на руки свидетельство, в котором было написано мое имя и Ники, так и радовалась.

А развод это так…

Но Давид так, похоже, не считает. И мне неожиданно хочется ему подыграть. Да и развеяться было бы неплохо.

— А давай сходим в бар вечером? — предлагаю решительно. — Что скажешь? Вдвоем только.

— Ты не злишься? — спрашиваю у Давида после пары стопок шотов.

По нахмуренному лицу и сдвинутым к переносице бровям, понимаю, что он не совсем понимает, о чем это я.

— За сестру, — поясняю, чуть снизив голос.

Непроизвольно, клянусь, так получилось. Просто мне… словно стыдно, что я не спустила ее поступок на тормозах. Поговорила с адвокатом, открыли дело, выиграли его и… и теперь Люда отбывает срок. Ей дали не сильно много, но достаточно для того, чтобы испоганить женщине жизнь. Семь лет. В колонии. Там, правда, есть возможность выйти пораньше, через пять, но мне все равно не по себе. Наталья нянчит мою дочь, а Давид… не знаю пока, какое определение дать его проживанию с нами, но он, в общем, тоже рядом. А вот Люда. В тюрьме по моей милости.

— За сестру, — хмыкнув, произносит Давид. — Не на что злиться. Она получила то, что заслужила.

Спорить с этим было сложно, но не спросить я не могла. И с Натальей бы поговорить. Она, в отличие от сына, поддерживала отношения с дочерью. Не очень уж близкие, но все равно. Она ее дочь. А я забрала у ее дочери несколько лет жизни. Как и она у меня. Моей жизни. И жизни моей дочери.

Стоит только подумать об этом, как на смену стыду приходит злость. Я залпом осушаю вторую стопку шота и кладу руки на барную стойку, за которой мы сидим. Можно было бы занять столик, но я не собираюсь здесь надолго оставаться. Мы и пришли сюда так, чисто символически. Я не собиралась ничего отмечать. Развод не повод вообще как-то обращать на это внимание, но и сидеть дома… тоже не хотелось.

Напряжение, сковывающее меня все это время, никуда не девалось. Казалось даже, что оно росло. В геометрической прогрессии, с каждым заседанием и вообще днем.

И вот теперь, выпив, слегка расслабившись и поняв, что Давид ни в чем меня не винит, да и в целом жизнь не так плоха, как казалось, напряжение постепенно спадает. И жизнь не кажется такой серой. Хотя… она и не казалась, просто в моменте, после суда, стало как-то не по себе.

Мы допиваем последние стопки и, взглянув друг на друга, уходим. Некоторое время гуляем по ночному городу и болтаем. С Давидом удивительно легко разговаривать на любые темы. С ним вообще рядом приятно находиться. Настолько, что в какой-то момент я, сама того не осознавая, тянусь к нему за поцелуем.

После того, что случилось на кухне, это должно было произойти снова. И не только это, конечно. Когда поцелуй, жадный, нетерпеливый, прерывается, Давид усаживает меня в такси, забирается следом и называет адрес. Незнакомую мне улицу и номер дома.

И дальше все, как в тумане. Его жадный взгляд, раздевающий меня еще задолго до того, как мы оказываемся в квартире. В неплохой квартире, но будто нежилой, стерильно чистой и убранной. Его тяжелые руки, стаскивающие мою одежду. И поцелуи. Снова нетерпеливые и жадные.

Я давно не помню такой страсти. Не помню, чтобы теряла голову рядом с мужчиной. Это казалось мне невозможным больше. Я замуж выходила раз и навсегда, а теперь с легкостью отдаюсь мужчине. Не мужу. С мужем я развелась сегодня. И уже с другим. Сгораю с ним вместе.

Я не помню, как мы оказываемся на кровати вместе. Помню только крепкое мужское тело и лицо напротив. И взгляд, конечно же. Его я бы ни за что не смогла забыть. Требовательный, жаждущий и восхищенный. Я не помню, чтобы на меня так смотрели. Когда-то давно, да. Но теперь, в последнее время, я словно была больше не женщиной, а только матерью. И как женщину я наверное себя не воспринимала.

А вот Давид воспринимал. И будто оживил меня в эту ночь. Просто показав, как бывает. Показав, что страстью можно зажечь снова. И взгляд и желание жить. Вообще все. Вывести из морока.

И наутро, лежа в кровати в той самой квартире, под тяжелой мужской рукой, прижатой к мужскому телу, я думала не о том, как это все закончить, а о том, как все будет дальше. Как мы теперь. Что значат наши отношения? И продолжатся ли они?

Вопросов много, но я не спешу их задавать, потому что не знаю, с чего подступиться. Вчера все было логично. Приятный вечер, поцелуи, страсть. Все было так, как и должно было быть между людьми, которые давно совершеннолетние. И вчера мне как-то не думалось даже о продолжении. Хотелось чувствовать себя желанной, привлекательной, ожить хотелось.

А сегодня…

Сегодня я думаю о будущем.

— Доброе утро, — хриплый голос за спиной сразу же вызывает россыпь мурашек по коже.