Я очень часто делаю так же, когда мне что-то интересно. Например, когда смотрю захватывающий фильм или новую презентацию, которую составил Назар на работу. От этого неприятный холодок проходится по спине. До россыпи мурашек по телу.

— А если нет, я все равно вернусь, но тебе нужно быть здесь. Дом очень большой, и сейчас здесь много людей. Если выйдешь, можешь потеряться.

— Я буду тут, — кивает и со всей серьезностью устраивается удобнее, размещая рюкзак рядом.

Тихо закрыв за собой дверь в подсобку, приваливаюсь к стене. На мгновение. Всего лишь на мгновение мне показалось, что передо мной моя дочь. Я представляла ее примерно такой. Со светлыми вьющимися волосами, круглыми глазами, обрамленными длинными ресницами, и по-детски пухловатыми щеками, хотя сама по себе девочка очень худенькая. Тоненькая, словно недоедает.

Взрыв хохота, доносящийся даже сюда, в отдаленную часть дома, заставляет меня вспомнить, где именно я нахожусь. У нас годовщина. Приглашено много гостей, родственников, друзей и знакомых. Все они наверняка думают, куда я запропастилась, а я пока понятия не имею, как появиться и с улыбкой на лице продефилировать перед гостями и, остановившись рядом с мужем, спросить, не его ли дочь привели к нам домой.

Это даже звучит бредово. Он наверняка вызовет мне санитаров. Но выхода нет. У нас в доме чужая девочка, и с ней что-то нужно решать. Звонить в полицию, составлять протокол, объяснять, как она здесь оказалась, и составлять фоторобот бабушки, хотя я сомневаюсь, что хорошо запомнила, как она выглядит.

Я не могу решать проблему одна. Я вообще, как оказалось, с трудом могу общаться с детьми. Особенно с теми, которые так сильно напоминают мне о случившемся. С одинокими и никому не нужными детьми, которых вот так бросают, словно вдруг надоевшую вещь. Тогда как многим женщинам не суждено познать радостей материнства.

Обернувшись у конца коридора, отмечаю все так же закрытую дверь в подсобку и, нацепив на лицо улыбку, шагаю в гостиную, прямиком в толпу гостей. Мужа нахожу взглядом сразу же.

Вот он, стоит в паре метров в компании Ларисы — той самой моей подруги, которая сомневалась в верности Назара. Улыбаясь ему и прикасаясь к его плечу в мое отсутствие, она, как мне кажется, переходит все границы. Отчаянно хочется появиться рядом, вцепиться ей в волосы и оттащить от мужа, но вместо этого я подхожу с другой стороны и цепляю Назара под руку.

— Стася, — симметричные губы трогает искренняя улыбка. — А я думаю, куда ты запропастилась?

— Ходила подправить макияж, — говорю, чтобы это услышала Лариса, и уже тише прошу: — Мне нужно украсть тебя на несколько минут.

— Что-то срочное? — спрашивает, вмиг становясь серьезным.

— Не терпит отлагательств.

— Понял.

Пока идем к выходу, приходится многим пообещать, что мы скоро вернемся, ведь если отсутствие одного виновника торжества еще как-то можно пережить, то сразу двух — нет.

— Милка, — перехватываю свою сестру в толпе. — Займи всех чем-нибудь, мы быстро.

Она ободряюще подмигивает, явно решив, что мы убегаем, чтобы заняться сексом, и тут же берет праздник в свои руки. Громко хлопает в ладоши и привлекает к себе внимание, пока мы уже незаметно сбегаем.

Я утаскиваю мужа в коридор и с колотящимся сердцем веду к подсобке. Уже на подходе Назар ловит меня у самой двери, прижимает к стене, целует, располагая руку на ягодице. Явно подумал о том же, о чем и Мила.

— Подожди, — отстраняюсь. — Кое-что случилось. К нам пришла какая-то женщина, она… Назар! — восклицаю, вынуждая его сфокусироваться на мне.

— Что?

— Вот.

Открыв дверь в подсобку, заталкиваю туда мужа и указываю рукой на девочку. Она сидит точно в такой же позе, в которой я ее оставила.

— Получилось? — спрашивает девочка с надеждой и резко поднимается с места. — Это мой папа?

Иногда человеческий мозг способен на поразительные вещи. Вот и сейчас, увидев Назара в непосредственной близости от ребенка, начинаю лихорадочно выискивать в ней знакомые черты. Глаза, нос, губы, волосы, брови, даже ресницы. Я вижу сходство. Мне даже кажется, что у девочки видна родинка на шее, сразу под подбородком, хотя рассмотреть я ее бы никак не смогла.

— Это что? — недовольно произносит Назар, глядя на девочку сверху вниз.

Не его. Точно не его, господи.

Выдыхаю.

Если бы девочка была дочерью Назара, он бы ни за что от нее не отказался. Тем более после всего, что случилось. Он бы… участвовал в воспитании.

Я знаю это, потому что знаю мужа. Он у меня честный, правильный и справедливый. Несмотря на то, что смог сколотить целое состояние за довольно короткий промежуток времени, мне нечего стыдиться, потому что мой муж никого не обворовал и не обманул. Он все заработал непосильным трудом и математическим складом ума.

И все же…

Я допустила мысль, что Назар мог изменить. Мог с кем-то переспать, пока я переживала трудную беременность, пока ночами не спала, боясь потерять то, что так жаждала обрести.

Я мечтала о семье. Будучи маленькой девочкой, играла в куклы и обязательно заводила нескольких детишек для вымышленной семейной пары. Дети были обязательным атрибутом. Без них семья казалась мне неполноценной, неправильной. Прямо как мы сейчас с Назаром.

И что бы мы там ни решили, от чего бы ни отказались, я видела обращенные на нас сочувствующие взгляды. Делала вид, что не замечаю, что все в порядке, но до появления этой девочки даже не представляла, насколько все не в порядке. Насколько отчаянно мне хочется ребенка. И насколько страшно пробовать снова. Пройти через все, чтобы потом услышать сухое: «Мы сделали все, что было в наших силах…»

— Почему она здесь, Стася?

Муж смотрит на девочку равнодушно и холодно. Мажет взглядом как-то слишком быстро и сосредотачивается на мне. Недовольный. Вижу, как желваки ходят на его лице.

Я не знаю, как сформулировать. Все будет звучать как абсурд.

— Ты мой папа? — неожиданно вступает в разговор девочка.

Она поднимается с пуфа, подходит к нам поближе.

— Бабушка сказала, что моего папу зовут Назар. И там это написано, — указывает на рюкзак.

— Там — это где? — уточняю.

— В документах.

Наверное, в свидетельстве.

— Я не знаю, что делать. Ее оставила женщина. Она сказала, ты отец, а она больше воспитывать не может, — тараторю быстро, чтобы обрисовать ситуацию. — Надо звонить в полицию, чтобы приехали и ее забрали. Пусть ищут бабушку.

— Не надо, — отсекает неожиданно. — Я сам разберусь.

Хватает девочку за руку и идет с ней к выходу. Я поднимаю тяжелый рюкзак — и как только она его держала — и семеню следом. Не понимаю, что значит «сам разберусь», но доверяю мужу всецело. Наблюдаю за тем, как он тащит девочку к машине, открывает дверцу, но она неожиданно упрямится. Вырывает руку, отбегает в сторону. Боже! Ее теперь по территории ловить, что ли?

Впрочем, ловить не приходится. Она неожиданно останавливается, а затем падает на землю и не встает. Мы бросаемся к ней одновременно. Я с испугом, а муж…

— Ника! — вырывается у него.

Я останавливаюсь на полпути как вкопанная. Сказанное шокирует. Застревает ржавым копьем в груди. И дальше я безжизненно наблюдаю за тем, как муж подлетает к девочке и подхватывает ту на руки.

Боже…

— Вы скоро? Моих умений тамады недостаточно, гости требуют вас, — тараторит сестра в трубку.

Кошусь на мужа в надежде, что он подскажет ответ, но он лишь сосредоточенно и раздраженно ведет автомобиль, следя за дорогой. На заднем сиденье, притаившись, сидит пришедшая в себя Ника. Ее и вправду так зовут, как бы я ни надеялась, что это лишь мое разыгравшееся воображение.