— Да, и я не думал, что это случится так рано, — задумчиво ответил Эрик брату. — И тоже если и видел себя конунгом, то ближе годам к пятидесяти. Но — чур! — без брюшка!

А ребята впервые улыбнулись за эти дни горя и печали.

— Ребята, неужели свадьбу теперь придется отложить на год из-за траура? — озабоченно поинтересовалась Лили.

— Мы с Айви тоже так думали, — ответил Эрик, — но наши матери категорически против того, чтобы откладывать свадьбу. Они за то, чтобы мы сыграли свадьбу в тот день, который нам вычислил звездочет. Мол, такой удачный день выпадет потом только через пять лет, а они не хотят ждать внуков так долго. Да и наши отцы, по мнению мам, не хотели бы, чтобы их смерть расстроила наши свадебные планы.

— Мы решили с мамами не спорить, — поддержала жениха Айви.

— Да уж, с мамами лучше не спорить в таком деле, — улыбнулась Лили, вспомнив, как кая Агнита убеждала ее, что лучшей партии, чем Йоран Валлен ей не найти. И девушка уже сама начинала так думать. Но сейчас, глядя на Райнара, так возмужавшего и окрепшего после битвы, она чувствовала, как гирьки наполняют его чашу весов. Бархатный взгляд его карих глаз стал смелее и откровеннее. И девушка стала надеяться, что, может быть, Райнар объяснится с ней вскоре, откроет ей свои чувства.

— Если честно, то я не ожидала, что наши мамы будут настаивать на этом, — Айвена удивленно приподняла брови. — Но что-то в них изменилось с тех пор, как они овдовели.

— Когда вокруг много горя, — задумчиво произнес Райнар, — хочется больше жизни и ее радостей. Уныние не должно порождать уныние. Будем жить дальше!

Шли дни, в жизни молодых происходили изменения. Эрик готовился к коронации, которая должна была состояться на днях. Райнара назначили помощником верховного жреца культа Деваса, и он должен был посвятить своего друга во все церемониальные тонкости коронации.

— Не люблю я весь этот церемониал, — ворчал Эрик. — Устаю от всех этих ненужных поклонов-наклонов, не вижу в них никакого смысла.

— Ты не прав Эрик, — улыбнулся Райнар, поудобнее усаживаясь рядом с братом. — Ты вспомни наше детство! Сколько радости и гордости мы испытывали, когда проходили государственные торжества с участием наших отцов-конунгов! Понимаешь, жизнь идет вперед, меняется многое.

Но должно оставаться что-то вечное, незыблемое. Поэтому все эти церемониальные традиции — своего рода внешний остов, на который нанизаны прочие института государства. Людям нужны эти традиции. Представь, что не было бы никакой торжественной церемонии. И ты просто вышел бы на балкон королевского дворца в короне конунга и помахал толпе рукой. Ты, конечно, парень видный, и корона будет сидеть на твоей голове, как родная. Но для того, чтобы люди запомнили этот день, нужно больше торжества, освященного традициями.

Эрик недовольно сдвинув брови, слушал Райнара и понимал, что тот, как ни крути, прав. Он вспоминал деда Харальда, как красиво он объезжал строй дружин на своем белом жеребце во время праздников. Как то же самое делал отец Эрика, Ингвар. Народ, который собирался на дворцовой площади поглазеть на происходящее, ликовал и встречал выезд конунга радостными возгласами.

— Знаешь, Райнар, когда белый конь отца гарцевал перед строем, — вспоминал Эрик, — я чувствовал себя более защищенным что ли. Ощущал, что передо мной, мальчишкой, стоят надежные спины наших воинов, которых отец поведет, если что, в бой, чтобы защитить своих подданных. Так ведь и случилось.

— Видишь, Эрик, ты и сам все понимаешь, — Райнар положил ободряюще руку на плечо брата. — Просто теперь для тебя не может быть слов «не могу», «не хочу», «мне лень». У конунга не бывает выходных и поводов для отлынивания от своих обязанностей. Собственно, у меня как священника — тоже. Нас готовили к служению Родине, и время развлечений прошло. Настало время долга.

— Понимаю, брат, — Эрик стал и прошелся по залу. — Война изменила и меня, и тебя. У меня не стало отца, а у тебя старшего брата. А у государства не стало конунга. Я просто физически ощущаю пустоту, возникшую передо мной там, где раньше была надежная спина отца, закрывавшая меня и государство от любых напастей. Мысль о том, что именно мне надлежит заполнить эту пустоту, немного страшит. Смогу ли? Достоин ли? Эти мысли меня не покидают.

— И сможешь, и достоин, — улыбнулся Райнар. — Ты не зеленый сопляк, совсем не знающий жизни, ты даже успел пройти боевое крещение. А это стоит многих лет спокойной размеренной жизни.

— Повезло мне, что у меня такой умный дядя, — рассмеялся Эрик.

Тот факт, что дядя моложе племянника, всегда веселил парней. А сегодня это показалось им особенно уморительным.

Может, просто потому, что они учились заново смеяться после страшной битвы.

++++

Коронация, как и предрекал Райнар, прошла торжественно и без сучка и задоринки. На ярком осеннем небе белыми птицами плыли облака. Солнце золотило начавшие желтеть деревья, но было довольно тепло. Люди, собравшиеся на дворцовой площади, надели свои лучшие наряды и выглядели взволнованными.

Эрик смотрел на нарядную толпу, и сердце его гулко билось. «Это мой народ, — думал молодой дракон. — Отныне я для них и закон, и защита». Он надел парадный костюм, посмотрел в зеркало и не узнал себя. За эти несколько дней он сильно возмужал, а на переносье пролегла морщинка.

— Волнуешься, сынок? — он обернулся на голос матери. На ее исхудавшем лице, бледность которого подчеркивало траурное платье, остались одни глаза. Но они лучились любовью и одобрением.

— Да, мам, немного волнуюсь, — смутился Эрик. — На плечи ляжет такая ответственность. Стать конунгом! Ведь до меня им были дедушка Харальд и мой отец, которые достойно прошли свой путь. И мне предстоит не посрамить род Бриггенов.

— Сынок, помнишь, я рассказывала тебе, как твой отец нашел меня в избушке Хранителя Леса? — улыбнулась Элла.

— Конечно, помню! — Эрик вспомнил, как они с Райнаром в детстве ходили искать этого Хранителя.

— Я ведь тогда уже носила тебя под сердцем, и Хранитель знал об этом. А твоя душа приходила ко мне, когда я была в заточении, оберегала в лесу, пока не пришел за мной твой папа. И знаешь, что нам сказал Хранитель Леса?

— Что? — Эрик почувствовал, что это именно то, чего он ждал весь день.

— Он сказал, что ты будешь прекрасным конунгом, бесстрашным и справедливым, который сделает много для нашего народа.

— Спасибо, мам! — растроганный Эрик приник к материнской руке губами. — Это именно то, что мне сейчас нужно!

— Иди, сынок, тебя ждут! Все будет хорошо!

Когда верховный жрец возложил на его голову королевскую корону, Эрик почувствовал, как сильно волнуется. Но поймав улыбку Райнара, он стал успокаиваться. Поискал в зале глазами мать, Айвену… Все близкие, самые родные люди были здесь, рядом. Мать смахивала слезы радости. Айвена же сияла и тайком показала Эрику их знак, который означал «люблю тебя».

Выйдя к народу на балкон, он уже ощущал не волнение, а восторг, который передался ему от толпы. Воины, выстроенные на дворцовой площади, в нарядных праздничных мундирах, приветствовали его дружным возгласом «Слава конунгу!» Подданные на радостях махали платками и шарфиками.

Когда молодой конунг на своем любимом белом жеребце объезжал военный строй, а затем прогарцевал мимо толпы, на него посыпался ароматный цветочный дождь. Люди приветствовали нового короля.

Над площадью витало облако новых надежд и чаяний.

Лили вернулась домой после коронации молодого конунга в приподнятом настроении, с ощущением, что жизнь начинается заново. Тем более, что сегодня она впервые увидела сестру хоть и в траурном платье, но с улыбкой на лице.

Конечно, она, как и Айви, была потрясена гибелью герцога: все-таки он и ее биологический отец тоже. Немного горько от мысли, что она не успела с ним поговорить, найти общий язык. С другой стороны, может, оно и к лучшему: семья Креймодов и семья Лундсенов продолжали жить каждая своей жизнью.