Он снова побежал вверх по ступенькам. Я услышала, как открылся и закрылся ящик, и через несколько ударов сердца Бекетт вернулся.

— Вот, пожалуйста, — он протянул конверт, который, вероятно, когда-то был белым, но теперь был заляпан грязью и размяк от постоянного чтения. Мои пальцы задрожали, когда я перевернула его и увидела имя Бекетта, нацарапанное на лицевой стороне почерком Райана.

Я провела большим пальцем по чернилам, и горло сжалось, а в носу защекотало знакомое жжение. Впервые с его похорон на глаза навернулись слезы, и я поспешила загнать эмоции как можно дальше. Я держала их под замком, как и коробки с его вещами, которые пылились в его старой комнате. В конце концов я уберусь там, разберусь с вещами, которые, как я знала, нужны Кольту, но не сейчас. Это было в моем списке после того, как мы справимся с раком, который на данный момент был длиной около четырнадцати миль.

— Ты можешь взять его с собой, — предложил Бекетт, его хрипловатый голос смягчился до того уровня, что я подняла на него глаза. — На случай, если ты захочешь уединиться, чтобы прочитать его.

В его взгляде была глубокая печаль, сырая, непостижимая боль, которая высасывала воздух из моих легких. Я знала это чувство, я была там, и, видя его отражение в ком-то другом, я чувствовала себя оправданной и немного менее одинокой. На похоронах Райана были слезы. Ларри, Ада… я, дети, несколько местных девушек, которых он видел от случая к случаю в течение многих лет, даже пара парней, которые пришли представить его подразделение. Но никто из них не чувствовал себя так, как я, словно меня бросил единственный человек, который действительно знал меня… до этого момента, пока я не оказалась с этим незнакомцем. Незнакомцем, с которым меня связывала смерть человека, которого мы оба любили. Учитывая состояние конверта и то, сколько раз он, очевидно, перечитывал письмо, я поняла, что он предлагает и чего это ему стоило. Этот простой жест значил для меня больше, чем все «дай мне знать, если тебе что-то будет нужно» от каждого благонамеренного человека, узнавшего о Мэйзи, даже больше, чем слова поддержки от Ады и Ларри, которых я считала семьей. Бекетт предлагал мне шанс выйти за дверь со священной частью своей истории.

— Нет, все в порядке. Честно говоря, я бы предпочла прочитать его здесь. С тобой, — может быть, хоть раз я не буду чувствовать себя такой одинокой в своем горе по Райану. — Если ты не против?

— Конечно. Не хочешь присесть? — он откинулся на пятки и сложил руки на груди. Если бы я знала его лучше, я бы сказала, что он выглядит нервным, но я не была достаточно знакома с его манерами, чтобы делать какие-либо предположения.

— Нет, все в порядке, — сесть означало остаться, чего я точно не собиралась делать.

Я открыла конверт и вытащила письмо. Это была бумага для заметок, такую же он использовал, чтобы отправлять мне письма. Бумага была еще более потрепанной, чем конверт, а единственная страница была испачкана на сгибах. Вдохнув, чтобы успокоиться, я развернула письмо и сразу же узнала почерк Райана.

— Сколько раз ты это читал? — спросила я тоненьким голоском.

— По крайней мере раз в день с тех пор, как я… — Бекетт прочистил горло. — Иногда больше, в самом начале. Теперь я держу его в кармане, чтобы напоминать себе, почему я здесь. И хотя ты не позволяешь мне помочь тебе, я стараюсь сделать все возможное, чтобы выполнить его просьбу.

Я кивнула и медленно, насколько это было возможно, прочитала письмо целиком, смакуя то, что в последний раз слышу от брата.

«Это нечестно просить, я знаю. Это против твоей природы — заботиться, не выполнять миссию и жить дальше, но мне это нужно. Это нужно Мэйзи и Кольту. Элла нуждается в этом — нуждается в тебе, хотя она будет бороться с тобой до последнего, прежде чем признает это. Помоги ей, даже если она будет клясться, что с ней все в порядке. Не заставляйте ее проходить через это в одиночку».

Вот она. Правда. Райан послал Бекетта, попросил его помочь или, скорее, так сильно упрекнул его, что Бекетт бросил любимую карьеру и переехал в странное место, где человек, ради которого он переехал, откровенно игнорировал его каждую возможную минуту. Последняя просьба Райана касалась меня.

Я закрыла глаза и стала считать, делая ровные вдохи, пока не прошла потребность истерически рыдать, швырять вещи в судьбу, которая решила, что я достойна этого.

Тогда я посмотрела на Бекетта. Он отступил на несколько футов и прислонился к стене, словно почувствовав мою потребность в пространстве. Но его глаза не отрывались от меня, взгляд его был серьезным, как у парня из спецназа, каким и был Райан.

— Спасибо, — я передала ему письмо в конверте.

— Мне жаль, что я здесь, а его нет.

— Почему ты не считаешь себя достойным любви? Семьи? Все достойны семьи, — даже когда я была на самом дне, я всегда это знала. Если это были не мои родители, то бабушка, или Райан, или Ларри и Ада. Теперь это были мои дети. Что случилось с этим парнем, что у него нет этого?

Он оттолкнулся от стены и прошел мимо меня на кухню, оставив письмо на ближайшей стойке.

— Он хотел быть здесь, знаешь ли. Он собирался в увольнение, уже сказал командиру, что не будет продлевать контракт. У него были планы быть здесь ради тебя с того момента, как он узнал о Мэйзи, — Бекетт открыл холодильник, достал две бутылки воды и демонстративно проигнорировал мой вопрос.

Я обошла угол острова и последовала за ним.

— Да, он говорил это раньше, сразу после рождения близнецов. Он приехал домой в отпуск и, когда они оба спали у него на груди, пообещал мне, что уйдет. Что вернется домой, где он был нужен. Забавно, но не прошло и месяца отпуска, как зазвонил телефон, он собрал вещи и уехал. После этого я перестала ему верить. Я не очень-то верю красивым обещаниям, даже от мужчин, которые говорят, что любят меня. Что касается тебя, то ты бросил работу, которую явно любил, и проехал через весь мир, просто чтобы выполнить просьбу Райана. Это верность. Это самое что ни на есть определение семьи, и я не могу понять, почему ты не считаешь, что заслуживаешь ее, когда она у тебя есть.

Он отвинтил первую крышку и сделал глубокий глоток, затем поставил бутылку на стойку и протянул мне вторую. Я взяла ее по привычке, а не потому, что хотела пить.

— Ты едешь в Денвер на утреннюю операцию Мэйзи?

— Ты всегда уклоняешься от вопросов?

Улыбка мелькнула на его лице и исчезла так же быстро, как и появилась.

— Я здесь не для себя. Я здесь ради тебя.

Каждый раз, когда он говорил это, я чувствовала, как крошечный кусочек цемента в моих эмоциональных стенах трескается. Не настолько, чтобы обрушить их или даже ослабить. Но он все равно был там, просто ждал. Никто никогда не оставался рядом со мной, не говоря уже о том, чтобы сделать то, что сделал Бекетт.

Не то чтобы это было навсегда.

— Тебе не стоит. У тебя есть своя жизнь. Неважно, что Райан сказал в том письме, я не твоя ответственность. Как бы близки вы ни были, ты чужой человек. Я ценю каждое твое предложение и то, через что ты прошел, чтобы выполнить желание Райана, но это уже слишком, — мои слова прозвучали резко, но я сохранила мягкость голоса. Я не хотела причинять ему боль.

— Я никуда не уйду, — он повторил мой тон.

Забавно, что разговор был таким же, как и при нашей первой встрече, но подтекст был совсем другим, и это имело значение. Я не столько пыталась вытолкнуть Бекетта, сколько отпустить его.

— Ты это сделаешь, — так же, как Райан. Как Джефф и папа. Зависеть от Бекетта было бы самой большой глупостью, которую я только могла сделать.

Его челюсть сжалась, и он на мгновение отвел взгляд. Когда взгляд вернулся, его глаза стали немного жестче.

— Думаю, тебе придется подождать и посмотреть.

Напряжение между нами тянулось через всю кухню, достаточно ощутимое, чтобы разрезать… или, может быть, связать нас вместе — солдата и женщину, за которой он был обязан присматривать.

— Я лучше пойду, — я оставила неначатую бутылку на стойке и прошла мимо Бекетта, через коридор к входной двери.