— Понятно, — заметил Бхулак. — Станут слугами тьюи.
— Можешь думать и так, — согласился Поводырь. — Однако, если ты сейчас не уведешь часть ореев на север, вероятностная конфигурация этногенеза изменится в неблагоприятную сторону, что потребует критической коррекции моей стратегии… То есть, ничего, из того, что я сказал, не случится, и мне придётся менять планы. А это крайне нежелательно.
— Думаю, тебе придётся совершить это колдовство, — пожал плечами Бхулак. — Ореи туда не пойдут. Они, скорее, убьют меня, если я начну их туда тащить.
— Всё ещё хуже, чем ты думаешь, — прогудел человекобык. — Прямо сейчас старший сын вождя клана Волка договаривается со своими сторонниками захватить власть над кланом. После чего он объявит себя верховным вождём и провозгласит поход на восток.
Совершенно невероятным это не было: в самые напряжённые моменты своей истории буйные и свободолюбивые ореи могли выбрать временного верховного вождя над всеми кланами и какое-то время ему подчиняться. Так пару раз было, например, во время войн с ещё могущественной Эратой. Один раз таким верховным был и сам Бхулак — правда, недолго. Но получится ли это сейчас у Кау, Бхулак сильно сомневался.
— Кланы не признают Кау, — проговорил он. — Пеку слишком уважают. Если он будет свергнут, ореи убьют Кау.
— Нет, если он докажет, что благословлён высшими силами, — ответил Поводырь. — А прямо сейчас он изменил своё сознание при помощи наркотического вещества и взывает к богу Грозы. Главный жрец клана Волка Квен поможет ему убедить ореев в том, что бог на стороне Кау.
А вот это было серьёзно. Бог Грозы был настолько священен для ореев, что они даже никогда не называли его имя и обращались к нему лишь в самых важных случаях, помочь в которых все остальные высшие силы были бессильны. Свирепые степные воины трепетали перед этим грозным божеством, дарующим им победу, но и способным в один момент стереть жизнь и отдельного человека, и целого народа. Уже сам факт того, что некто, обратившийся к нему, не умер, был для них свидетельством, что бог Грозы благоволил этому просителю. Да ещё и Квен, всецело преданный Кау, покажет людям пару фокусов — на это он был мастером. Не то чтобы они с Кау сами не боялись бога Грозы — просто были слишком алчны до власти. Они пойдут на это — Бхулак даже не сомневался
И тогда кланы пойдут за Кау.
— Если они признают, что бог Грозы за него, а я стану противиться, он попытается меня убить, — Бхулак не возражал, а просто констатировал грядущие события. — Мне и моим детям придётся драться. Но остальные встанут на его сторону и тогда нас убьют.
— Тогда докажи им, что бог за тебя, — ответил Поводырь.
— Как? — вопросил Бхулак. — Если бы ты сказал мне раньше, это я бы дышал сейчас священным дымом, а потом бы сказал людям, что мне явился бог Грозы и велел идти на север.
— Мои тактические разработки предусматривали этот вариант, но я считал его маловероятным, — ответил Поводырь. — Кау поступил неожиданно даже для меня. Иногда человеческая алогичность привносит в мои расчёты фактор неопределённости. Но и ты способен вести себя нелогично. Именно поэтому Нация полагается на местных представителей — они всегда поступают наиболее подходящим для данной расы способом, который не всегда способен выбрать координирующий искин.
— И что я тут могу сделать? — спросил Бхулак.
Он и правда не понимал, но уже начал лихорадочно перебирать возможности.
— Ты придумаешь, я это знаю, — прогудел фальшивый предок, и Бхулак тут же проснулся.
Он был в лагере своего клана, лежал на мягких мехах в походном доме — под войлочным пологом на большой повозке-вакхнос. Рядом была Ави — единственная из его жён и наложниц, которую он взял с собой на круг, хотя считалось, что женщинам на совете вождей делать нечего и вообще им не место у святых Врат Солнца. Но, конечно же, все ореи нарушали это правило, так что Бхулак, взявший с собой всего одну жену, поступил ещё умеренно и относительно благочестиво.
Ави не спала — в темноте поблёскивали её чёрные глаза, устремлённые на мужа. Она была гораздо смуглее, чем большинство орейских женщин. Родилась она в одном из последних эратских поселений, которое разграбил и сжег клан Бхулака. Он забрал Ави себе, разбив каменным топором голову полонившего её воина. Разбил в поединке — как вождь, мог бы и не утруждаться, но предпочитал в таких случаях поступать по старинке, то есть справедливо.
Его нынешняя старшая жена была не очень довольна появлением нового члена семьи, но, разумеется, вслух сего не высказывала. Бхулак понимал, что у полонянки будут проблемы с его домочадцами, и уже готовился вставать на её защиту, но Ави на удивление скоро заставила себя уважать, заняв в семействе достойное место. А когда принесла вождю сына, её положение ещё больше упрочилось.
Может быть, конечно, её побаивались из-за тёмной репутации эраток как сильных колдуний, способных легко навести на человека порчу. Поистине ли Ави искусна в магии, Бхулак не знал, хоть бывал свидетелем многих невероятных вещей и понимал, что ничего невозможного в том нет. Но совершенно точно женщина эта была весьма умна и проницательна.
— Господин мой Пех пребывал в плохих снах? — тихо спросила она, видя, что муж проснулся.
— Нет, — хриплым сонным голосом ответил Бхулак. — Почему ты так подумала? И почему не спишь?
— Ты говорил во сне, — ответила Ави. — А я почувствовала, что ты встревожен.
— Всё в порядке, — ответил Бхулак, обнимая женщину. — Спи, ещё рано.
— Скажи мне, что тебя гнетёт, господин, — настаивала она. — Я молилась о тебе Великой Матери, она сказала мне, что ты в опасности. Мы в опасности…
— Ты бы поменьше рассказывала про Великую Мать, — проворчал Бхулак. — Мне-то можно, но вот другим воинам не надо…
— Я знаю… Ты сейчас виделся со своим богом, господин мой?
От неожиданности у Бхулака замерло сердце.
— Что ты знаешь об этом? — спросил он более резко, чем хотел.
— Мать знает, — ответила она, отстраняясь. — Она знает всё.
— Не надо, Ави… — проговорил Бхулак, и в голосе его слышалась печаль. — Не надо тебе пытаться войти в реку моей жизни. Поверь, добра от этого не будет. Ни тебе, ни мне…
— Я знаю, господин, — проговорила она. — Ты идёшь путём тёмным и долгим, мне всё равно не поспеть за тобой. Но сейчас я могу помочь. Хотя бы выслушать, чтобы слегка облегчилась ноша твоя.
«А почему бы нет?» — подумал Бхулак. Всего, конечно, рассказывать не стоило, да женщина просто его бы не поняла. Но объяснить общее положение — дело другое…
— Ты права, — произнёс он, откидываясь на шкурах. — Я должен исполнить волю сил, которым служу.
— Я знаю, господин муж мой, — ответила Ави спокойно. — Знаю с того момента, как впервые тебя увидела — когда ты сражался за меня с тем воином. Благословение было на тебе, и Мать мне сказала: «Этот тебе муж». А потом я узнала, как давно ты ходишь по земле, и поняла, что тебя ведут боги.
Она никогда не говорила ему такого, но Бхулак не очень удивился — её проницательность иногда действительно граничила с колдовством. Поэтому он ответил правду:
— Боги хотят, чтобы я увёл кланы на север.
Вроде бы, он никогда не рассказывал ей о происходящем на круге, но она сразу всё поняла и тихо охнула.
— Кау захочет тебя убить, — сказал она после нескольких секунд молчания. — Он очень злой человек. И очень упрямый. Хочет быть верховным вождём и идти на восток. И ещё — он ненавидит Великую Матерь.
Последнее новостью не было — божественная покровительница Эраты расположением ореев не пользовалась. У самого Бхулака тоже — несмотря на то, что прошло больше двух тысячелетий, детство и юность свои в Аратте он помнил прекрасно. Эрата ведь была на неё очень похожа — даже их огромные посёлки, как и в Аратте, были защищены стенами, состоявшими из прилепленных друг к другу жилых домов… Но Кау и правда с особой ненавистью относился к многочисленным эратским пленникам, жившим теперь среди ореев. Из-за этого, собственно, у него были напряжённые отношения с Бхулаком — Кау презирал вождей, приближавших к себе бывших врагов. Впрочем, его положение сына вождя клана не позволяло ему вступать в конфликт с вождём полноправным, и пока ещё открытых стычек у них не было. Однако Бхулак понимал, что это лишь вопрос времени: Кау инстинктивно видел в нём соперника на пути к верховному вождеству.
