Уйти я не могла. Прежде чем я появиться на людной улице, нужно успокоиться, взять себя в руки. Я так и стояла, глядя на здание перед собой. Оно было маленьким и неказистым, зажатым между стенами двух соседних домов и с небольшим газоном перед входом. У дверей висела табличка, и я поняла, что это театральная студия, даже не театр. Точно, Артур же продал права на свою постановку нескольким театрам. Похоже, это один из них.

Я окончательно успокоилась, сердито вытерла нос оставшимся платком и решительно направилась прочь из переулка. Я поклялась себе, что на этой улице ноги моей не будет, как и в нескольких километрах рядом с ней. Если здесь ставится пьеса Артура, то слишком велика вероятность встретить здесь его самого, а этого я совершенно не хотела. Увидеть его счастливым, довольным жизнью, такого красивого и в компании какой-нибудь красотки? Нет уж, я на такое не готова. И, наверное, хорошо, что я узнала об этом месте сейчас, когда никто меня не видел.

Мысли были разумные, очень рациональные и заставляли меня бежать из этого места так быстро, как будто за мной гналось привидение. Да и дома я сегодня оказалась слишком рано. И трех часов не прошло после того, как я вышла на улицу. Но теперь выйти обратно я ни за что не смогла бы. Сейчас одинокая квартира казалась мне убежищем, в котором захотелось спрятаться от всех глаз, сделать так, чтобы меня никто никогда не нашел.

Весь день я промаялась, не зная, куда себя деть, а ночью мне снились кошмары, и были они связаны со спектаклем. Один кошмар сменял другой, словно воплощая все страхи, которые я давно поборола в себе. По крайней мере, мне так казалось раньше. Но нет, оказывается, я все еще боюсь забыть слова, боюсь, что зритель будут надо мной смеяться, что я опоздаю на премьеру. Несколько раз в своих кошмарах я оказывалась на сцене без одежды, и как бы ни пыталась закрыться, везде меня преследовать презрительный, острый взгляд Артура.

Проснулась я совершенно разбитая, в полном душевном смятении. А еще я вдруг поняла, что меня тянет в тот переулок, и я не могу сопротивляться этому зову. Я не понимала, зачем я это делаю, особенно когда дала себе клятву там не появляться, но я быстро собралась и отправилась к театральной студии.

Всю дорогу сердце колотилось, как у перепуганного зайца, но зов был сильнее. Я просто приду туда еще раз, посмотрю на афишу и пойму, что меня так тянуло, почему я должна была поехать туда еще раз.

И вот я стаю перед знакомой афишей и разглядываю ее. Особенно блондинку. И до меня только сейчас дошло, что мы с ней совершенно не похожи, даже со спины. У меня другой цвет волос, и плечи не такие покатые. Я самозванка в этом спектакле, с самого начала.

Слез сегодня не было. Я просто стояла и смотрела, когда меня вдруг окликнул мужской голос.

— Девушка, вы пришли на пробы? — голос звучал изумленно, а я так испугалась, что резко обернулась, уставившись на стоявшего за спиной мужчину. Невысокий, полненький, с интеллигентными залысинами и крупным породистым носом, он смотрел на меня заинтересованно.

— Я… нет, — проблеяла я, не зная, что отвечать. Меня застали врасплох, будто я совершала что-то плохое.

— О боже, вы – Элина Вельт? — округлились вдруг глаза мужчины. — Вот так сюрприз! Заходите, заходите скорее. Такие гости, я и не ждал…

Мужчина подцепил мой локоть и потащил в здание театральной студии. Сопротивляться я не могла, потому что итак еле переставляла одеревеневшие от шока ноги. А мужчина все продолжал взволнованно говорить, продолжая тянуть меня за собой.

— Вы приехали с Артуром Богдановичем? Что же не предупредили, я бы встретил, устроил все по высшему разряду.

— Нет, Данилевского со мной нет. Я здесь одна, — ответила я мужчине, и он наконец остановился, развернулся ко мне, глядя с изумлением. Мы уже стояли в холле.

— О, неожиданно, — сказал мужчина после небольшой паузы. — Я Лев Махов, владелец этой студии.

Мужчина протянул мне руку, и я неуверенно ее пожала.

— Очень приятно.

— Вы, наверно, с проверкой? — Махов все пытался понять причину моего появления рядом с его студией. — Я с удовольствием все вам покажу. У меня процесс под полным контролем. Декорации уже готовим, костюмы тоже, почти всех актеров нашли. В общем, контракт соблюдаем.

Я вдруг поняла, что Артур сюда еще не приезжал, и это показалось мне хорошим знаком.

— Лев, я здесь не с проверкой и вообще, эмм, неофициально. И мне бы не хотелось, чтобы Артур Богданович знал о моем к вам визите. Да и рассказывать особо не о чем. Я всего лишь проходила мимо, увидела афишу и остановилась посмотреть. Так что проверка меня тоже не интересует.

— Оу, — еще более обескураженно проговорил Махов. — Тогда, может быть, хотя бы чаем вас угощу?

Я помялась немного, но убегать без объяснений сочла некрасивым и подозрительным.

— Хорошо.

Лев провел меня в свой кабинет. Здесь все было просто, без пафоса и претензий на роскошь. Просто рабочий кабинет, совсем непохожий на мастерскую дьявола Артура Данилевского.

— Почему вы не хотите, чтобы Артур Богданович узнал о вашем приходе сюда? — первым делом спросил Лев, разливая нам чай в разномастные кружки и ставя передо мной вазочку с мармеладом. Его проницательность мне не понравилась, но деваться некуда, придется объяснять.

— Мой контракт в его театре закончился, и я уехала. Хочу попробовать работать в другом месте.

Я попробовала улыбнуться, но получилось, похоже, не слишком убедительно, потому что Лев с прищуром уставился на меня. Неудивительно, ведь я за последние дни, кажется, вообще разучилась улыбаться.

— Простите, что спрашиваю, но у вас случились какие-то разногласия с Данилевским?

Я выругалась про себя. Еще один излишне проницательный черт на мою голову.

— Не совсем, — осторожно ответила я. — У нас просто оказались несколько разные взгляды на жизнь, и я решила, что мои жизненные принципы мне важнее, чем наше сотрудничество. Мы разошлись без ссоры. Но лишний раз обращать на себя внимание Артура Богдановича не хотелось бы.

Я почти не врала, потому что наши жизненные позиции действительно радикально отличались. И да, я ушла без скандала, хотя могла и, наверное, имела право его закатить. Хотя… кого я обманываю? Устроить ссору с Артуром – все равно, что выбежать с саблей против танка. Если он захочет, раскатает мои доводы в пух и прах. Данилевский всегда должен быть прав, иначе это будет не он, а кто-то другой.

Я осторожно отхлебнула чай, тем самым давая понять, что полностью ответила на заданный вопрос, и обсуждать его больше не желаю. Махов тем временем задумчиво прищурился, разглядывая меня, а потом заговорил, видимо, приняв для себя какое-то решение.

— Я правильно понимаю, что работы у вас пока нет? — спросил он.

— Да, я только недавно приехала, ищу.

— Тогда осмелюсь сделать вам предложение. Вы бы согласились сыграть Катерину уже в моем театре? — вкрадчиво спросил он, а я даже чаем поперхнулась. Лев, увидев мою реакцию, тут же заговорил, не давая мне возможности сразу отказаться. — Мне нет дела, почему вы не стали работать с Данилевским и почему скрываетесь от него. Но могу заверить: он не узнает о том, что вы работаете у меня. На днях я получил письмо от него, что он занят иными проектами, поэтому вся организация полностью ложится на наши плечи. В договоре о продаже прав нет пункта о том, кто именно должен играть ту или иную роль. Только параметры, а вы, Элина, уж извините, этим требованиям совершенно точно соответствуете.

— Он так написал? — справившись с изумлением, выдавила я из себя.

— Да. К сожалению. Хотя мы рассчитывали на помощь. Она бы нам очень пригодилась.

В голосе Махова я услышала досаду и обиду. Но ведь я точно знала, что Артур собирался принимать самое живое участие в организации спектакля во всех театрах, с кем подписал договор. Что же изменилось? Неужели новые проекты стали для него важнее первой пьесы?

Это было так непохоже на Артура, что я попросила показать это письмо, и Лев открыл мне почту, развернул экран, и я лично убедилась, что Махов сказал правду.