Я медленно шла по тихому скверику, ведущему к центральному входу. Старинное здание выглядело уютным, представляя собой особняк примерно восемнадцатого века, который, впрочем, выглядел ухоженным и сиял свежим ремонтом. Скверик перед театром украшали белые ажурные скамейки, которые прятались в нишах аккуратно подстриженной зеленой изгороди. Сквер был очень романтичным, и я живо представила, как в тенистых закутках жмутся друг к другу влюбленные. В центре сквера мелодично журчал фонтан, а резные фонари ровным строем, как почетный караул, выстроились вдоль дорожки, будто провожали до подъезда. Я представила, как по вечерам здесь должно быть красиво, когда зажигается подсветка, освещая путь зрителям, спешащим на постановку.

Кто не мечтает работать в Большом театре или Малом? Во МХАТе, театре Маяковского? Да каждая актриса спит и видит себя в таком престижном месте. Там и роли, и гонорары, и весь звездный состав.

Но идя сейчас по этому скверику, мне показалось, что именно такой уютный театр мог бы стать родным для меня. Возможно, на мою впечатлительную натуру так подействовало очарование места, а может – мой излишний романтизм. Но не исключено, что я просто очень хотела получить хоть какую-то работу, вот и нафантазировала себе лишнего.

Из приятных мечтательных мыслей меня выдернул телефонный звонок. Я взглянула на экран и сердце дрогнуло. Это был Макс Земский, любовь всей моей жизни. Я остановилась и недоверчиво уставилась на продолжавший звонить аппарат. Стоит ли поднимать трубку?

Я считала была влюблена в Макса по уши. Наверно, поэтому готова была простить ему что угодно. За те два года, что мы знакомы, месяца два он действительно вел себя как мой парень. Мы ходили на свидания, я оставалась у него на ночь, он дарил подарки и водил в кафе. Но потом стал часто пропадать. Ни разу не говорил о разрыве отношений, просто исчезал с радаров, а потом объявлялся тогда, когда сам этого хотел, просил прощения, ссылался на дела, зная, что я всегда приму его. Конечно, приму. Ведь моя любовь, как и надежда на взаимность, до сих пор не угасла. Да и других отношений мне никто не предлагал.

В последний раз Макс не звонил почти месяц, и я имела право обидеться. Но, по сути, он ничего мне не обещал, и наши странные отношения лишь с натяжкой можно было назвать романом. Порой мне казалось, что я сама себе нафантазировала его любовь ко мне, но удержаться от того, чтобы хотя бы услышать голос Макса я никогда не умела. Не смогла и сейчас.

Дрожащим пальцем я провела по экрану и поднесла телефон к уху.

— Алло? — голос мой дрожал, как бы я ни старалась унять волнение.

— Элли, солнышко, привет, — от мурлыкающих ноток в голосе Макса я аж задержала дыхание, а ноги подкосились, так что я присела на бортик фонтана, до которого как раз дошла.

— Максим, любимый, привет. Рада тебя слышать. — Вторая фраза далась уже легче.

— Как у тебя дела? Можно поздравить с окончанием учебы?

О том, что с окончанием ГИТИСа проблем только прибавилось, и поздравлять меня пока не с чем, я не стала говорить. О своих трудностях распространяться не хотелось. Вряд ли Макс позвонил, чтобы слушать мое нытье.

— Да, можно поздравить. Диплом на руках, так что я теперь вольная птица, — нарочито весело произнесла я.

— Как насчет встретиться? Можем посидеть в кафе, отметить.

— Да, да конечно, — стараясь скрыть радость, произнесла я. Голос, однако, все равно выдавал меня с головой.

— Прекрасно. Можешь сегодня?

— Сегодня? Ну, даже не знаю. У меня сейчас дела. Если освобожусь пораньше, напишу тебе.

— Хорошо, малыш, буду ждать от тебя ответ. Только… — голос Макса немного угас, будто он хотел сказать что-то неприятное и сейчас решал, стоит ли рассказывать.

— Что-то случилось? — насторожилась я. У Макса уже бывали сложности, с которыми я помогала ему справиться, и его тон, предвещавший обычно неприятные новости, я угадала безошибочно.

— Ничего особенного. Просто у меня сейчас нет денег, и я смогу тебя угостить только каким-нибудь самым недорогим кофе, — удрученно произнес он и тут же торопливо добавил. — Но, я надеюсь, это ничего не меняет, и ты все равно захочешь встретиться. Я ведь так соскучился.

— Максим, — ласково проговорила я, — конечно я буду рада тебя видеть. Я ведь тоже очень соскучилась, и мы так давно не виделись. А в кафе я сама заплачу, даже не переживай об этом.

— Может, тогда ты мне сможешь и одолжить денег? Я совсем на мели. И нужно-то мне совсем немного, тысяч двадцать.

Я озадаченно притихла. Для Макса мне не было жалко денег, но у меня самой оставались сущие копейки, и двадцатка для меня была существенной суммой.

— Элли? — раздался в трубке встревоженный голос, как будто Макс опасался, что я грохнулась в обморок.

— Я даже не знаю… У меня денег почти нет, — нерешительно призналась я.

— Тогда, наверно, и кафе придется отменить, — удрученно ответил Макс. — Я не хочу, чтобы ты тратилась на встречу со мной.

— Нет, — тут же возразила я, испугавшись, что встреча может сорваться по такой глупой причине. Страх очередной долгой разлуки подхлестнул меня молниеносно принять решение. — Я смогу одолжить. Но только половину. Пойдет?

О том, что мне придется отказаться от обедов ближайшую неделю, я старалась не думать. Я же в ресторане буду работать, а там без еды точно не останусь. Редкие встречи с Максом были для меня как глоток свежего воздуха, и я не могла отказаться от них.

— Хорошо, малыш, — тут же повеселел парень. — Жду тогда от тебя весточки. Ладно, мне пора, целую.

В трубке послышались гудки, и я, тоже нажав отбой, медленно убрала смартфон в сумку. От разговора остался неприятный осадок. Макс ведь даже не поинтересовался, как я живу, будто ему до этого нет никакого дела. Впрочем, это не так важно, при встрече расскажу. Причем к тому времени, надеюсь, действительно будет, о чем. Например, об успешно пройденном кастинге. Ну, или о его фееричном провале.

Я поднялась с бортика фонтана и решительно направилась в сторону театра. Однако сделав всего пару шагов, я испуганно остановилась. На ближайшей скамейке, скрытой в нише зеленой изгороди, вольготно развалился мужчина, который с ироничным любопытством разглядывал меня.

Не знаю, что меня так напугало и заставило замереть на месте: то ли внезапное появление незнакомца, ведь я была уверена, что в сквере я одна, то ли его насмешливый пристальный взгляд, который он и не подумал отвести, то ли его сумрачный внешний вид, резким контрастом выделяющийся на фоне яркого летнего дня.

Я застыла в нерешительности под его взглядом, который удерживал меня на месте. Словно под гипнозом я приоткрыла рот и набрала в грудь воздуха, как будто собираясь что-то сказать. Но что? Поздороваться? Мужчина мне незнаком, и это выглядело бы глупо. Извиниться, что нарушила его покой? Еще глупее. Я тут же одернула себя. Что за чушь? Мне должно быть глубоко безразлично и мнение незнакомца, и его наглое разглядывание. Но я никак не могла заставить себя равнодушно развернуться и уйти, только теперь уже по другой причине. Я залипла на его внешности.

Мужчина был невероятно хорош собой. В темно-каштановых непослушных прядях играли солнечные лучики, будто запутавшиеся в волосах мужчины, а челку, небрежно отброшенную назад, озорной ветерок то и дело набрасывал на высокий чистый лоб. Прямой нос, заостренный подбородок, тонкие, но соблазнительные губы. Очень аристократичное лицо. Из-под красиво очерченных темных бровей на меня смотрели ясные голубые глаза, которые из-за контраста со смуглой кожей выглядели совсем светлыми. Все-таки редко можно встретить брюнета с голубыми глазами. Омрачал эту красоту лишь надменный взгляд, но и он удивительным образом шел этому породистому лицу.

Несмотря на жару, незнакомец был одет во все черное: свободные брюки и рубашку с длинным рукавом. Впрочем, несколько пуговиц было расстегнуто, открывая мощную шею и темную поросль на груди. Ни дать, ни взять – Мефистофель. Да, этот образ очень ему шел. Но только дьявол вряд станет носить цепочку из белого металла с крестом, которые спокойно лежали в вырезе рубашки мужчины.