Я все-таки скатился в грязные фантазии, позабыв и о еде, и о том, что зол на девчонку. Все-таки женщины – ужасные создания. Только они в состоянии отключать мозг любого, даже самого трезвомыслящего мужика. Когда Элли совсем неделикатно расставляла передо мной тарелки, я пялился на нее затуманенным взглядом, и даже не смог скрыть порочной улыбки. Впрочем, в зале было достаточно темно, да и не смотрела она на меня, ловко сервируя стол, так что надеюсь, что моего идиотского выражения лица она не заметила.
Стоило Элли удалиться, вновь сердито махнув хвостом, я все-таки вспомнил, что вообще-то голоден. Салат и суп я съел полностью, а вот фрикасе только попробовал. Вкусно, но в мои планы не входило обжорство, а заказывать я планировал и дальше.
— Вы выбрали десерт? — спросила Элли, убирая тарелку с почти нетронутым горячим.
— Еще рано для десерта, — отбил я неуклюжую попытку завершить мою трапезу. — Принесите мне, пожалуйста, фуа-гра, утиное конфи с пюре и, пожалуй, профитроли с семгой.
Элли вытаращила глаза. Да, куколка, напрасно ты планировала избавиться от меня так быстро.
— Мне казалось, вы уже наелись, — почти угрожающе прошептала она, сузив свои шоколадные глаза.
— Ну конечно же нет. Я хочу попробовать еще несколько ваших блюд, здесь так вкусно кормят. А фрикасе упакуйте, пожалуйста, с собой.
Она не стала комментировать мое вызывающее поведение, новые блюда появились передо мной минут через двадцать. Но я лишь ковырнул фуа-гра и отложил на тарелку один профитроль, после чего вновь позвал Элли.
— Вы слишком долго несли. Я передумал. Заверните все эти блюда тоже с собой. А мне принесите меренгу и кофе.
— Ты что, издеваешься? — Она все-таки вышла из себя, быстро отбросив официальный тон. А я, глядя на разъяренное лицо своей официантки, почувствовал невероятное удовлетворение. Бесить эту кошку, вытягивать из нее эмоции оказалось очень приятно.
— Что вы, разумеется нет, — я знал, что мой наглый взгляд и такая же улыбка говорят об обратном.
— Так может, и меренгу сразу упаковать с собой? — оскалилась она, пытаясь скопировать мою улыбку. Но куда тебе, девочка до меня! Еще учиться и учиться владеть собой.
— Я разве просил об этом? — деланно удивился я. — Нет, десерт я хочу съесть прямо сейчас. Обожаю сладкое.
И ведь даже не соврал, за такие лакомства готов душу продать. Но это не помешало мне добавить в голос и взгляд все нотки грязного намека на то, кого именно я считаю сладкой. Судя по взгляду Элли, она явно представила, как надевает тарелку с десертом мне на голову, а кофе выплескивает прямо на светлый шелковый жилет. Но окатила она меня только презрением и снова ушла.
Разумеется, глупостей в виде испорченного смокинга она делать не стала. Правильно, потому что этот наряд стоит столько, сколько она в своем ресторане и за год не заработает, так что ей пришлось бы продаться мне в сексуальное рабство, чтобы расплатиться.
Элли нарочито аккуратно, как будто сдерживалась, чтобы не размазать мне лакомство по морде, поставила передо мной пышный десерт, увенчанный шапкой сливок, и чашку кофе, а рядом положила счет, ясно давая понять, что больше не собирается терпеть мои издевательства. Что ж, я и сам не планировал больше ничего заказывать, так что этот жест принял как само собой разумеющееся. Все-таки ресторан уже закрывается, и из посетителей я остался один.
Элли к тому времени выглядела так, будто на ней таскали камни. Мне на мгновение стало жаль девчонку, особенно когда она с явным трудом подняла огромный поднос, заставленный грязной посудой, и потащила его вниз, аккуратно нащупывая каждую ступеньку. Но я тут же одернул себя. Элли должна раз и навсегда понять, что я с ней не в игрушки играю, у меня серьезная работа, и если она не готова стать частью театра по-настоящему, пусть привыкает и дальше таскать подносы.
Меренга оказалась выше всяких похвал, и я съел ее полностью, причем в рекордные сроки. Похоже, мне, как отъявленному сладкоежке, нужно было не супы и горячее заказывать, а сразу к десертам приступать. В целом, ресторанчик мне понравился, и я мысленно поставил на нем пометку одного из тех мест Москвы, в которое обязательно загляну еще не раз.
Сытый и расслабленный, я удовлетворенно откинулся на спинку, наблюдая, как Элли убирает на поднос последнюю посуду с моего стола.
— Ресторан закрывается, — тихо проговорила она, явно растеряв свой боевой пыл, пока весь вечер бегала по лестнице. — Тебе пора уходить.
Что ж, она права. Мне здесь больше нечего было делать, эту битву противоположных мнений я определенно выиграл. Оставалось лишь закрепить успех.
— Я жду тебя в машине, — проговорил я, бросая на стол салфетку и подхватывая пакеты с едой, которую мне, как бережливому хомяку, завернули с собой. Из одного пакета торчало горлышко винной бутылки. Не то чтобы я собирался сегодня пить, но пусть стоит на всякий романтический случай. — И не вздумай совершить очередную глупость и сбежать от меня. Только хуже сделаешь.
Элли лишь вяло передернула плечами, отвечая на мое предостережение, и пошла вниз.
О том, что она смотается, воспользовавшись черным входом, я даже не переживал. Сейчас Элли должна быть послушной и покладистой, как объезженная лошадка. И я оказался прав. Спустя каких-то двадцать минут она вышла из ресторана. Вечер оказался прохладным, недавно снова прошел дождь, и девушка зябко куталась в кофточку, накинутую поверх футболки.
— Ну, что стоишь? Садись в машину, — указал я на дверь.
— Решил подработать таксистом, мистер Бонд? Что же ты приехал не на Астон Мартин?
— Моя машина лучше. А если скажешь еще хоть слово, разозленный Бонд свяжет свою Электру и запихнет в машину безо всяких церемоний.
Элли не стала продолжать игру в агента 007, только устало выдохнула и сказала:
— Артур, я вполне могу добраться сама, тут ехать пятнадцать минут.
Мне надоело ее упрямство, и я, не желая больше шутить, угрожающе зарычал и двинулся на нее, намереваясь все-таки исполнить свою угрозу. Но, кажется, Элли это вовремя поняла и, покачав головой, послушно залезла на сиденье сама. Я тут же устроился за рулем.
— Я думала, мне тут не останется места. Все займет еда, — хмыкнула Элли, оглядев заднее сиденье, уставленное пакетами.
У нее еще остались силы шутить? Замечательно, значит вести серьезную беседу она тоже в состоянии.
— Для одной сладкой клубнички в моей машине всегда найдется место, — все-таки не сдержался я от пошлой шуточки, а она не нашлась, что мне ответить. А может, просто решила промолчать, не желая тратить остаток сил на очередную словесную битву со мной.
Я вырулил из переулка, но тут же встал на светофоре. И, наверно, первый раз я радовался красному свету, потому что с Тверской до Остоженки действительно можно было рукой подать, а отпускать Элли так быстро я не хотел. Но пока я подбирал слова, она заговорила первой.
— Скажи, ты действительно считаешь, что я на сцене выгляжу неуверенно?
Я внимательно посмотрел на нее. Реально готова услышать правду?
— Да, я так считаю. Чаще всего ты выглядишь так, будто хочешь кому-то угодить, а то и спрашиваешь разрешение, можно ли тебе находиться на сцене. Но иногда, когда забываешь, что ты – вчерашняя выпускница, которая подрабатывает официанткой, когда ты по-настоящему вживаешься в роль, у тебя получается очень даже неплохо.
— Да что ты привязался к этой официантке! — вспылила она, будто забыв, что речь шла вообще о другом.
— А ты не понимаешь?
— Извини, но нет.
— Так я объясню. Ты должна зарабатывать себе репутацию. Не задумывалась, что кто-то из гостей «Айоли» может узнать тебя после премьеры? Поверь, после этого у них появится отличный повод перемыть тебе кости. И если ты никак не можешь определиться, кто ты – актриса или официантка, то могла бы подумать об остальных. Например, что это мне придется оправдываться, какого дьявола я позволяю актрисе главной роли своего спектакля работать не по профессии. Хочешь, чтобы все решили, что я – жлоб, и денег тебе мало плачу? Я уже молчу об остальном персонале этого ресторана, которые узнают тебя совершенно точно. И тут у меня к тебе вопрос: можешь ли ты ответить за каждого, что он не захочет подстроить тебе подлянку из элементарной зависти?
