На следующее утро Андрей узнал о случившемся. Пьеса заканчивалась монологом Андрея о жестокости мира, о человеческой глупости и о череде заблуждений, способных привести к катастрофе.

Я дочитала сценарий с совершенно опухшими от слез глазами. Кто же это написал? Так ярко, талантливо и так печально. Я настолько прониклась судьбой своей героини, что сыграла бы ее вообще без гонорара, предложи мне это кто-нибудь, просто ради самой роли.

Пьесу я закончила читать около пяти утра, а все потому, что то и дело возвращалась к особенно полюбившимся мне местам. Мне бы пойти спать, но я не могла успокоиться. Во мне кипели чувства, и я направилась в пустую комнату с зеркалом. Очень хотелось отыграть хотя бы несколько сцен, но получалось плохо, мешали душащие меня слезы. В какой-то момент я даже засомневалась, справлюсь ли со своей бурей в душе, смогу ли не разрыдаться на сцене. И лишь после семи утра усталость взяла свое, и я отключилась, едва добравшись до кровати.

Настойчивая трель звонка выдернула меня из тяжелого, муторного сна. Несколько секунд мне потребовалось на то, чтобы понять, где я и что так настырно названивает. Будильник? Но тут в сонный мозг раскаленной спицей вонзилась мысль: я проспала, потому что забыла поставить будильник! Следующая мысль заставила меня взвиться с постели и метнуться к телефону. Но звонил не он, трель раздавалась снизу, от входной двери. Часы показывали половину одиннадцатого, а на телефоне было двадцать пропущенных вызовов.

Ругая себя последними словами, я чуть ли не кубарем скатилась с лестницы, на ходу пытаясь пригладить волосы. У самой двери я поймала в зеркале свое отражение и ужаснулась. Бледное опухшее лицо, глазки – как у китайского пчеловода, на голове гнездо, а сама я едва прикрыта пижамными шортами и маечкой. Но деваться некуда, придется открывать назойливому посетителю в таком виде.

Я распахнула дверь и узрела за ней Артура. Конечно, а кого еще я ждала увидеть. Он был в ярости.

— Мне кажется или мы договорились, что ты приедешь на работу к девяти? — зарычал он, вталкивая меня в квартиру.

— Н-нет, не кажется, я обещала к девяти, — проблеяла я, втягивая голову в плечи. — Извините!

— Извините? — шипел он мне в лицо, и его ноздри побелели от ярости, а голубые глаза, похожие сейчас на кусочки льда, метали молнии. — Я думал, ты поняла, насколько ситуация серьезная, и как мне важна твоя ответственность. Вся труппа в сборе, без тебя даже начать не могут. А ты и не думаешь в театр ехать!

— Этого больше не повторится, — пропищала я, остро чувствуя каждый изъян своей внешности и желая прямо сейчас скрыться куда угодно от разъяренного начальника, желательно провалиться сквозь землю.

Артур вдруг перестал нависать надо мной, замер, словно его осенила некая мысль, и, резко развернувшись, распахнул дверь в ванную. Включил свет, огляделся, а потом метнулся на кухню. Там заглянул за шторы и зачем-то в шкаф под мойку, где стояло мусорное ведро. А потом и вовсе взбежал вверх по лестнице. Я поспешила следом, с удивлением наблюдая, как он распахивает дверь сначала в одну комнату, потом в другую, забегает в спальню, распахивая шкафы, выглядывает на балкон.

— Да что происходит? — наконец решилась я подать голос, и Артур развернулся ко мне. Мне кажется, его взгляд стал еще злее.

— Я поселил тебя в этой квартире не для того, чтобы ты водила сюда любовников и пила с ними по ночам. Ты нужна мне на работе вовремя и желательно в нормальном виде и состоянии. Мне все равно, с кем ты спишь, — брезгливо поморщился он, — пока это не мешает работе!

Я задохнулась от возмущения, и ко мне наконец-то вернулось самообладание.

— То есть вы думаете, — чеканя каждое слово начала я, уперев рук в бока, — что я, не успев заселиться, устроила тут вечеринку? Привела толпу стриптизеров и всю ночь пила с ними водку? Да за кого вы меня принимаете?

— За девицу, не способную держать собственное слово, — сощурил он глаза, снова грозно нависнув надо мной. — Впрочем, с тебя бы хватило одного стриптизера и одной бутылки шампанского. Или того самого Макса, с которым ты как раз собиралась встретиться вчера.

Я так разозлилась, что чуть не набросилась на мужчину с кулаками. Ну конечно! Он же слышал мой разговор по телефону, и сейчас воспользовался этим знанием, чтобы использовать против меня.

— Может быть, вы, увидели что-то не то в моем внешнем виде и теперь судите по нему? — грозно спросила я, наступая на начальника. Ни один мужчина в здравом уме не признается, что девушка выглядит ужасно, даже если это на самом деле так. Потому что та самая девушка за такие «комплименты» быстро открутит комментатору нос, даже если сама в чем-то виновата.

Я прекрасно понимала, что загоняю Артура в ловушку, задавая такой провокационный вопрос, но у меня словно сорвало стоп-кран. От хамства нового начальника хотелось не только защищаться, но и наступать, давая понять, что он не имеет никакого права так со мной разговаривать. Боже, как этому дьяволу удается так легко выводить меня, обычно уравновешенную и спокойную, на такие эмоции?

Но Артур не растерялся. И, кажется, мне пора усвоить, что на словесном поле битвы мне у него никогда не выиграть. Он вдруг расслабился, его взгляд со злого сменился на оценивающий, на губах расцвела порочная улыбка, и этим самым взглядом он медленно, словно сканером, прошелся от моей макушки до пят и обратно. Я снова почувствовала себя голой, потому что чертова хлопковая пижама не прикрывала вообще ничего, и под этим оценивающим осмотром ощутила свою наготу еще острее.

— Все, что я увидел, очень даже «то». Я оценил, не переживай.

Поведение этого мужчины выбивало меня из колеи, как и резкие смены его настроения. Да, я проспала и опоздала. Но это вовсе не повод врываться и обвинять меня черт знает в чем, а потом как ни в чем не бывало раздевать меня взглядом, как будто я какая-то дешевая девка, которую сняли на ночь. Если Артур продолжит так себя вести, я просто не выдержу! Такие качели вообще не для меня.

— Не знаю, что вы имеете в виду. Возможно, что вам нравится вид опухшей растрепанной алкоголички, за которую вы меня приняли, — безжалостно раскритиковала я себя. — Но хочу сказать, что глаза опухли потому, что я дочитала сценарий. И ревела над ним, как малолетняя дурочка. Я, чтобы вы знали, уснула только в восьмом часу, потому что не могла успокоиться, из-за этого и проспала. И между прочим, вчерашний день тоже был не самым легким для меня. Еще раз говорю: этого больше не повторится. А если вы отойдете от двери, я смогу пройти в ванную и привести себя в порядок. Через полчаса буду готова.

Несмотря на то, что я полночи лила слезы, глаза снова защипало от набежавшей влаги. Казалось бы, все уже выплакала, но нет. Мне стало так обидно, так стыдно за то, что я подвела, что захотелось разреветься, а еще – немедленно скрыться за дверью, чтобы сбежать от острого взгляда этого мужчины.

Желая осуществить задуманное, я направилась прямо на стоявшего в дверях Артура, от переживаний совершенно не приняв во внимание нашу несколько разную весовую категорию. Он возвышался надо мной, как темная скала, в своей неизменно черной одежде. У него вообще есть в гардеробе светлые вещи? Я намеревалась отодвинуть Артура с дороги, но мне, разумеется, это не удалось. Он поймал меня за плечи, заставил посмотреть себе в глаза.

— Не злись, куколка. И не надо плакать. Я ведь уже не злюсь, хотя собирался как минимум откусить тебе голову.

— Куколка? — опешила я от нового прозвища.

— Да. Ты похожа на куклу. Такая же нереально красивая.

Я закатила глаза, оценив сарказм. Назвать меня сейчас красивой можно было лишь с очень большой натяжкой, так что я уже более решительно толкнула Артура в грудь, чтобы наконец убрался с дороги. Спускаясь по лестнице, я услышала тихий смех, который показался мне ужасно самодовольным.

Как и обещала, сборы не заняли много времени, и уже через полчаса я, полностью собранная, предстала перед Артуром, пьющим кофе на кухне. Похоже, в этой квартире он бывал не раз и чувствовал себя здесь как дома. Я поняла, что он уже совсем успокоился, да и я чувствовала себя увереннее. Выпить кофе я, разумеется, не успевала, да и посчитала наглостью тратить время еще и на это. Итак задержала репетицию.