Сам Чиж о мотивах выбора высказался так: «Серега, он же кларнетист. Музыкант музыканта всегда поймет. А еще он такой же раздолбай, как и я».

Здесь Чиж не ошибся: никаким сценарием даже не пахло. В этом, как оказалось, и заключался творческий метод Кальварского.

— Когда летели в самолете, — рассказывает Чиж, — я спросил: «Серега, какой будет сюжет?» — «А черт его знает! Будем ждать первого проблеска идеи. Вот он, проблеск, пришел — ага, начали! Значит, идем туда, снимаем то-то». — «А дальше?» — «Хрен его знает, там вынесет...» Я уважаю такие вещи. Это как джем-сейшен.

Съемки «Полонеза» были действительно сплошным импровизом. Как следствие — приключения случались на каждом шагу. Сцену автостопа (Чиж в шортах идет вдоль хайвея с гитарным кофром и пытается остановить попутку) снимали на скоростном шоссе под Лос-Анджелесом. Причем без официального разрешения. В самый разгар съемок рядом с «киногруппой» притормозила разгневанная пожилая леди. Было несложно понять, что она грозится вызвать полицию. Шутка ли, машины мчатся по трассе с огромной скоростью, а эти fucking guys мешают движению!.. Общаться с копами совсем не хотелось: русские «клиподелы» были крепко навеселе. Поэтому все страшно перепугались, прыгнули в авто — только след простыл!

Другой инцидент случился возле местной тюрьмы. Чтобы отснять нужный ракурс, киношники нагло перелезли через бетонный забор. И тут Кальварский заметил приближающегося копа. Первая мысль: «Сейчас отберут камеру, пленку и арестуют». Но полицейский только похлопал его по плечу: «Я тебя узнал: в прошлом году ты снимал у нас кино. О’кей, парни, не буду мешать! Работайте». Затаив дыхание, все провожали взглядами широкую спину полисмена. Этот стресс по русской привычке тут же «сняли» выпивкой.

— Поскольку я был в Штатах первый раз, — говорит Чиж, — мне было страшно. Поэтому я пил больше, чем нужно. Это была своего рода защитная реакция на шок. Наверное, в каждом советском музыканте все равно подсознательно сидит восхищение: «О, Америка! Здесь рождался рок-н-ролл, здесь играют блюзы...»

Это чувство особенно остро ощущается в Лос-Анджелесе, куда, как писал «новый американец» Михаил Шуфутинский, музыканты слетаются со всего мира, как мухи на сахар: «Если увидишь на улице четырех человек с длинными волосами — значит это точно рок-группа». Но Чижу, который решил побродить по блюзовым клубам, «Город Ангелов» показался странным.

— Мы зашли в один клуб, там играл какой-то непонятный коллектив, на соло-гитаре был японец. Когда они «рубили» вещь мне совершенно незнакомую, я просто сидел и пил пиво. Но потом они заиграли «Дом восходящего солнца». И такая лажа понеслась! Мне захотелось подойти и сказать: «Парень, отдай гитару, ты не умеешь играть!..» Когда мы оттуда вышли, у меня было противоречивое чувство: с одной стороны, был в Америке, а с другой — услышал такую фигню...

На самом деле противоречие пролегало куда глубже, оно было корневым. Если для большинства советских парней «тяжелый рок» начинался с классического риффа из «Smoke On The Water», то вся западная рок-лирика — именно с баллады «Дом восходящего солнца»:

Но в реальности «Восходящее солнце» — «Rising Sun» — это название некогда популярного в Нью-Орлеане публичного дома, а героиня песни — проститутка, которая хочет оттуда сбежать...

— Я ожидал увидеть Страну Блюза, — говорит Чиж. — Понять, откуда всё это у них идет, откуда они черпают — пусть не Мадди Уотерс, пускай какой-нибудь Aerosmith. И я понял, почему у них совершенно другая музыка: там жизнь без особых забот, у них миллионеров — как у нас бомжей. Поэтому и музыка такая: радостная, веселая и... какая-то поверхностная. А мы вкладываем в их музыку то, чего там нет, боль нашу.

К 1996 году русскоязычная диаспора уже заполнила все крупные города Америки — Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Филадельфию, Сан-Диего. Разумеется, не обошлось без мысли: а почему бы не сыграть для них концерт.

— У меня такие фишки постоянно в голове крутятся, — говорит Чиж. — Идешь по городу и думаешь: что, если сейчас зайти вот в эту квартиру и сказать: «Я — музыкант. Давайте я вам сыграю, а вы меня накормите». Посмотреть, чего я стою... И если бы мне тогда предложили выступить хоть перед эмигрантами, хоть перед американцами — за стакан портвейна! — я бы с удовольствием согласился.

Тем более что сам «кинопроцесс» его не утомил.

— Там работать-то особо не приходилось. Клип ведь не игровой. Оператор говорит: «А теперь пройди по воде». Ну, я иду по воде. «Нормально прошел?» — «Нормально, только давай еще разок. Возьми гитару в руки». — «А куда смотреть?» — «Да по фигу!»

Пожалуй, единственной сложностью стали натурные съемки в Невадской пустыне. Туда приходилось уезжать рано утром, пока не жарило солнце. «Чижи», которых отсняли буквально за день, беззаботно валялись в это время на травке возле бассейна. Правда, Владимиров все же поборол апатию и заглянул в музыкальный магазинчик на бульваре Санта-Моника. Здесь он купил за 800 долларов Fender модели Stevie Ray Vaughan. Заглянувший туда же Чиж выбрал полуакустический Gibson Blues King. Стартовая цена была кусачей, и ему пришлось — чего он страшно не любит — долго торговаться с продавцом-негром. В конце концов тот уступил гитару за $1549.

Разыгрывая новый инструмент, Чиж с ходу сочинил лирическую балладу «Я подобно собаке». (Здесь нет ничего удивительного: Джей-Джей Кейл, когда купил новую гитару, так вдохновился, что сочинил восемь песен в течение одного дня.) «Мы жили с Игорюхой Березовцом в одном номере. Ночью писал, потому что всё сдвинуто — у них ночь, у нас в России день. И я никак не мог приноровиться. Чтобы его не разбудить и не мешать, я взял гитару и ушел в туалет». Записная книжка Чижа зафиксировала точную дату: 15 октября, 3 часа утра по американскому времени.

Репетировать новую вещь начали прямо в Лос-Анджелесе, собравшись в гостиничном номере. «Был хороший вариант, где Лешка нашел очень красивые “фишки” на басу, — вспоминает Чиж. — Но, видимо, не от души шло, потому и забылось».

По возвращении в Петербург работа над клипом была продолжена. Как выразился Кальварский — «на контрасте». Эпизод, где Чиж совершает проход по рельсам на фоне тепловоза, снимали на пригородной станции Сортировочная, сцену с байкершей — на трассе в Финляндию.

«Серега говорит: “Завтра едем под Питер, я девку нашел офигительную, Вальку, байкершу”, — рассказывал Чиж. — Это действительно реальная барышня. Приезжаем — у нее “Урал”, коляска. Мы посмотрели — какой кайф!.. Меня девушка везет на мотоцикле “Урал”, а я сижу в коляске и бренчу что-то. Даже пил на ходу. Но не спирт, как в песне, а винище... Вот и написал песню, которую мог бы петь в тот момент, когда мчался с Валей-мотоциклеткой. Сразу перло, и практически без помарок. Я не знал, есть ли на мотоцикле шипованные шины. Позвонил Кальварскому: “Серега, ты в мотоциклах разбираешься?” Он: “А что?” Я ему текст продиктовал. Он говорит: “Нормально, пиши. Какая разница? Образ есть, и всё”. Так что в “Урал байкер блюзе” фифти-фифти придуманного и реального».

Днем раньше, 4 ноября, Чиж остался в квартире один, начал перебирать струны и доперебирался до песни «На двоих», продолжившей тему «Мышки». Рецензент калужской газеты «Знамя» писал: «От нее веет хипповской романтикой 70-х. Первые же аккорды уносят в мир, где нет серых будней и скучной работы, нет денег, да они и не нужны. Были бы на двоих один свитер, плеер и кассета “Битлов”. Разве не мечтают многие из нас бросить все однажды и отправиться со своей любовью в дорогу! Просто ехать в никуда на старенькой машине, подставляя лицо попутному ветру...»

15 декабря 1996 года «SoLyd Records» выпустил новый альбом «Полонез». К выходу диска в телевизионной «Программе А» состоялась премьера одноименного клипа. Закрытый просмотр для «чижей» состоялся чуть ранее на «Леннаучфильме», где располагался офис Кальварского.