Нечего терять (С. Чиграков) Ее зовут Настя, она пишет стихи, живет на реке, Она верит в то, что осень пройдет. В ожидании дальних дорог и чудес она всегда налегке, Она ожидает свой самолет, Который прилетит за ней, который прилетит за ней И ей нечего будет терять, нечего будет терять, Ей нечего будет терять, отправляясь в путь. Он живет на другой реке, пишет стихи, летает во сне, Он знает то, чего не знает она. Он не член ОсоАвиАхим, но уверен в том, что в небе он — непобедим, И в ту ночь на небе будет полной луна, Когда он прилетит за ней, когда он прилетит за ней, И ему нечего будет терять, нечего будет терять, Нечего будет терять, отправляясь в путь. Я живу на слиянии рек, я читаю булгаковский «Бег» И наблюдаю за тем, как кончается век. А облака все плывут и плывут с запада на север и с востока на юг, И чуть выше над ними летит самолет, Который прилетел за ней, который прилетел за ней, И им нечего больше терять, нечего больше терять, Нечего больше терять — они теперь вдвоем. Ural biker blues (Валентина) (С. Чиграков) Я брел по дороге осенним днем, Мои ноги стонали, я одолел крутой подъем, Это было ненастным октябрьским днем, Когда я услышал звук, напоминающий гром. Я оглянулся назад, и я увидел клуб пыли, И из него три колеса, пожирающие мили. Я оглянулся назад, мне было интересно: возьмет или нет. Я так устал голосовать за последние сто тысяч лет. Я в безнадеге поднял руку, и ты остановилась, Ты спросила меня: «Куда тебе, милый? Если на север, могу подвезти». Я подхватил свою гитару, улыбнулся И ответил ей, что нам по пути. Тогда ты тоже улыбнулась и сказала, что тебя зовут Валентина, Что ты поставила недавно шипованные шины, И не смогу ли я спеть что-либо для нее. Я расчехлил свой «гибсон», затянулся и меня понесло... Я спел ей про еврея, про такие дела, брат, любовь, Я спел ей «Hoochie Coochie Man», а потом Один раз еще про еврея, затем о любви. Я затянул было про чай, но тут она сказала мне: «Слышь, парень, погоди». У нас заглох мотор, и я вылез из коляски. Воцарилась тишина, и все стало как в сказке: Поля, леса, небо и ручей. Ты вытащила фляжку, открыла и сказала мне: «На, парень, пей». И пока я кирял, ты разбиралась с мотором, Но он не заводился — он решил нас взять измором, А во фляжке был спирт, и я нажрался так, что чуть не упал. А ты сказала: «Извини, браток, но это не Harley, а “Урал”». Я воскликнул: «Валентина, да мне насрать на Harley Davidson. Конечно, спору нет, и мы не будем с ними мериться, Но если хочешь, то я могу слабать тебе блюз. Не обращай внимания на то, если я вдруг лажанусь». Я играл часа два, а ты возилась со сцеплением, И вдруг свершилось чудо, и я без промедления Забрался в коляску, и мы понеслись. Да так, что ты едва успела крикнуть мне: «Милый, держись!» О, гони! Гони, Валентина, Гони! У тебя кайф, а не машина. Гони! Ты видишь, Валя, я совсем не боюсь, И мы будем свободны пока звучит мой «Ural Biker Blues»! Я подобно собаке... (С. Чиграков)
Я подобно собаке сидел под твоими дверями, Я не пил, я не ел — мне хотелось лишь выть на луну. А внизу лежал город, доставший своими огнями, Проглотивший тебя совершенно одну. Твой брат-алкоголик стрельнул у меня на похмелье — Я отдал ему все, что в карманах, — лишь бы только отстал. У соседей напротив идет третий день день рожденья, А может быть, свадьба, а может — семейный скандал. Беспрестанно работает лифт, да только все мимо кассы... Для него твой последний этаж, видно, словно Монблан, С занесенной метелью заброшенной лыжною трассой, Где на финише — я, угодивший в капкан... Я сижу под твоими дверями и слушаю крышу, День прошел, за собой приведя негатив. Спать давно улеглись кошки, люди и мыши. Я хочу быть с тобою, пока я еще жив! Я выгрызу вены себе, если что-то случится, Я напьюсь своей собственной крови, а после — вина, В этом городе сраном прикольные разные лица, Только вот, знаешь, мне не хватает тебя... Я подобно собаке... Я подобен собаке... Дорожная № 2 (С. Чиграков) Сходятся-расходятся, как пути на станции, Шпалами да рельсами — аж в глазах рябит... Проводница милая, выдай мне квитанцию О том, что если ехал я, то ехал не в кредит. Сядем у окошечка в на колесах горенке — За полночь, так за полночь! — будем пить твой чай. У меня с гитарою две бутылки красного, Якобы случайно, как бы невзначай. Выпьем мы по соточке, тут и познакомимся: Мне на Оль всю жизнь везло, ну а я — Сергей. Струны плачут новые, деревца дубовые Проплывают за окном — пой, да не робей! А через две станции — всё, хана! — приехали, Для тебя здесь дом родной, а мне — как первый снег... Проводница Оленька, с шутками да смехами Мы с тобой прощаемся, и, может быть, навек. Сходятся-расходятся, тут же снова женятся. Новыми афишами хвалится забор. Что-то там забудется, что-то перемелется, Ночь, купе, вино да чай, душевный разговор... А жизнь, как зебра полосатая — юность волосатая, Да наколка на руке с именем любви... Сколько будет мне дорог, где найду я свой порог — Знает ветер в поле, только он всегда молчит... |
