Подводя итоги 1995 года на страницах журнала «FUZZ», критик Владислав Бачуров не пожалел для Чижа яда: «Беззастенчивая раскрутка — куй железо, пока горячо, — три альбома за год (из них два концертных, а в “...О любви” Чиж написал только две песни). Видимо, его песенка уже спета, раз он поет чужие».

Прав или не прав был критик? Чиж говорит, что ему нисколько не стыдно за альбомы 1995 года — «Перекресток», «Live», «...О любви» — они были хороши со всех точек зрения. Кроме того, он разделял позицию Вячеслава Бутусова, что лидер группы несет ответственность за карманы своих музыкантов («Я должен, — сказал в интервью Бутусов, — писать альбомы с регулярностью примерно раз в год, чтобы жить более-менее богато всем»).

— Березовец говорил: «Надо бы пластиночку записать!» — «Хорошо, давай запишем». Это было поставлено Игорем, грубо говоря, на поток: пластинка в год. Наверное, с его стороны это было правильно: пластинка в год — вроде бы немного. Я раньше тоже так думал... Ни фига! Иной раз нужно десять лет, чтобы написать эти десять песен.

Тем не менее новый альбом «Эрогенная зона» стал как раз следствием такого продюсерски-коммерческого подхода. Дело в том, что менеджмент группы и лейбл «SoLyd Records» договорились выпустить полное собрание чижовских альбомов в виде бокс-сета с шестью CD (наподобие сундучка «Хэппи мил» из «Макдоналдса»). Туда предполагалось вложить фирменный пакет со значком с изображением «чижей» и цветными постерами. Было также объявлено, что первые 500 экземпляров этого коллекционного комплекта будут пронумерованы и снабжены специальным сертификатом. Разумеется, цена бокс-сета получилась весьма кусачей. И новый альбом должен был привлечь к этому «сундучку» внимание фэнов Чижа и помочь распродать весь тираж.

Но откуда было взяться материалу для нового альбома? Пришлось срочно скрести по сусекам, чтобы успеть к назначенному сроку. И эта «датскость» во многом объясняет недостатки «ЭЗ».

Эрогенной зоной словарь называет «участки кожи на теле человека, прикосновение и раздражение которых вызывает сексуальное возбуждение». Но возбуждения не было. Ни сексуального, ни меломанского. Поэтому правильнее было бы назвать альбом — по заглавной песне — «Фантомом». Ведь фантом, как поясняет тот же словарь, это «причудливое явление, привидение, призрак».

То, что «Эрогенная зона» была именно альбомом-призраком, косвенно признает и сам Чиж: «Единственный хороший номер там — “Динамовский вальс” и “Снова поезд”. И всё!»

Но небрежность в отборе материала была не единственным минусом «Эрогенной зоны». После ее прослушивания у многих оставалось ощущение мешанины, музыкального «ерша» с отчетливым привкусом депрессии. И это неудивительно, если вспомнить, под влиянием чего сочинялись вошедшие в альбом песни.

Про психоделический «Поезд» Чиж рассказывал так: «Это всё поездки наши, железнодорожные зарисовки, списанные с жизни. Ситуация по весне и поздней осени с дембелями, кошмар этот. Мы тогда мотались по всей стране чуть ли не каждые два дня — с вокзала на вокзал, дороги, дороги... Так достало!»

Эту рельсовую мистерию, так же как «Динамовский вальс» и «То измена, то засада», Чиж сочинил у себя дома с тяжелейшего бодуна («Похмелье после запоя, — делился он впечатлениями, — это настоящий русский экстрим. Когда наступают алкогольные зори, когда хочешь спать, а уснуть не можешь, сидишь, плачешь, а в глаза засыпано по тонне песка, и так страшно, и проходят сутки, вторые...»).

Такой же сумрачной по настроению была и песня армейских времен «Эрогенная зона» с провокационным рефреном «Я знаю, что вена — моя эрогенная зона». Правда, с той поры, когда рядовой Чиграков улетал на героиновых крыльях «через невидимый глазу забор» в Никуда, его отношение к наркотикам сильно изменилось: «Думаю: нет, с таким текстом на пластинку писать — вот это грех настоящий... И я переписал». Например, «кто-то маячит в соседнем окне» вместо «...и улетаю верхом на игле»; «это не жизнь, это ниже ее» вместо «...выше ее» и т. д.

Мрачноватость альбома в какой-то мере разбавляли песни, составляющие некий стёбный блок: «Динамовский вальс», «Russo matroso» и полный концертный вариант «Вечной молодости», дополненный припевом из «золотого» хита Юрия Антонова «Мечта сбывается». Как заметил один из критиков, антоновские строки всегда поражали его своей уместностью в чижовской песне, вызывая светлое ощущение «подзабытых семидесятых». (Кстати, Чижу наверняка было бы приятно узнать, что Антонов, кумир его юности, в интервью минской «Музыкальной газете» сказал: «Мне очень нравится своей непосредственностью Чиж и Ко. Но это не совсем рок, это больше популярная музыка. Я и Пола Маккартни не стал бы называть рок-музыкантом, он поп-музыкант».)

Добавило альбому позитива и «Прекрасное воскресенье» из репертуара «Поющих гитар» — однажды Чиж заиграл этот старенький, но неувядающий хит на саунд-чеке, и парни с радостью его подхватили.

Но главным хитом, сразу пошедшим в народ, к удивлению всей группы, стал «Фантом»[109] — дворовая песня, написанная в 1970-х якобы от лица американского пилота, сбитого советскими истребителями во Вьетнаме. Из 12 куплетов, которые Миша Владимиров откопал в пионерском песеннике своей жены, общими усилиями было отобрано шесть. Гармонию Чиж оставил в том самом виде, в котором ее показал когда-то старший брат.

Чтобы «добить» хронометраж, в «ЭЗ» вставили «Лирическую» из репертуара Владимира Высоцкого. Первоначально Чиж записал ее как участник проекта «Странные скачки», где звезды отечественного рока — Шевчук, Бутусов, Кинчев, «ЧайФ» и др. — представили свои кавер-версии песен «всенародного Володи» (альбом вышел в декабре 1996-го).

Наиболее интересна история появления в «ЭЗ» песни «Russo matroso». Она принадлежала бывшему харьковскому рокеру Захару Маю, начинавшему выступать с группами «Постскриптум» и «Сутки-трое». В 1989 году он ненадолго стал членом группы «Генеральные переживания», где в то время играл Евгений «Кошмар» Варва, и вскоре эмигрировал в Штаты. «Но я успел с ним познакомиться, когда приезжал накануне», — рассказывал Чиж. Он даже упомянул Мая в своей «Буги-Харьков» («...жаль, что я не застал балтиморского парня — Захара»).

Тем временем 18-летний Захар, высоченный и зычный, как Маяковский, мыл машины и писсуары в еврейском квартале Балтимора, откладывая каждый доллар на оплату студии. И в результате записал альбом «...И никого другого» (1995), который довольно быстро разошелся среди русскоязычных эмигрантов. Когда «ДДТ» прилетели на гастроли в Америку, Май через барабанщика Игоря Доценко прислал этот CD Чижу в подарок.

— Там была масса шикарных песен, — говорит Чиж, — но «Руссо матросо» как-то сразу легла мне на уши.

Сначала он исполнял эту песню на концертах, а затем попросил у автора разрешения записать на альбоме. В порядке «культурного обмена» Захар записал свою версию чижовской «Хочу чаю». Наш бывший соотечественник Дан Дорфман, проживающий в Бостоне, дал по этому поводу свой комментарий: «Я слушал “Руссо матросо” в оригинальном исполнении автора. Никакого сравнения. Профессионализм Сергея из вполне дворовой песни сотворил чудо. Есть у Чижа такая тенденция — облагораживать материал».

(Однако сделаться суперхитом «Russo matroso» помешала ненормативная лексика. Крутить в своем эфире эту весьма фривольную песенку рискнули только питерское «Радио-1» и «Радио-Шансон».)

Стоит также признать, что запись «Эрогенной зоны» прошла под девизом «и так сойдет». Чиж никогда не стремился повторить подвиг «Алисы», которая, записывая альбом «Для тех, кто свалился с Луны» (1993), провела в студии полгода. Ориентиром для него служили слова Пола Маккартни: «Я делаю вещи, которые нет необходимости доводить до конца с особой тщательностью».