Вместо слуг с платьем в комнату вошла мать с гордым и, до неприличия, довольным видом.

— Фрея, швея, которой ты заказала наряд, не успела его дошить, сказала, что ты слишком поздно решила внести изменения. Но не волнуйся, я ко двору пригласила кутюрье из гильдии искусств. Он всё закончит. — Безапелляционно заявила женщина и вскинула подбородок, улыбаясь, но с холодом в глазах. — Ничего не говори, возражения не принимаются.

— Ваше Величество, — дверь открылась, и, переступив порог, растянулся в поклоне ухоженный, даже лощёный мужчина. Хотя, знаю я таких мужчин. — Ваш облик заставляет моё сердце трепетать, как у пташки. Вы неотразимы, — он поцеловал её руку.

Хоть у него и был яркий сюртук, но выглядел он красиво и дорого. Чёрные волосы зачёсаны назад, кончики немного вьются. Самым запоминающимся акцентом в его образе была нарисованная мушка. Довольно мило, в общем-то.

— Знакомьтесь, это моя дочь, принцесса Фрея. — Указала мать на меня ладонью, как ведущая прогноза погоды.

— Истинная красота! — восхищался кутюрье, демонстрируя свой богатый словарный запас. — Я вижу в вас королевскую грацию и плавные изгибы, вы словно фарфоровая куколка.

Я была тронута его комплиментами. Почему меня не встретили сразу, как только я приехала?

— Оставляю вас, дела не ждут, мне нужно закончить подготовку к балу, — сказал кутюрье. — Фабьен, я жду идеальной работы.

— Всенепременно, моя госпожа, — ответил кутюрье, и в его руках появилась пуховка с иголками. Я даже не заметила, как она там появилась.

Мне принесли наряд и начали примерять. Я не сразу заметила, что он слишком тяжёлый. Как так получилось, что воротник натирает мне мочки ушей?

— Мне нужно зеркало, — сердито сказала я.

Слуги принесли огромное зеркало в раме.

Когда я увидела своё отражение, то подумала, что это какой-то розыгрыш. Но присмотрелась…

От моего голубого платья ничего не осталось. Я превратилась в кусок лимонного пирога со сливочным кремом, а воротник был похож на отстойный. По корсету вертикально нашили бантики, рукава-фонарики обшили стразами, словно их макнули в ведро с блёстками или, что ещё хуже, какого-то сказочного единорога стошнило прямо на них.

— Вот же курица! — зло процедила я сквозь зубы, спускаясь с небольшого постамента и начиная отрывать с мясом рукава.

Стразы начали сыпаться на пол с глухим цоканьем, разлетаясь по комнате. Воротник угодил точно на небольшой гипсовый бюст. Клочки ткани валялись повсюду жёлтыми тошнотворными лужицами.

Я тяжело дышала. Злость — это огромный поезд старого типа, те самые паровозы, что ездили от энергии угля. Уголь — это катализатор моей злости, а злость концентрируется в топке. И сейчас я хочу переехать на этом старом поезде леди Диверсати. Ездила бы туда-сюда, пока она не развалилась на мелкие части, рельсы не заржавели, а шпалы не сгнили.

— Моя принцесса, как же так? — причитал Фабьен, поднимая обрывки платья с пола.

О, ну ты же казался понимающим типом. Чего вдруг удивился-то?

— Тишина! — Я поставила руки в бока и попыталась унять свои эмоции, снова стать приветливой и добродушной девушкой. С трудом, но получилось. — Простите, Фабьен, вы здесь совершенно ни при чём.

Я положила ладонь на лоб и начала ходить из стороны в сторону.

— Моя госпожа, душа моя, что же вы наделали? Я не смогу это исправить, — сказал кутюрье с отчаянием в голосе.

— Очень на это надеюсь! Сожгите его, — сказала я, отрывая ещё один лоскут. — Пусть это превратится в кучу пепла под моими ногами. Я хочу другое.

— Но королева сказала…

— Вы не понимаете? — Я осмотрелась вокруг. От моего взгляда все слуги покинули комнату. — Бросьте, я вижу в вас талант и хочу спросить вас, это ли подходящий наряд для молодой принцессы?

Маска ветреного и легкомысленного мужчины спала. Он смотрел на моё лицо, ища ответы на мой же вопрос. Он оценил платье, всё случившееся и сделал свои выводы.

— Возможно, после этого мне не сносить головы, — сказал он, и образ сладкого паренька пропал, и сейчас со мной разговаривал серьёзный мужчина. — Но то, что шьют в этом дворце швеи, далеко от канонов моды.

— Значит, вы должны понимать, почему я его разорвала.

— Но вы же сами пожелали…

— В том-то и дело, что по своей глупости я заказала платье у швеи, которая шьёт наряды придворным. Мой эскиз заменили. Узнаю кто, заставлю одеть это платье на бал. Причём в том виде, в котором оно пребывает сейчас. Так и прилеплю чем-нибудь стойким прямо к коже. Чтобы неповадно было.

— Моя госпожа в гневе, — ухмыльнулся мужчина, отложил пуховку с иголками на столик. Пробежал пальцами по гладко выбритой коже подбородка, заговорщически улыбнувшись. — Тогда чего вы от меня желаете?

— Я хочу выглядеть так, чтобы меня запомнили, но не как лимонный кекс, испечённый поваром-любителем. Хочу, чтобы видели во мне принцессу, которая обещает будущее, светлое и радостное. Хочу, чтобы мой наряд был отражением моего королевства… Чтобы…

— Погодите, ни слова больше. О, святые, вы моё вдохновение. Святая матерь, вы будете сиять ярче первой звезды. О, великий отец, с вашей подачи мода королевства изменится раз и навсегда! Вы будете олицетворять свою страну, вы станете её богиней. Я вам обещаю. Или больше никогда мне не притронуться к своему ремеслу.

— Разве мы сможем успеть за одну ночь? — Я намеренно сказала «мы», потому что я часть этого модного заговора.

— Если потребуется, не будем спать всю ночь. Используем каждую возможную минуту. Я задействую всех своих ассистентов, — возбуждённо протараторил кутюрье.

Мне понравилась его эмоциональная речь. Он был предан своему делу, и это вызывало восхищение. Однажды я представляла себя в роли социального работника: помогающей нуждающимся и больным. Однако, как оказалось, я совсем другая. Но если подумать, то даже титул принцессы — это тоже профессия, и у неё есть свои обязанности. Отбросив ненужные детали, можно сказать, что принцесса — это тоже социальный работник. Поэтому я не зря получила образование.

Фабьен позвал слуг и дал им чёткие указания. Я снова восхитилась им.

— Фабьен, — позвала я его, когда он собрался уходить. — Если вам понадобится моя помощь…

— Вы уже помогли, — ответил кутюрье с мягкой улыбкой. — Вы дали мне возможность. А это ценный дар. Я клянусь, что не упущу такого благословения судьбы.

Я почувствовала, как мои губы растягиваются в довольной улыбке, и кивнула в ответ. Мужчина коротко поклонился и ушёл, оставив меня одну, с полной головой мыслей.

Надеюсь, он справится, иначе его карьера в королевстве может закончиться, так и не начавшись.

Сегодня меня познакомят с моим женихом, но меня накрыла апатия. Мне всё равно на всё, я лежу, смотрю в потолок и ни о чём не думаю. Даже гнев, который всегда рядом, притих. Интересно, как долго это будет продолжаться?

Чувствую, как апатия отступает, в том же ритме, что и шаги моей прислуги. Здравствуй, раздражение.

— Ваше высочество, как спалось? Чего-то желаете?

— Желаю, чтобы этот день поскорее закончился.

Служанка посчитала это какой-то особенной шуткой и тихо хихикнула.

Через несколько минут я уже отмокала в ванной, а две служанки весело щебетали и обсуждали стражу, прибывшую с королевской семьёй Скандарии. Значит, они уже здесь? Что ж, я даже не удивлена, что мне ни разу не пришла мысль о побеге. Хотя, всё могло быть намного хуже: моим женихом мог оказаться старый, уродливый извращенец.

Интереснее всего, что разговор служанок был даже не о принце, а об их охране. У девушек столько восхищения, что я начала переживать, как бы после отбытия гостей у нас не появился на свет выводок бастардов.

Девчонки щебечут, а я им не мешаю. Их болтовня помогает отвлечься от подступающей паники. Вот так просто: закрыть глаза и выйти замуж за того, кого не знаешь, к кому не испытываешь чувств. Разве так можно? Конечно, со временем появится привычка к этому человеку, но очень хочется испытать это сосущее под ложечкой ощущение, вихрь бабочек в животе и прилив румянца к щекам. Видимо, всё это не для меня.