Внезапно слева от меня раздаётся писклявый голосок:

— Девчу-у-шечка, — обращается ко мне горгулья, которая вселяла страх и ужас в местных жителей, и в меня тоже. — Почему ты такая грустная? Поделись своей бедой.

Я испуганно взвизгиваю и пытаюсь вскочить с дивана, но путаюсь в тканях и падаю с него, неудачно приземлившись на раненую руку. Боль пронзает меня от предплечья до кончиков пальцев, а повязка на руке становится багровой. Здоровую руку я прижимаю к пораненной, чтобы остановить кровотечение.

Крылатая горгулья невозмутимо перелетает с одного места на другое, садится, сложив ногу на ногу, и опускает на серое бедро тонкий хвост с пикообразным кончиком.

— Позволь мне представиться, — говорит горгулья уже чуть менее писклявым голосом и, взлетев над диваном, гордо вытягивается. — Жиренше Динген Дер Сесил третий.

Мой воспалённый мозг перестаёт что-либо воспринимать. Рука ужасно болит. Меня напугало это чудище, которое должно украшать готические архитектурные шедевры, а не обитать в библиотеке и уж тем более разговаривать. На меня напали, ранили, заставили считать себя пустым местом, обвинили жениха в покушении, лишили спокойной жизни, которую я знала, вынудили идти против модного течения в этом идиотском мире.

— Поговори со мной, а то мне здесь очень одиноко, — жалобно просит горгулья.

От нахлынувших эмоций я просто разревелась, закрывая лицо ладонями и не стесняясь громко и истерически кричать.

Я плакала, не стесняясь, и вытирала слёзы о свою одежду. Хотелось не просто плакать, а выть от отчаяния.

Кого я пытаюсь обмануть? Я не хочу замуж, не хочу влюбляться в принца и не хочу занимать трон. Я не готова к страданиям и не хочу их. Я — личность, и никто не может сломать или даже погнуть мой внутренний стержень.

Горгулья всё это время сидела на подлокотнике дивана и наблюдала за мной.

— Наплакулилась? — спросила она.

— Да, — ответила я, шмыгнув носом. — Теперь будешь меня убивать?

От этих слов горгулья расхохоталась, как гиена в брачный период, и упала спиной на мягкие подушки дивана.

— Я? Девчушечка, ты меня явно с кем-то путаешь.

— А что? Меня тут все хотят убить, — ответила я, потирая глаза до мелких бликов.

— Так, — сказала горгулья и села в исходное положение. — Хочешь об этом поговоришеть?

— Что? Я тебя не понимаю, — снова шмыгнула носом я, готовая расплакаться от того, насколько я глупа и не понимаю язык горгулий.

— Ну, извини, я только недавно начал изучашить ваш язык. А поговорить здесь не с кем. Ты первая, кто не кричит от страхушки, но плачет, как маленькая девчушчка. Как же мне убрать акцент?

— Или ты просто каменная безграмотина, — поддразнила я и попыталась улыбнуться. Хотя с опухшим лицом и красным носом это выглядело страшно.

— Эй! — Горгулья распахнул свои каменные перепончатые крылья и взлетел. — Я один из умнейших среди своих соратников. Меня и направили сюда, чтобы я набирался умишки.

— А ты вместо этого прислугу пугаешь, — ответила я, поднимаясь с пола и морщась от боли, когда неловко дёрнула рукой.

— Тебе больношно? — Горгулья подлетел поближе и понюхал мою повязку, как поисковый пёс.

— Немного. Сегодня хотели меня убить, но не смогли, — похвасталась я боевыми историями и грустно улыбнулась.

— А может, тебя сегодня всё-таки убьют, — сказал горгулья.

Я рассмеялась над его кривым языком, а потом до меня дошли его слова.

— Жирен… Жинер…

— Для друзей я Жоржик.

Я снова рассмеялась. Эмоции так резко менялись, но меня это не волновало. Я наблюдала за Жоржиком и за тем, как плавно и размеренно он машет крыльями. Интересно, а каменными крыльями тяжело размахивать?

— Не смейся, — сказал Жоржик. — Ядунька в твоей ране, если не обратиться куда надо, так и помрёшь здесь счастливущная.

Я снова рассмеялась над его глупостями. Какой ядунька? Тетушка обработала мою рану, а значит, всё скоро пройдёт. Я так спокойна, что мне даже весело.

Я спускалась по лестнице, пританцовывая и не замечая, что с моих пальцев капает на камни кровь. Я напевала под нос слово «ядунька», пытаясь понять, что оно означает.

Жоржик, такой милый и красивый, похожий на мартышку из детской открытки или мультика, ругал меня:

— Девчушечка, не голосишь ты! Ой-ёйше, ядунька начал дейвствувшеть… ой-ёйше, караул!

Где-то под потолком потерялся мой Жоржик, а я стала нараспев кричать «Караул! Ядунька!».

Счастливая, я кружилась по залу, пачкала полы халата в крови и оставляла след, подобно улитке.

— Караул! Ядунька! — смеялась я, глядя на то, как узорчато по моей кисти бежит кровь, напоминая реки на картах.

Дверь распахнулась, и на пороге появился принц Каспиан с мечом наперевес. Какой же он сейчас красивый: высокий, в тёмном камзоле, волосы падают на лицо, а голубые глаза напоминают грозовое небо.

— Каспиан! — радостно машу окровавленной рукой. — Ваше Высочество! Вы пришли меня отчитывать? Ой, вы наконец-то смотрите мне в глаза.

— Вы кричали, — он убрал меч в ножны и большими строевыми шагами приблизился ко мне. — У вас кровь. На вас снова напали?

Он прижал меня к себе, придерживая рукой за талию, а второй крепко вцепился в мой локоть, осматривая насквозь пропитанные кровью бинты. А я смотрела, как он сосредоточенно хмурился и поджимал губы. Клянусь богиней, если бы моя здоровая рука была свободна, я бы потрогала его лицо.

— Почему вы не обратились к Ри?

— Ой, да бросьте, это царапина, скоро всё пройдёт. Давайте потанцуем? Мы так замечательно танцевали на балу, жаль только инцидент с гадкими Диверсати испортил всё веселье. Но, я клянусь, я девственна и чиста.

— Даже не сомневаюсь, — хмыкнул Каспиан, и на его губах появилась едва заметная мальчишеская улыбка.

Немного вывернувшись из его объятий, я потянула его за собой, начиная первые шаги вальса и напевая мелодию, которая часто играла в моей танцевальной школе.

Отвратительные песни всегда застревают в голове.

— В тот вечер, на балу, вы намного охотнее танцевали со мной, — слежу за поведением принца, с иронией понимая, что испачкала в крови ткань его камзола. Рукав так вообще прачки не достирают. — Но я всё понимаю, зачем тратить время на такую, как я, когда у вас есть невеста… эта… эта дерзкая брюнетка с гривой льва. Теперь вся моя одежда была испачкана кровью. Взгляд Каспиана стал мрачным и задумчивым. Воздух вокруг нас словно накалился. Он сжал ткань моей сорочки на спине так сильно, что она затрещала.

В этой стране всё кажется плохим: одежда, люди, даже убийцы. Возможно, стоит попросить Фабьена сшить для меня пару красивых пеньюаров, чтобы было не стыдно показываться принцам, если они вдруг решат искать меня посреди ночи в библиотеках. Кажется, мои мысли совсем перепутались.

Его лицо медленно приближалось к моему, и в моём возбуждённом сознании уже рисовались картинки страстного поцелуя. Возможно, даже с разрыванием одежды. Ну, а что, она уже была испорчена кровью, так что совесть меня не должна была мучить… Хотя, была и другая важная причина не фантазировать подобным образом. Напряжение в моём теле достигло пика. Я нервничала и была взбудоражена близостью этого мужчины. Нужно было прекратить это немедленно.

В сознании всплыл момент из моих покоев, когда Каспиан старательно избегал меня, а Тристан смотрел с беспокойством и заботой. О, Боги, Тристан!

— Мне понравился ваш брат, — вдруг выпалила я. — Он просто прелесть. Такой обходительный, весёлый, милый и очень красивый. Я бы любовалась им и любовалась.

Но додумать мысль я не успела, как и сдержать свой язык.

— А самое главное, знаете что? — я встала на носочки, чтобы хоть немного быть на уровне лица Каспиана.

— Что? — хрипло проговорил он, и я почувствовала исходящий от него аромат алкоголя.

Мой голос стал заговорщическим, словно я собиралась раскрыть ему великую тайну.

— Ваш брат совсем не умеет кататься на коньках, — я рассмеялась и вывернулась из объятий. А с одного стеллажа на другой перелетела говорящая каменюка.