— Ри не сможет, — ответил Каспиан, не обращая внимания на мои колкости. Он встал на ноги, отвернулся к окну и скрестил руки за спиной.

— О чём вы? Она моя лекарь, — нахмурилась я, чувствуя, как внутри меня зарождается подозрение. Почему Каспиан отвёл от меня взгляд? Он не поворачивался ко мне и продолжал что-то высматривать в окне.

— Есть подозрение, что она пыталась вас убить, — сказал он. — Сейчас она в камере, а утром начнутся допросы.

— Что? — я неуклюже соскочила с кровати и начала искать халат и тапочки. Но мои силы быстро иссякли, и я начала заваливаться на бок, теряя равновесие. Табуретка помогла мне не упасть.

— Как вы посмели это допустить? Как вам хватило наглости? — спросила я.

— Она человек из Скандарии, — ответил Каспиан. — Между нашими народами ещё есть неприязнь.

— Она родом из моей страны и верна мне! — попыталась я сказать. — Никто не убедит меня в том, что тётушка пыталась меня убить.

— Откуда вам знать? — спросил Каспиан.

— Я не хочу вас слушать, — ответила я. — Вы совершенно не знаете меня и уж точно не знаете Ри. Не имеет значения, кто ты по происхождению, имеет значение только то, какой ты человек. Чтобы жить по совести, не нужно быть определённой крови.

Я была зла и очень раздражена. Действие яда мучило меня, но я не сдавалась своей слабости и пыталась выйти из комнаты. Никто не убедит меня в том, что тётушка попыталась меня убить.

Дверь передо мной открылась, и я, не успев схватиться за ручку, упала вперёд, дополнительно запнувшись за порог.

— Ваше Высочество? — это был Тристан, я узнала его мягкий, всегда будто немного удивлённый тон. — Фрея, что с тобой? Богиня, почему ты не в постели? Тебе ещё нужно отдыхать. Сейчас ночь на дворе, куда ты собралась?

— Тристан, мою тётушку… Моего лекаря хотят обвинить в покушении на меня, — сказала я. — Я готова поклясться богиней, что она этого не делала. — Я чувствовала, как буквы начинают терять свою звонкость, а голос сипеть. Сил вовсе не осталось, мышцы словно атрофировались. — Я должна что-то предпринять, она не совершала, поверь, не совершала… — окончание моей бойкой тирады звучало уже шёпотом.

Я цеплялась за рубашку Тристана, потому что колени сами собой подгибались. Я чувствовала отчаяние. Я здесь не могу сделать шаг, а её, возможно, там сейчас пытают или выносят смертный приговор.

— Фрея, не горячись, — сказал Тристан. — Генерал Хант добился её освобождения и доказал невиновность. Мастер по ядам нашёл на рукояти следы яда. Всё в порядке с твоим лекарем.

— Богиня, спасибо, — всхлипнула я, но не отцепила пальцы от рубашки. Тристан счёл это моим бессилием и начал поднимать меня на руки.

— Кас, я помогу, — за спиной возник Каспиан, его голос мне не понравился, слишком грубый и жёсткий.

— Кас, — обратился жених к брату, прижимая меня ближе к себе, мягко и властно одновременно. — Я в состоянии помочь Фрее. Ты иди, спасибо, что постерег её, пока я был занят.

— Ты не спишь уже несколько дней, — ответил Каспиан. — Отдохни.

— Кас, я справлюсь, — так же холодно ответил Тристан, поднял меня на руки и понёс к постели. Я безвольно улеглась на перине, заботливо прикрытая шкурами сверху.

— Рука не болит? — спросил Тристан, положив холодные пальцы на рану, перевязанную плотным бинтом.

— Нет, очень хочется спать, — зевнула я, а потом, как в детстве, причмокнула губами. — Ты побудешь со мной? — спросила я, уже проваливаясь в сон.

— Спи, моя принцесса, — ответил Тристан. — Я буду рядом. А утром придёт лекарь, чтобы осмотреть тебя.

Дверь громко хлопнула, отдавая болью в висках, но мне было уже плевать, я засыпала. Крепко проваливаясь в свои сны, полные воспоминаний из детства, где неизменно присутствовала Ри.

Я видела, как она развешивала гирлянды на стенах и флажки на краях стола в дни моего рождения. Я была общительным ребёнком. Тётя всегда устраивала мне пышный праздник с толпой друзей и их родителей. Я задувала свечи на торте, а друзья дули в трубки с отвратительным писком, а родители детей хлопали в ладоши. Тогда этот писк казался чем-то весёлым.

Затем я вспомнила, как мы украшали ёлку. Как спорили над тем, гармонично ли смотрится розовый шар с блёстками рядом со стеклянным оленем. Потом мы смеялись и вешали как попало, не жалея мишуры и дождей. Гирлянд было много, практически заменяя основное освещение. Одну гирлянду я специально оставила в своей комнате, заменив ночник.

Наши походы по магазинам, развлекательным центрам. Мне всегда казалось, что счастливее меня нет никого на свете. Я каталась на детских горках, а Ри сидела в кафе напротив и пила чай, следя за мной. В её глазах всегда были тепло и забота. Она вся была концентрацией уюта, доброты, любви и семейного благополучия.

Тётушка была занята работой, а я училась и получала похвалу за свои достижения.

Внезапно я почувствовала, как меня кто-то трясёт, словно пытаясь вытряхнуть из головы воспоминания. Но ничего не помогало, каждый момент был отпечатан в моей памяти.

Открыв глаза, я поняла, что свернулась калачиком, прижав колени к груди, и лежу на боку, плача. Плакала я во сне.

— Кошмар приснился? Я могу позвать доктора, он даст настои для успокоения, — сказал принц. — Главное, чтобы не для успокоения.

— Нет, — ответила я, стирая дорожку слёз с виска и шмыгая носом. Затем я легла на спину и аккуратно приподнялась, стараясь не делать лишних движений, чтобы не поплыло перед глазами. — Это просто сон. Обычный сон.

— От обычных снов не плачут, — ответил принц, заботливо разминая мои руки, словно это его успокаивало. — Скажи, что нужно, и я достану это для тебя.

От этих слов я была готова снова расплакаться, но, приложив усилие, сдержалась. Какой смысл реветь? Жизнь этим я не изменю.

Мне просто одиноко. Я боюсь за себя и ещё больше боюсь за Ри. Даже не встречаясь с ней, я всегда знала, что она в замке, мысленно поддерживает меня. А сейчас ей плохо. А значит, плохо и мне.

— Как Ри? Её пытали? Ей сделали больно? — спросила я.

— Ничего ей не сделали, — растерялся принц. Видимо, ему было в новинку, что коронованная молодёжь так печётся о жизни обычной, по своей сути, служанки. — Она провела в камере два дня. Ваш генерал принудил мастера по ядам сначала осмотреть кинжал убийцы, а потом отправил к вам, аргументировав, что раз у вас во сне есть шанс выжить, а у Ри таких привилегий нет. Сейчас она, скорее всего, у себя. Так что будь за неё спокойна.

— Мне правда стало спокойнее, — ответила я.

Я вздрогнула и посмотрела на Тристана. Он выглядел измученным, под глазами тёмные круги, а сам он нездорово бледен.

— Ты заболел? — спросила я, приложив ладонь ко лбу, но так и не поняв, горячий он или нет. Сколько тётя ни объясняла принцип работы этого способа, я так и не смогла понять.

— Нет, просто очень устал, — ответил он, начиная подниматься и с неприязнью косясь на кресло. — Я отдохну, если позволишь.

— Позволю, если ляжешь со мной, — сказала я, сдвинувшись ближе к краю кровати. — Давай не робей. Места хватит.

Коротко зевнув, я повернулась на бок, демонстрируя, что всё будет целомудренно и по правилам. Кажется, раньше, в таких ситуациях, клали меч. Но, если взять в расчёт состояние принца, ему точно сейчас не до совращения невесты. Он выглядит слишком уставшим.

Перина с другой стороны кровати немного прогнулась, и послышался шорох постельного белья.

— Доброй ночи, Тристан.

— И тебе, Фрея, и тебе, — ответил он.

Под глубокое сопение принца я сама уснула крепким сном.

— Я настаиваю на чём-то менее дерзком. Отец меня тогда не ругал, но по его глазам было видно многое, и не всегда приличное.

Я рассматривала эскизы нарядов, которые Фабьен принёс несколькими минутами ранее. Они лежали огромной стопкой. Фабьен пил чай и ел крошечное пирожное, сидя в своей любимой позе: одна его нога была закинута на другую.

— Моя принцесса, мы на поле битвы. Только вместо мечей и щитов у нас иглы и ткани. Нужно действовать решительно, — довольно ответил Фабьен, как будто он уже знал, как я отреагирую.