Мать-богиня…

— А что правильно? Выйти за моего брата? Оставить меня с мыслью, что ты никогда не будешь моей? — Его руки ложатся на моё лицо, буквально беря его в заложники.

— Я не понимаю, — шепчу я.

— Я тоже… Ты завладела моими мыслями. Каждый раз, когда я вижу тебя в компании другого мужчины, мне хочется убить его. Ты улыбаешься не мне, касаешься не меня…

— Это влияние алкоголя, ты пьян. Завтра тебе будет стыдно.

— Мне не будет стыдно. Никогда не было.

— Это даже хуже, — упираюсь руками в его живот, отчего мы оба ещё больше распаляемся.

— Не отталкивай меня, Фрея, — умоляет он.

— Он твой брат, Каспиан.

— Ты из-за этого так переживаешь?

— Я его невеста, он мой жених. Только это имеет значение.

— Абсолютно не имеет. Брак — это условность. Однажды ты найдёшь фаворита, как и он. А мне жить с мыслью, что ты спала с ним, отдалась любовнику, а я не смог ощутить даже поцелуя? Одного поцелуя? Я о многом прошу?

— Я не изменю ему.

— Невинная… и мыслями, и телом…

Чувствую его улыбку. Его руки скользят по моим, останавливаясь на запястьях. Такие приятно прохладные. Его большой палец медленно поглаживает мою ладошку.

— Я бы мир положил к твоим ногам. Открыл бы новые земли, лишь бы утащить за собой. Ты даже не замечаешь, как мужчины смотрят на тебя. Но, дело даже не в этом, они все хотят лишь обладать тобой, твоим телом, твоим положением. Особенно этот подлец Дерек.

— Меня не волнует ваше мнение, Ваше Высочество.

— Я помню, как слуги раздевали тебя, а я не мог отвести взгляд, — будто не замечая моих ответов, продолжает он.

Я знала, что он видел меня обнажённой. Но одно дело догадываться и совсем другое — услышать конкретное подтверждение лично от него.

— Я рвал на себе волосы, осознавая, что даже это запрещено мне. Смотреть и не иметь возможности дотронуться.

— Каспиан, ты перешёл все границы!

Его последние слова были словно отрезвляющая холодная вода. Я дёрнула головой, и волосы попали мне на лицо, а ноги запутались в подоле. Пытаюсь оттолкнуть его, но тут всё ещё тесно.

— Не делай так, — взмолился он, снова прижимая меня к стене и прижимаясь сам. — Пусть брату достанется лучшая женщина на свете, но первый поцелуй достанется мне.

Нельзя полноценно описать словами, что испытывает девушка, когда у неё нагло воруют поцелуй. Её первый в жизни поцелуй. Теперь, как бы я ни пыталась забыть Каспиана, я не смогу этого сделать. Такова магия первого поцелуя.

Его губы нагло, бесстыдно, вероломно вторглись в моё личное пространство, терзая губы, оставляя на коже запах вина. Путая свои пальцы одной руки в волосах, а другой поглаживая моё бедро сквозь тонкую ткань подола.

Не так я всё это представляла. Стискиваю губы, дожидаясь, когда он прекратит эту пытку. Кулон на шее пылает, подобно лесному пожару. Мне больно. Нестерпимо больно.

Ужасно страшно, что одного поцелуя ему покажется ничтожно мало.

Чувствую себя грязной. На глазах выступают слёзы. Приятное волнение от нахождения в тесном пространстве со старшим принцем испарилось. Я предала человека, который не сделал мне ничего плохого. Я предала жениха. Да, я не испытываю к нему безумной любви, я не грежу им перед сном. Но ещё в детстве я приняла на веру одну истину «поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой». А я, уж точно, не хотела, чтобы моя пара предавала меня.

Отталкиваю его. Боль от кулона отрезвляет, добавляет сил.

Каспиан подчиняется, делает шаг назад, но всё равно в оглушающей тишине слышу его тяжёлое дыхание. Или это моё? Нет, я вся сжалась в комок, как птица, загнанная в угол клетки.

Принц делает шаг ко мне и касается моего лица. В его взгляде я вижу растерянность. Он осторожно стирает слезу с моей щеки.

Звонкая пощёчина действует на него как ледяная вода: она отрезвляет его и придаёт мне уверенности.

— Ты подлый и никчёмный человек. Так поступать мерзко, — говорю я ему.

— Ты свела меня с ума! Я не могу не думать о тебе. Ты как яркое пламя, манишь меня, как глупого мотылька огонь. Я не боюсь сгореть, позволь лишь быть рядом.

— Отныне держись от меня подальше. Я не шучу, Каспиан. Ты оскорбил меня, мою семью и своего брата одним лишь поступком, который, судя по всему, не имел для тебя особого значения. Я не ветреная девушка и не предательница.

Без проблем выскакиваю в коридор. Стягиваю туфли и, сжимая их в руках, наугад бегу к своим покоям.

Мутная пелена на глазах, влажные ресницы. Не позволяю себе разрыдаться посреди коридора. Я всё ещё могу подарить первый поцелуй Тристану. Да, так и будет. Утром Каспиан и не вспомнит о том, что натворил, а я намеренно сотру все воспоминания из своей памяти. Это легко. Я справлюсь.

Спустя буквально пару минут после моего побега в покои слышу, как стражники заступили на дежурство, встав за дверьми.

Как же он подгадал, когда у гвардейцев пересменка! Расчетливый ублюдок!

Швыряю туфли на пол. Скатываюсь вниз по стене, тру лицо руками.

Сон. Мне срочно нужен сон, чтобы стереть этот безумный день из своей памяти.

«Утро вечера мудренее», — решаю я и ложусь на кровать, даже не удосужившись переодеться.

По пути на завтрак я встретила отца. Он неторопливо шёл, беседуя со своим другом.

— Папа! — окликнула я его. От неожиданности он так и остался стоять с поднятой рукой.

— Ты меня напугала, — сказал он.

— Прости, я не хотела. Доброе утро! — поздоровалась я с отцом и его другом. — У меня к тебе просьба.

— Слушаю.

— Я бы хотела провести время со своим женихом. До помолвки осталось не так много времени, а мы почти не знакомы.

— Опять не терпится, — строго сказал отец. Хотя его глаза не были холодными, как обычно. — Раз обещал, проводите время. Только без глупостей.

И в миллионах галактик родители остаются родителями.

— Куда мы могли бы пойти? — спросила я.

Всё это время Клавдий стоял за моей спиной, терпеливо ожидая, когда отец снова обратит на него внимание.

— Посетите наш сад. Я думаю, ему понравится, — ответил отец.

— Боишься выпускать нас из дворца? — спросила я.

— Ты моя единственная дочь. Я боюсь за твою жизнь. Боюсь, что с тобой что-то случится.

Я кивнула. Да, я хочу жить и готова проявить гибкость в некоторых вопросах.

В столовой, где каждое утро ломятся от еды столы, было на удивление немноголюдно. За столом сидели моя мать, королева Ариадна, принцы, а совсем скоро должны были подойти отец и посол.

— Доброе утро, ваше величество, — присела я в реверансе. Чувствую себя немного неловко. — Мама, — повторила я действие, — какое чудесное утро. Как вы провели вчерашний день?

— Очень хорошо. Мы с твоей матерью обсуждали, как новые веяния в моде влияют на молодёжь. То, что раньше считалось вульгарным, сейчас кажется… пикантным.

— Согласна.

Я чувствую, что меня критикуют, но знаете что? Я многим пожертвовала, поэтому сама буду решать, как мне одеваться.

— Тристан, — нежно улыбнулась я жениху, когда он галантно выдвинул для меня стул, — я бы хотела сегодня прогуляться с вами. Скажем, в нашем зимнем саду.

Даже не обращая внимания на окружающих, я чувствую волны негатива. Не хочу смотреть, но пятно чёрной ткани и блестящих волос на фоне белых стен трудно не заметить. Его обычно идеальное лицо подпорчено лёгкой щетиной. Хотя я не думаю, что такая мелочь может испортить его образ. Он смотрит на меня и даже не пытается притвориться, что не подслушивает.

— Ты уверена? Отцы стараются держать нас на расстоянии после того случая.

Я рассмеялась, но в смехе были едва заметные истерические нотки.

— О да, я помню лицо моего папы, когда… — я набираю в лёгкие воздух, — когда он увидел нас в одной постели.

— А мой отец был доволен. Потом получил от него пару лестных эпитетов, — слегка понизив голос, парирует Тристан.

Я снова невольно бросаю взгляд на Каспиана. Трудно что-то разобрать по его лицу, но то, с какой силой он давит на вилку, наводит меня на мысль, что в голове он прокручивает чьё-то убийство.